МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр
К оглавлению "Страна и история"
История евреев Италии.
Евреи в Римской империи периода язычестваЕвреи в период распада Римской империи и установления христианства
История евреев в папском Риме в VI –XVIIIвв.
Социально-правовое положение евреев
Внутренняя жизнь евреев в Риме и в других итальянских городах.
Иудео-итальянская элегия
Иудео-итальянская литература и итальянская литература о евреях
История евреев Венеции XIV –XVIIIвв.
Эпоха Просвещения и её значение для евреев
Евреи во время французского революционного и наполеоновского правления в Италии.
Евреи в период Реставрации и революции 1848-49гг.
Евреи в объединенной Италии.
Евреи во время фашизма и немецкой оккупации.
Евреи Италии после второй мировой войны.
Евреи в Римской империи периода язычества
После падения Второго храма, разрушения Иерусалима и уничтожения государства Иудеи множество евреев оказалось в диаспоре. Одни двинулись на северо-восток в Закавказье и ближнеазиатские страны, другие на запад на африканское побережье, третьи, в подавляющем большинстве не по своей воле, в Европу, на Балканский, Аппеннинский и Пиренейский полуострова. Прежде всего, они попали на италийскую землю. Туда вывозили молодых евреев военнопленных и невоеннопленных и продавали их как рабов.
Сохранились свидетельства о массовых самоубийствах юношей и девушек, не желавших стать рабами, с бортов галер, увозивших их из родной земли в рабство, они бросались в море. В центре Рима, рядом с форумом, в честь Тита, сына императора Веспасиана, Тита, разгромившего Иудею, воздвигнута в 81г. н.э. Триумфальная арка. На ней есть изваяние евреев, несущих менору. Эта арка для евреев – врата рабства, унижения и изгнания. Наши предки завещали потомкам – никогда сквозь эту арку не проходить.
Следует однако признать, что еврейские переселенцы появились на Аппеннинском полуострове ещё до падения Второго Храма. Это были главным образом купцы из Александрии и из Иудеи. Еврейская община в самом Риме добилась от Юлия Цезаря разрешения на свободу культа, на общинные собрания и даже на необязательность поклонения императорскому изображению. Евреи жили общинной жизнью, построили синагогу. Селились они на низменном берегу Тибра, т.н. Трастевере. Наряду со старыми поселенцами там обосновались рабы, превратившиеся в вольноотпущенников, которые стали заниматься мелкой торговлей и ремеслом.
Отношение к евреям пёстрого населения Рима, среди которого преобладали средиземноморские народности, было различным. Низшие классы, в общем, относились терпимо. Среди них появлялись обращённые в иудейство – геры. Но христиане пользовались большим успехом, хотя они подвергались преследованиям. Их религия казалась проще и потому была соблазнительнее. Другое отношение к евреям питали высокородные римляне. Они испытывали к ним смешанное чувство любопытства и презрения. Ещё в первом веке до н.э. полководец Помпей, войдя в святилище Храма, был поражён: в нём не было никакого изображения. Эта религия, в которой не было предмета поклонения и изображения высших сил, изумляла римлян, даже самых образованных. Они боялись распространения иудаизма и высмеивали его и новообращённых. Особенно острие их насмешек было направлено против обряда обрезания и соблюдения субботы. В своей 16 сатире Ювенал (ок.60-ок.127в.в. н.э.) выставляет в смешном свете человека, чей отец соблюдал субботу и проводил этот день в бездействии, вместо того, чтобы принимать участие в повседневных заботах. Из-за этого сын станет почитать облака, не отличать человеческую плоть от свинины, которую не ел его отец и даже сделает себе обрезание, и (что, наверное, особенно возмущало Ювенала) будет чтить только иудейский Закон и презирать римские законы. Ещё резче отзывается об евреях знаменитый историк Тацит (ок.55-ок.120в.в. н.э.). Он утверждал, что евреи порождают проказу, поклоняются ослиной голове. Эти нелепые утверждения никак не сообразуются с серьёзным, не вызывающим сомнения изложением римской истории и событий его времени. Заметим, однако, что среди других его замечаний, несмотря на их враждебность и непонимание сути иудаизма, встречаются и справедливые наблюдения. «Всё, что мы почитаем, они отвергают, зато всё, что у нас считается нечистым, им разрешено». Наряду с этой краткой констатацией противоположности нравственных понятий у евреев и римлян есть и более развёрнутые суждения об образе жизни евреев. Тацит подчёркивает обособленность евреев, попутно стараясь их опорочить. «Никогда они не едят и не спят с посторонними, и, несмотря на свою сильную склонность к разврату, они воздерживаются от сношений с посторонними женщинами». И, наконец, он удивлённо и даже уважительно отмечает особое отношение евреев к жизни и смерти. «Они считают преступлением убийство даже одного единственного младенца, они верят, что души погибших в бою или замученных бессмертны, отсюда их стремление размножаться и презрение к смерти».
В общем, жители Рима, в том числе высшие круги, не могли постичь натуру народности, оказавшейся среди них. Об этом свидетельствует противоположные суждения о ней.
Евреи – ничтожный, трусливый народ, созданный для рабства. Евреи – непокорный, смелый народ. Отталкивали от этого народа приверженность его к своим обрядам и обычаям, религиозный партикуляризм, а привлекал к себе монотеизм, легший в основу его мировоззрения. Но при этих колебаниях следует поставить ударение на том, что в языческом, императорском Риме евреев не преследовали, они свободно жили своей жизнью.
Евреи в период распада Римской империи и установления христианства
К третьему веку н.э. Римская империя начала клониться к упадку. Постепенно происходили глубокие социально-экономические изменения. Рабский труд перестал быть выгодным, крупные землевладельцы разорялись и стали пересаживать рабов на землю, превращая их в крепостных землепашцев, обрабатывавших поля наряду со свободными арендаторами. Появлялось всё больше вольноотпущенников, которые смешивались с бывшими военнопленными и рабами. Сливались вместе различные племена и народности, переселённые или переселившиеся в Рим, создавалась новая нация, будущие итальянцы. Одновременно усиливался паразитизм высшего класса, и всё больше разъедало общественную жизнь Рима падение нравов, царил всеобщий разврат. Политическая власть становилась неустойчивой, и ей всё труднее удавалось защищать империю от варваров, наступавших с севера Их нападения, начавшиеся во II веке, стали особенно разрушительными в конце IV века. В первое десятилетие V века в Рим вторглись гунны (402г.), а затем вестготы (408г.) разорившие город, а в середине V века – вандалы, так разгромившие Рим, что название их племени стало именем нарицательным. Появление диких воинов на лошадях внушало такой панический страх, что жители не защищались, а прятались в домах и храмах, превращённых в род крепостей, которые, однако, не очень их спасали.
Внешние удары и внутренние трещины привели к постепенному распадению Римской империи. В 395г. сыновья императора Феодосия, по завещанию отца поделили её на две части: Западную Римскую империю и Восточную – Византию.
В V веке вторжения варваров завершились созданием варварских королевств на землях Римской империи. В том же веке отпали завоёванные провинции: Британия, Испания, Галлия, а в 476г. готский вождь Одоакр сверг последнего римского императора Ромула Августула и сел на императорский трон, объявив себя королём италийской земли. Римская империя перестала существовать.
Евреи оказались свидетелями падения великой державы, которое не было столь величественным и трагичным, как гибель маленькой сражавшейся Иудеи, но оно означало смену формации на европейском материке. А это не могло не отозваться на судьбе евреев, осевших в Европе. Уже разделение Империи на Западную и Восточную разъединило целостную еврейскую общину на две группы и поставило их в разные условия. Но и в самом Риме произошла решающая перемена, которая подготавливалась уже в предшествующую эпоху. Императорский Рим превращался в Рим папский. Христианская религия стала определять характер этого государства. В 313г., когда христианство стало массовой религией, император Константин официально признал его. В 80-х годах этого века император Феодосий выпустил эдикт о религиозном единообразии, иными словами христианство утвердилось как государственная религия.
Отношение христиан к евреям было в корне другим, чем отношение язычников. Напомним, что язычники в массе относились к евреям равнодушно, элита – отрицательно, но и она не обвиняла евреев в преступлении, за которое они должны нести кару.
Христиане смотрели на евреев иначе. Проповедники внушали им, что евреи – богоубийцы, преступники, осуждённые навечно. Это отрицательное представление о евреях усиливалось тем, что евреи вели другой образ жизни, были чужаками, и к тому же, благодаря своим торговым связям и владением ремёслами, были относительно богаче, чем остальное население. Начались антиеврейские вспышки, мелкие погромы, поджоги синагог, нападения на отдельных евреев. Несколько в ином свете видело евреев высшее духовенство и, прежде всего главы католической церкви – римские папы (впервые этот сан был присвоен в IV веке римскому епископу, в дальнейшем его носители стали играть не только в идейной, но и в политической жизни Европы важнейшую роль). Папы и другие высокопоставленные духовные лица понимали, что христианство выросло из иудаизма, не отвергали Танах, переименовав его в Ветхий Завет, более того пришли к мысли, что евреи, содействуя распятию Иисуса, выполняли волю Божию. И всё же евреев осуждали, называли их богоубийцами, а главное обвинение заключалось в том, что они и в дальнейшем не уверовали в Иисуса, как бога-сына. В заключение церковные верхи пришли к выводу, что убивать евреев и разрушать их синагоги не следует, но вечная кара им предначертана.
Впервые выразил, каким должно быть положение евреев в христианской стране папа Григорий Великий (590-604). Он признавал относительную свободу вероисповедания и был против насильственного обращения евреев в христианство. Правовое положение евреев должно оставаться неизменным, это чётко высказано в его предписании. «Мы запрещаем отягощать и стеснять евреев вопреки установившемуся порядку, дозволяем им жить наравне с римлянами и беспрепятственно распоряжаться своим имуществом, только рабов-христиан держать им нельзя». Это запрещение было вызвано опасением, что рабы-христиане смогут обратиться в иудейство.
Преемники Григория Великого были не столь терпимыми, но и они неизменно выступали против физического уничтожения евреев, кровавых наветов, погромов. Одновременно они постоянно стремились обратить евреев в христианство и предохранить свою паству от иудаизма. Относительная веротерпимость высшего духовенства, не препятствовала ему во время пасхальной литургии предавать анафеме еврейский народ, а многим из них запрещать Талмуд и издавать указы о его сожжении. В целом можно повторить, что христианство с момента, когда оно стало господствующей религией, принесло еврейскому народу неисчислимые, страшные бедствия. Воплотив в образе еврея метафизическое зло, приверженцы христианства на самом деле причиняли вполне реальное, не имеющее границ зло людям, повинным только в том, что они твёрдо держались своей веры, и их потомкам, не отказавшимся заблаговременно от своих отцов.
После того как Римская империя в V веке рухнула, были не только утрачены колонии, но и собственно италийская территория распалась на мелкие государственные образования с разным политическим устройством (королевства, княжества, республики), разным социально – экономическим строем, разными языками (эволюционировавший латинский язык породил различные диалекты). В этих соперничавших между собой крохотных образованиях процесс развития естественно тоже шёл различным образом. Италия была только географическим названием. Впервые как понятие единой страны она прозвучала в XIV в. в «Комедии» Данте. Об итальянцах мы встречаем редкие упоминания в латинских хрониках и в той же поэме Данте. Гораздо чаще в городских хрониках и у того же Данте фигурируют флорентийцы, ломбардцы, генуэзцы, венецианцы и другие. Поэтому до IX в. излагать общую историю итальянских евреев невозможно. В каждом мелком государстве она особая. Наиболее показательно она развивалась в Риме и в Венеции.
История евреев в папском Риме в VI –XVIIIвв.
Рим стал духовным центром Италии и других католических стран. Из Рима шло распространение христианской идеологии. Эта идеология не всегда совпадала с практической политикой папского государства, фактически создавшегося после падения Имперского Рима. Во внешней политике была зависимость от идеологии, во внутренней – от политических и экономических интересов папского государства Папы жили в разные эпохи и придерживались разных взглядов, соответственно и их отношение к евреям менялось. Судить мы об этом можем по их посланиям – буллам. Но при этом следует иметь в виду, что антиеврейские законы, которые периодически в них формулировались, больше предназначались для других государств, в Риме и иногда и в области они далеко не всегда применялись.
История римских евреев на протяжении веков претерпевала различные перемены, в зависимости от того положения, в котором находился Рим, и кто им правил.
Социально-правовое положение евреев
VI-XI в.в.
Время было тёмное и оставило мало свидетельств. Рим был маленьким городом, обнесённым стенами. Строился он медленно, для строительства разрушали древние здания и использовали их плиты. Население не превышало нескольких десятков тысяч. Евреи жили всё там же в крохотном предместье, на низменном берегу Рима, за мостом «contiguo pons judaeorum» (мостом, ведущим к иудеям). Как существовали эти иудеи, мы не знаем. До нас об этом периоде дошли лишь разрозненные сведения. Сообщается, что появилась синагога, где торжественно отдавали дань уважения венчавшимся папам и королям или коронованным особам, въезжавшим в город. Синагога впервые упоминается в тексте церемониала, который был написан в последние годы жизни императора Оттона III (умер в 1002г.). Мы узнаём, что в общине был раввинский совет, в 1007г. названы три раввина. Между 1020 и 1021г.г. сообщается в местной хронике: общину обвинили в том, что она вызвала землетрясение, будто бы надругавшись над распятием. В результате этого ложного обвинения толпа убила нескольких евреев. В середине XI в. в Риме появилась семья Пьермони, один из её членов выдвинулся, стал одним из первых банкиров. Барух финансировал не то папу, не то римский патрициат. Он крестился, получил имя Бенедетто, и его семья стала весьма влиятельной в Риме. В её доме в 1099г. скончался папа Урбан II. Семья оказывала влияние на папские выборы. В доме у неё была своя цитадель на случай нападения, но таковых не произошло. Она пользовалась популярностью среди римского населения, и оно её поддерживало.
В конце этого века выдвинулся другой человек, не крестившийся банкир, а учёный знаток Талмуда Натан Иехиель Ахав. Он составил постбиблейский словарь, назвав его «Порядок». В словаре раскрылась его широкая эрудиция, в общих рассуждениях он затрагивает не только лексические вопросы, но и общеталмудические проблемы. Словарь пользовался исключительной популярностью, и не утратил своего значения и в наши дни. Он является субстратом любого нового талмудического словаря.
Деятельность этих двух человек предвещает по каким путям пойдёт развитие еврейских умов.
Заметных событий в XIв. в истории римских и вообще итальянских евреев, к счастью, не произошло. Крестовый поход (1096-1099) Италию миновал, она в нём участия не приняла, так же как и в последующих походах.
XII век.
Историю римских евреев в XII в. лучше всего себе представить по путевым записям известного путешественника испанского еврея Вениамина из Туделы, странствовавшего восемь лет (1159-1167) по средиземноморским странам, возможно через Персию, Индию он добрался до Китая. Побывал он и в Риме, и его заметки, несомненно, интересны. Еврейский квартал, как он о нём пишет, обладал, по-видимому, чем-то вроде экстерриториальности. Обитало в нём 200 еврейских семейств, которые жили свободно, в своих домах и пользовались уважением. Из свидетельств Беньямина следует, что община не платила налогов городским властям и имела возможность поддерживать собственные религиозные и культурные учреждения. Впечатления Вениамина не были суммарными и поверхностными, он со многими членами общины познакомился и вспоминает их по имени. Среди них были способные и честные личности, выделявшиеся на фоне коррумпированных папских чиновников и завязывавшие деловые отношения с куриёй. Особенно его привлёк племянник или внук Натана Ахава Иехиель «юноша красивый, умный и образованный. У него свободный доступ в папский дворец как управляющего дворцом папы Александра III и его имуществом». Эта беглая характеристика проливает свет на особые свойства евреев, позволявшие их ценить в высших кругах нееврейского общества.
XIII век.
XIII век, это время, когда отчётливо стало проявляться расхождение между идеологией, которую вырабатывали папы и принуждали принять другие страны, и их политикой по отношению к евреям в пределах Рима и отчасти папского государства.
Казалось, что положение евреев становится в Риме в XIIIв. даже благополучнее, чем в XIIв. Процветает торговля, ремесленники ткут ценные ткани и ковры, которые успешно продаются. Эта отрасль коммерческой деятельности римских евреев, наряду с ростовщичеством, - становится основой существования общины.
В1297г. были опубликованы римские статуты, где подробно говорится о положении еврейских торговцев тканями, как особой категории, которая по религиозным причинам не может быть включена, как полноправная в корпорацию, находящуюся под эгидой городских властей. Но она с ней связана особыми узами подчинения и покровительства. Кроме тканей еврейские купцы торговали и драгоценными камнями и жемчугом. Некоторым предприимчивым купцам, составившим некое сообщество, удалось завязать деловые связи с курией, оно стало её поставщиком. Согласно булле папы Александра IV, опубликованной 01.02.1255г. члены этого сообщества не должны платить пошлин в границах папской области и в Сицилии. Преуспевают не только они. В своём большинстве римские евреи люди состоятельные, зажиточные. У них дома в городе и за городом, есть земли, которые они могут сдавать в аренду и частично получать плоды урожая. Богатые живут в просторных домах, красиво обставленных, есть свои молельни. У хозяев этих домов христианские слуги и рабы. В этой богатой общине есть представители теологии и представители культуры. Сочиняются литургические гимны и другие поэтические произведения. В общем, римская община процветает и превосходит остальные италийские общины. Но есть и оборотная сторона медали.
Христианская идеология становится всё более антиеврейской, и это не могло не сказаться на еврейской жизни.
В начале XIII века папская власть усилилась. Папа Иннокентий IV (1198-1216) фактически претендовал на верховную власть над всеми католическими странами. Он стал верховным арбитром в западной Европе, и оказывал сильное воздействие на императоров и королей. По его указаниям в католических странах выходили антиеврейские указы. В них объявлялось, что евреям запрещается заниматься фактически всеми профессиями, кроме ростовщичества. Им предписывалось носить особую одежду. Запрещалось выходить на улицы во время католической пасхи. Указывалось, что евреи за своё страшное преступление – богоубийство не должны быть подвергнуты насилию, физическому уничтожению, но должны оставаться вечными рабами христиан. Но главный ущерб, нанесённый еврейскому населению при правлении Иннокентия III - это учреждение двух монашеских орденов, враждебных евреям. Доминиканский орден (в 1206г., основан Домиником де Гузман) и францисканский (в 1210г., основан Франциском Ассизским). Доминиканцы боролись с еретиками и евреями, вынужденными принять христианство и нарушившими его предписания. В 1235г. именно они основали инквизицию. Францисканцы те стали уличными проповедниками и обрушивали на евреев гневные обвинения в богоубийстве и ростовщичестве, которым евреи были принуждены заниматься.
Если обвинения, опиравшиеся на Евангелие и на более поздние легенды о ритуальных убийствах и надругательстве над христианскими святынями не имели под собой реальной почвы, то ростовщичество действительно было фактом и сыграло важную неоднозначную роль в еврейской жизни. Ростовщики были самым активным, сплочённым, состоятельным слоем в еврейском обществе и самым заметным, они существовали повсюду, т.к. ростовщичество было профессией разрешённой. Оно приносило по тем временам изрядные деньги, было выгодно и, в общем, необходимо. Притом, что евреям постоянно грозило изгнание, из разных городов и стран, им надо было откупаться от властей и влиятельных лиц, а для этого нужны были деньги, и отдельным людям и общине, с которой ростовщики были тесно связаны. Приносили они пользу не только ей, но и местным властям: давали им огромные суммы денег и одновременно служили громоотводом от недовольства бедняков. Важное значение ростовщики приобрели в экономике Западной Европы, т.к. способствовали зарождению и развитию банковского дела. Население в них нуждалось и вместе с тем ненавидело.
Талмуд запрещает евреям брать проценты у единоверцев и не рекомендует взимать их у иноверцев, но в диаспоре установления раввинов иноверцам давать деньги под проценты разрешили, т.к. это был способ выживания общины. Влияние ростовщической профессии на еврейский менталитет оказалось двойственным. С одной стороны она изощряла особые способности евреев к сложным умственным спекуляциям и, следовательно, развивала интеллект, и в то же время наносила вред их нравственности и их самосознанию: приучала отнимать у людей иногда жизненно необходимое и подвергаться постоянной ненависти, что приводило к комплексу неполноценности, который в дальнейшем часто принимал уродливые формы.
XIV век.
В XIV веке в Риме происходили бурные события. Французский король Филипп Красивый насильственно перенёс папский престол в южно-французский город Авиньон, где престол оставался с 1305 по 1370 год. После правления честолюбивых и мятежных пап XIIIв. город Рим оказался униженным. Его раздирали распри между знатными фамилиями, потрясали народные волнения. Дважды в него входили избранные в Германии на трон императора Священной Римской Империи (понятие отвлечённое) короли Генрих VII и Людвиг Баварский. Они входили как примирители враждующих сторон; а уходили как чужаки, старавшиеся как можно больше забрать денег и ценностей Вечного города. Внутри Рима в 1347г. была сделана революционная попытка возродить древнеримскую республику. Во главе этой республики встал трибун Кола ди Риенцо, которого изгнали, а затем убили во время мятежа в 1354г. Помимо волнений, потрясавших город, на него обрушивались страшные эпидемии и стихийные бедствия. В 1348 и 1354г.г. его опустошила «Чёрная смерть» - чума, гулявшая по Европе. Затопили его несколько наводнений. Город опустел, ослабел, зачахли ремёсла, обслуживавшие папский двор, сократилось паломничество. Усилилась преступность, и усугубилось падение нравов. Еврейская община, как и раньше, в жизни города никакой роли не играла, она оставалась в стороне от общественных волнений, распрей, раздоров и потому в еврейском уголке (если не считать наводнений и чумы) было относительно спокойно. Экономическое положение евреев было удовлетворительным. Из этого однако не следует, что общая ситуация в Риме их не затрагивала. О них всегда вспоминали, когда нужно было получить большие денежные суммы. Когда в июне 1312г. избранного всегерманского короля Генриха VII венчал императорской короной в Латеранском соборе прибывший для этой церемонии папа Клемент V, среди толпы, пропускавшей новоиспечённого императора, были и еврейские представители. По принятому церемониалу они в знак глубокого почтения вручили ему свиток Торы от еврейской общины и попросили подтвердить старинные привилегии. Тору он принял, демонстрируя своё уважение к Ветхому Завету, и вероятно, привилегии подтвердил. Но сразу после того, как император покинул Рим, это подтверждение было оплачено звонкой монетой. Евреи – единственная группа населения, которая понесла расходы на венчание Генриха. Приблизительно то же самое произошло во время венчания Людвига Баварского в 1328г. После торжественной коронации Людвиг удалился из города и потребовал в дар 30000 флоринов. Треть дали городские власти, треть духовенство, треть еврейская община. Не задолго до этого сравнительно мирная жизнь римских евреев была нарушена. Римская община оказалась в центре вихря. В 1320г. папа Иоанн XXII, пребывавший в Авиньоне, приказал сжечь все экземпляры Талмуда, а затем наметил выселить всех евреев из Рима и всего папского государства. В ужасе еврейская делегация поспешила в Авиньон с огромным даром. Там в это время находился неаполитанский король Роберт Анжуйский с женой. Они помогли вести переговоры с папой. В результате папа отказался от своего намерения выселить евреев, и в 1322г., готовившийся указ был отменён. Но за два года, пока велись переговоры, много экземпляров Талмуда были сожжены, а на улицах Рима несколько евреев было убито. Огромный дар, который евреи вручили папе, показывает, насколько они были богаты. Такого рода контрибуции оказались отнюдь не спорадическими, они вошли в обиход деятелей Возрождения, в том числе политических авантюристов. Это была плата за еврейскую безопасность. Следует, однако, отметить, что светские городские власти и состоятельные граждане в XIV в., в общем, относились к евреям уважительно. В 1310 году они получили от римского сената статут, дававший им привилегии, а в 1402г., он был расширен: «Евреи, живущие в городе Риме, являются полноправными гражданами и пользуются теми же свободами, что и римляне», впрочем, дальше следует оговорка, которую определяла оставшаяся в силе булла Иннокентия III: «они должны носить красную накидку, кроме как в тех районах, где они проживают».
В целом, однако, статут был благоприятен для евреев. Судебным властям было запрещено проводить судебные процедуры в субботу и в еврейские праздники, если в эти процедуры были вовлечены евреи. Запрещалось требовать от евреев займы не по установленному порядку. Разрешено было евреям, живущим вне Рима, свободно входить в город и торговать первые 10 дней без опознавательного знака. Евреи могли жить в любом районе города. Но они сами предпочитали селиться всё там же между мостами Сант-Анджело и Адриано, в Трастевере. Жизнь они вели удобную. Зажиточные люди стали одеваться изысканнее, еда стала разнообразнее. Оживилась культурная жизнь: появились поэтические кружки. В конце века, когда папы вернулись в Рим, они начали приглашать к себе еврейских врачей, которые стали их придворными медиками. Но на фоне этого благополучия, «оговорки» вроде той, которую мы приводили, с одной стороны подтачивали национальное достоинство, а с другой – подрывали внутреннюю связь с местом, где евреи жили. И всё же можно повторить, что XIV век в Риме и в других итальянских государствах относительно был благополучным.
XV век.
В этом веке, когда власть в Риме вновь стала папской, евреи опять оказались подвержены колебаниям её политики. Папы то покровительствовали им, то притесняли, то избегали применять собственные законы, то начинали им следовать. Папы Бонифаций IX и Григорий XII, правившие в начале XVв., придерживались либеральных взглядов и подтверждали привилегии XIV века. Но в результате папских распрей на престол воссел антипапа Бенедикт XIII родом испанец и в 1415г. повёл наступление на евреев и на Талмуд. Также действовали его кратковременные преемники. Но, к счастью, папская распря вскоре закончилась, уже в 1417г. папской тиарой увенчали Мартина V, а в 1420г. он вернулся из Мантуи в Рим, где, наконец, папские страсти утихли. Ещё в бытность свою в Мантуе Мартин выпустил буллу, в которой было запрещено препятствовать религиозным праздникам евреев, их ритуалу, соблюдению законов и обычаев, было также запрещено вмешиваться в дела евреев, если они не оскорбляют христианские догмы, осуществлять насильственное крещение. Булла разрешала евреям заниматься торговлей и вообще любой деятельностью, отдыхать в свои праздники, и в своём квартале – работать в христианские. Только одного булла не отменила – ношения знака. В булле 1429г. Мартин предоставил евреям полноправное гражданство, освободил от некоторых налогов, разрешил вступать в торговые объединения с христианами и даже посещать христианские школы. Немудрено, что он пользовался у евреев популярностью. В его приёмной и в палатах толпились еврейские посетители, главным образом медики. Пытался Мартин оградить евреев и от яростных проповедей францисканцев. Но в этом он не преуспел.
Преемник Мартина V Евгений IV (1431 – 1447) вначале шёл по той же стезе. В своих эдиктах он защищал евреев от францисканцев и от их подстрекательства, запрещал насильственно крестить евреев, избивать их и убивать, бросать камни в синагоги, осквернять кладбища, похищать трупы для аутопсии. Но через несколько лет после венчания, ему из политических соображений пришлось покинуть Рим, и политика его резко изменилась. В 1442г. он послал в Испанию епископам Кастилии и Леона одну из самых жестоких булл. У евреев были отняты подавляющее большинство привилегий, запрещалось селиться в городах, где они раньше не жили, жить в одном доме с христианами, строить новые синагоги, учреждать раввинские суды, заниматься ремёслами без особого на то разрешения, давать в долг и занимать общественные должности. Разрешено было изучать только Танах. Эта булла очень показательна, она представляет комбинацию правовых, экономических и религиозных запретов, т.е. должна была привести к материальному и духовному обеднению евреев. Но эту принципиальную установку оказалось, однако возможным ослабить. Когда Евгений IV вернулся в Рим, евреи вручили ему огромную сумму и некоторые запреты он смягчил.
Но, так или иначе, в дальнейшем перед папами представали две модели политического поведения: модель Мартина V и модель Евгения IV. И они следовали то одной, то другой.
Среди других пап XVв. отметим двоих, оставивших след в истории евреев: Павла II и Сикста IV. Первый (1464 – 1471), в общем, относился к евреям мягко, но одна его затея не религиозная, а светская имела тяжелейшие последствия. Во время карнавальных шествий евреев по его инициативе заставляли участвовать в «шутейных бегах» Для христианских зрителей - это было увеселительное зрелище, а для евреев – величайшее унижение. Сикст IV (1471 – 1484) из знатной семьи делла Ровере – личность сложная. Он был покровителем искусств, при его дворе процветал фаворитизм, и в то же время он отличался воинственностью характера. Его отношение к евреям неоднозначное. При нём в городе Тренто прозвучал ритуальный навет (1475), Вначале Сикст вступился за евреев (отверг навет), а через несколько лет изменил своё мнение. По настоянию испанских королей Фердинанда и Изабеллы. Сикст учредил в Испании инквизицию, а затем обратился к ним с просьбой вмешаться в её деятельность и обуздать её. И сразу же после этого назначил главным инквизитором Торквемаду. Но это не помешало ему вскоре принять изгнанных испанских евреев в Италию без всяких возражений. Так положение евреев зависело не только от политических и идеологических причин, но и от особенностей характера того или иного папы. Конечно, имела значение эпоха Возрождения, время, когда усилилось светское начало, когда человеческая личность оказалась на переднем плане, а вера отодвинулась на задний. Воцарилась атмосфера терпимости, отсутствия фанатизма, стремления к красоте, к наслаждению быстротекущей жизнью. В среде высшего духовенства главный интерес стали представлять деньги и политика, прагматизм начал оттеснять религиозную идеологию. В этой обстановке евреи, естественно, почувствовали облегчение, но оно не было полным. В атмосфере затишья дул непрерывный злой ветер. Братство монахов миноритов, вышедшее из лона францисканского ордена, поставляло на итальянские улицы и дороги бродячих проповедников. Их идеей было воплотить заветы основателя ордена Франциска Ассизского в жизнь – бедность и моральную чистоту нравов.
Своей непосредственной задачей они считали исправление нравов мирян и духовенства. Приверженность к земным благам, стремление к роскоши, увлечение красотой и обращение к античной культуре они воспринимали, как языческую стихию, угрожающую христианству. Они боролись с философией гуманизма, которая ставила в центр мироздания человека и его земную жизнь, и противопоставляли ей аскетизм. Они старались напомнить обществу, что высшая ценность – это жизнь потусторонняя, небесная.
Одновременно с борьбой за укрепление христианской религии и морали минориты повели ожесточённую борьбу с евреями и иудаизмом. Их основным оружием было устное слово, а их аудиторией – площадь. Они избегали дискутировать с людьми учёными и выступать перед представителями высшего и даже среднего класса. Они обращались к уличной толпе, к тем, кто жаловался на свою нищету, возмущался роскошью высших классов и особенно теми, кто давал им взаймы деньги – евреями. В народе ходили фантастические истории о богатстве евреев. Естественно, что среди этих кругов минориты находили благодарных слушателей, их можно было призвать к антиеврейскому походу. В начале XV века такие походы возникали. Минориты выдвигали не только религиозные, но и экономические аргументы. Это была социальная юдофобия, которая не прекращалась на протяжении веков.
Из уличных проповедников особенно выделился Бернардино да Сиена (1380 – 1444). Он вёл аскетический образ жизни и помогал бедным. В какой-то момент его обвинили в ереси, но не преследовали, а после смерти объявили святым. Его проповеди – это художественные притчи. Большое место в них занимает еврейская тема. Проповедуя вслед за Франциском всеобщую любовь к людям и к другим живым существам, Бернардино пояснял: «с точки зрения отвлечённой и всеобщей любви нам дозволено их (евреев – Н.Е.) любить, однако, конкретной любви к ним быть не может». Почти во всех проповедях Бернардино обрушивается на ростовщичество, которое по его утверждению становится источником других зол, падения морали и гражданских добродетелей. Тот, кто берёт проценты – враг народа, а тот, кто его поощряет должен быть отлучен от церкви. Он предложил учредить помощь бедным и его ученики открыли т.н. Monti di Pieta (Ломбарды для бедных). Перед открытием ломбарда произносились проповеди и по городу шли процессии. Проповедники возглашали, что все беды города от евреев-ростовщиков. В учреждении ломбардов участвовали набожные, состоятельные люди. Ломбарды открылись сначала в папской области, а затем во всей Италии. В них не брали проценты, но давали ограниченные суммы. Вначале они успешно конкурировали с еврейскими ссудными кассами, и под влиянием миноритов из некоторых городов евреев – заимодавцев выселили, а иногда они сами уезжали. Но это оказалось невыгодно населению: для производственных работ нужны были большие суммы. В 1515г. папа Лев Х разрешил ломбардам брать проценты. В дальнейшем ломбардам не удалось оттеснить зародышевые еврейские банки. В целом миноритские проповеди не столько нанесли евреям экономический ущерб, сколько приводили к отдельным случаям их избиения, которые, к счастью, не вылились в погромы, и не нарушили сравнительно благоприятной для еврейских общин атмосферы.
XVI век.
XVI век – переломный. От благоприятной обстановки, царящей в первой его половине, резкий переход к тяжёлому положению римских евреев, и евреев, живших в ряде других земель. Казалось, начало века этого не предвещало. Даже папа Александр VI Борджиа (1492-1503), испанец родом и окружённый испанцами, оставивший по себе по себе печальную славу, к евреям относился доброжелательно. Он разрешил иммигрировать евреям из самых разных местностей и стран: Сицилии, Неаполя, Калабрии, Испании Португалии, Германии, Прованса, Центральной Европы.
В Риме создавались отдельные общины со своими синагогами, и они не сталкивались ни с какими препятствиями.
Вслед за ним и другие папы к евреям благоволили. Либеральный дух Возрождения усиливался. Светская часть общества и духовенство (главным образом высшее) увлекались античной философией, гуманитарными науками и особенно искусством. Царило всеобщее вольнодумство. Наряду с языческой античностью начали обращаться к Танаху. Во Флоренции Микеланджело (вслед за скульпторами XIV-XVв.в. Донателло и Вероккио) изваял статую Давида (1501-1504г.г.), а в Риме при папе Юлии II (1503-1513г.г.) скульптуру Моисея в церкви Сан Пьетро ин Винколи (Святой Пётр в оковах). В 1513г. художник и историк искусства Джорджо Вазари писал, что евреи, несмотря на то, что для них изображение людей и тем более, библейских героев находится под запретом, группами приезжали в Рим и приходили в церковь Сан Пьетро ин Винколи, чтобы поклониться Моисею. Таково было влияние итальянского Возрождения и сила гениального искусства Микеланджело.
Папа Лев Х Медичи (1512 – 1521г.г.) остался в истории, как покровитель искусств и поэзии. Он был настоящим меценатом, (в частности покровительствовал Рафаэлю). При его дворе духовные лица занимались ивритом, а в 1514г. в Римском университете была открыта кафедра изучения иврита. Сближение иудаизма с европейской культурой происходило не в русле сближения религий, а в русле светской гуманитарной культуры Италии. То, что среди посетителей Ватикана бывал и римский раввин указывает на светскость не только христианского духовенства, но и еврейского раввината. Происходит сложный двусторонний процесс: с одной стороны культурное развитие еврейского общества, а с другой – начало ассимиляции, которая извечно несёт в себе угрозу существованию еврейской общины.
Вслед за Львом Х папский престол занял Клемент VII (1523 – 1534г.г.) тоже из флорентийского семейства Медичи, возглавивших с XIV века флорентийскую синьорию. Они были независимой светской властью и поддерживали светскую культуру. Клемент VII продолжал ту же политику, что и Лев Х. Он был окружён еврейскими медиками и благоволил к евреям. Но неожиданно его отношение с евреями вышли за рамки медицины и гуманитарной культуры и приобрели для него политический интерес. Его политические устремления соприкоснулись с еврейским мессианством. В XVIвеке турки повели наступление на Европу, завоевали Белград, остров Родос и начали угрожать Италии и соответственно папскому государству. Перед правителями встала задача любым способом остановить турок.
Одновременно, изгнание евреев с Пиренейского полуострова и очередные гонения в Австрии и Германии оживили дремавшее мессианство. Вновь пробудилась мечта вернуться на Землю обетованную, освободив её от турок. И тогда на сцену вышли два действующих лица – полуавантюристы, полувизионеры.
В 1524г. в Рим въехал на белом коне молодой еврей из Чехии по имени Давид Реубени. Он заявил, что он родом из затерянного колена Реубена, которое некогда укрылось в Аравии. Он посол своего брата Иосифа, возглавляющего большое войско, которое готово выступить против турок и, несомненно, сумеет их разбить и освободить Палестину. Евреи легко ему поверили: в народной памяти сохранялось сказание о существовании затерянных коленах израилевых, и не затухала мечта о Земле обетованной. Вызывает удивление легковерие папы. Но и этому были свои причины: началась эпоха великих географических открытий и фантазия оказалась совсем не далеко от действительности, на картах появлялись новые страны и неведомые прежде народности. Клемент VII дал Реубени рекомендательное письмо португальскому королю Иоанну III, и тот его встретил с великими почестями, но денежную сумму вручил небольшую, т.к. его встревожило оживление среди марранов. Один из них Диего Перес принял имя Соломона Молко и вернулся к иудейству. Его активность испугала Реубена, и он возвратился в Италию. Молко же в 1529г. поехал в Турцию и в Палестину, стал соперником Давида Реубени и захотел сделаться мессией. Приехав в Рим, он начал предсказывать папе грядущие события. Предсказал наводнение, происшедшее в 1530г., комету, появившуюся в 1531г., и таким образом, завоевал авторитет. Но придворный медик – еврей разоблачил его перед папой, и тот перестал ему покровительствовать. Этим воспользовалась инквизиция, схватила Молко, как маррана, и собиралась сжечь, но папа пожалел его и спас, ценой жизни другого человека, его двойника. Молко бежал, объединился с Реубени, и они обратились к испанскому императору Карлу V, находившемуся в Баварии. Он им не поверил, привёз в Италию и выдал инквизиции. Оба погибли, так и не осуществив мечту евреев о возвращении в Эрец Исраэль.
В период, когда два молодых еврея мечтали завоевать Палестину, на Рим обрушилось страшное бедствие. В 1527г. произошло столкновение Клемента VII с испанским императором Карлом V. Император осадил Рим, и ему удалось захватить город. Испанская солдатня и немецкие ландскнехты ворвались в Рим. Вели они себя как вандалы в IV веке: грабили, насиловали, убивали. Евреи, кто мог, укрылись во дворце кардинала Андреа делла Фратте. Оттуда их посланцы тайком пробрались к полковнику императорских войск и передали ему большую сумму, с тем, чтобы он удержал своих солдат. Части евреев удалось спастись и бежать, часть погибла. Не сразу жители Рима пришли в себя после этого бедствия. А между тем подступали новые времена, положившие конец свободомыслию Возрождения. Немецкий монах Мартин Лютер в 1517г. выступил с жестокой критикой католического духовенства и реформировал христианскую церковь, затронув и некоторые религиозные каноны. Его реформа привлекла многие народы и все германские страны (включая Англию, где церковь реформировал король Генрих VIII, объявив себя её главой) отпали от Ватикана. Это был удар по католической церкви и её главе – моральный, политический и экономический (отпавшие страны перестали платить Ватикану обязательную подать – десятину). Высшее католическое духовенство не сразу спохватилось, а спохватившись, начало действовать, т.к. новое религиозное движение проникло и во Францию и даже угрожало Италии. Духовенство стало укреплять свои ряды, бороться с еретиками и со свободомыслием, светской философией и развивавшейся научной мыслью. Борьба становилась всё более ожесточённой. Её начало словесное - законодательное было положено в 30-е годы, а во второй половине XVI века запылали костры. Этот перелом в церковной политике не мог не отразиться на положении евреев.
В 1534г. на папский престол взошёл Павел III (ум. в 1549г.) Он не был фанатиком, но в его правлении уже проглядывали зловещие симптомы. В 1534г. испанский монах Игнатий Лойола основал орден Иисуса, чьи члены именуются иезуитами. Иезуиты превратились в тайную полицию католической церкви, стали миссионерами, наставниками юношества. Они следили за протестантами, «вольнодумцами» и за новообращёнными христианами, раскрывая их тайные связи с еврейской общиной. Эта слежка помогала инквизиции присуждать людей к костру. В 1540г. Павел III утвердил их орден, а в 1542г. учредил римскую инквизицию. В 1545г. был созван Тридентский собор, который продлился до 1563г. На нём создавалась идеологическая программа борьбы с Реформацией – Контрреформация. Она утвердилась надолго и её целью была борьба не только с инаковерующими, но и со свободной философской и научной мыслью; одновременно предлагались меры, чтобы очистить нравы духовенства. Уже в конце 30г.г. появились признаки дурных перемен в отношении к евреям. В 1539г. был открыт римский ломбард, прямо направленный против еврейских заимодавцев. В 1542г. папа выпустил буллу, где новообращённым христианам, для которых создавались особые дома, были даны преимущества перед их еврейскими родичами при получении наследства. Началось наступление на евреев, хотя к Реформации и к распущенности духовенства они отношения не имели.
Папа Юлий III дель Монте (1550-1555г.г.) продолжил политику, начатую его предшественником. Но главное в булле, обнародованной в 1553г. было повеление сжечь на римской площади Кампо деи Фиори все экземпляры Талмуда и раввинистских сочинений. До конца, однако, уничтожить их не удалось. Вслед за этой буллой в течение XVI века были опубликованы тремя папами ещё три буллы, которые вошли в историю итальянских евреев под названием «гнусные». Автор первой из них и главной был папа Павел IV. Он родился в 1476г. и пробыл на папском престоле всего четыре года, с 1555г. по 1559г. Но за этот короткий срок он на много лет задержал развитие свободной итальянской мысли и успел принести евреям величайшее зло. Был он одним из основателей ордена театинцев (1524г.), занимавшимся религиозным образованием народа, был инквизитором и привлекал к суду инквизиции, с одной стороны, высших духовных лиц, стремясь исправить церковные нравы, а с другой – еретиков, которых безжалостно преследовал, поставив себе цель уничтожить «чуму ереси». При нём в 1557г. был составлен Индекс запрещённых книг, который надолго ограничил свободу слова. Его деятельность вызвала ненависть в разных общественных кругах. После его смерти в Риме вспыхнули беспорядки, его статую разбили на куски и сбросили в Тибр. К евреям он питал особую вражду. В 1555г. он опубликовал буллу «Поскольку чрезмерно абсурдно…». Эдикт, определивший с некоторыми изменениями положение евреев на два с половиной века. Текст его гласил: «Ввиду того, что противно разуму и в высшей степени неприлично, что евреи, которые за свою вину осуждены Богом на вечное рабство, по причине христианского человеколюбия и терпимости живут среди нас и при этом выказывают христианам такую неблагодарность, что оскорбляют их милосердие; и вместо подчинения претендуют на господство: и поскольку как нам стало известно, в Риме и в других городах, находящихся во владении святой римской церкви, их наглость дошла до того, что они осмеливаются жить не только среди христиан, но и вблизи церквей, и при этом не носят никакой отличительной одежды, и более того, арендуют дома на главных улицах и площадях, приобретают недвижимость, нанимают служанок, нянь и прочих слуг – христиан и совершают другие многочисленные проступки, позоря христиан и проявляя к ним презрение, мы вынуждены принять следующие меры». Дальше следуют 14 предписаний: жить евреям следует на одной, единственной улице, запертой воротами, если обитателям места не хватает можно добавить ещё закрытые улицы (так образуется гетто – Н.Е.), в этом закрытом пространстве может быть построена лишь одна синагога; всю недвижимость необходимо продать христианам, мужчинам надо носить особую шапку, а женщинам – шаль; не должно быть никакого общения с христианами, в частности запрещается иметь слуг – христиан, христиане не должны выражать евреям знаков уважения; евреям нельзя работать в христианские праздники; торговать можно только старьём и только внутри гетто, и там же разрешено ссужать деньги. Все эти предписания были действительны для всего папского государства; все привилегии были отменены. Эдикт сразу же был претворён в жизнь. Через две недели евреи надели жёлтые шапки, через два месяца на берегу Тибра были возведены ворота и стены гетто, через шесть месяцев у евреев не осталось недвижимого имущества. Попытка евреев откупиться – они предложили папе 40 тысяч скудо – была отвергнута. Врач Давид д’ Асколи, который написал в защиту евреев «Апологию евреев», был заключён в тюрьму.
После Павла IV папы быстро сменялись. Среди них были более либеральные папы и более фанатичные, - последователи Павла IV. Это различие, очевидно, зависело от того, что брало верх: идеология нетерпимости или прагматизм. Из более либеральных были ПийIV (1559 – 1569г.г.), Григорий XIII (1572 –1585) и Сикст V (1585 –1590г.г.).
Относительный либерализм Пия IV, сменившего Павла IV и Григория XIII проявился в экономических послаблениях. При Пие IV евреям разрешили покупать недвижимую собственность, и с них были сняты некоторые ограничения в области торговли. Но Талмуд был опять внесён в индекс запрещённых книг. При Григории XIII, поддерживавшего те же уступки евреям папского государства, было строго установлено, что мужчины и женщины, живущие в гетто, обязаны в определённой церкви слушать христианские проповеди. Был объявлен строгий запрет, который до папы Павла IV практически никогда не подтверждался и никогда не соблюдался, - еврейским медикам лечить христиан.
Наиболее либеральным был Сикст V. Чтобы оживить в Папском государстве финансовую политику он пошёл на большие уступки. В булле «Христианское милосердие», вышедшей в свет в 1586г., евреям было дано разрешение правожительства в городах и землях Папского государства. Они получили полные гражданские права, им было позволено иметь свои школы, синагоги, кладбища, вне пределов гетто, более того, не носить отличительных знаков. Существенными оказались и экономические льготы. Были разрешены свобода торговли, в частности пищевыми продуктами, изготовление тканей, и даже в некоторых видах промышленности допускалось нанимать христианских рабочих. Упорядочена была ссудная деятельность (установлен максимальный ссудный процент). Были открыты 60 новых банкирских контор. И, наконец, была допущена иммиграция, в результате чего еврейское народонаселение увеличилось и расширились границы римского гетто.
Совершенно другую позицию, естественно, занимали последователи Павла IV, неукоснительно следовавшие его политике, Пий V Гисмонди (1566 –1572г.г.) в 1569г. обрушил на евреев вторую «гнусную буллу» «Евреи - избранный Богом народ». В ней было предписано всем евреям, кроме жителей Рима и Анконы в течение трёх месяцев выехать за пределы папской земли. Жителей Анконы папа пощадил, т.к. понял, что они приносят пользу торговым связям с Левантом. Евреи оказались в тяжелейшем положении. Часть из них, беднейшая кое-как пристроилась в каморках перенаселённого римского гетто. Остальные переселились в Северную Италию или отплыли к другим берегам: в Солоники, в Смирну, Константинополь, и в далёкую Палестину.
Последний папа XVI века Клемент VIII (1592-1605) стал антиподом Сикста V. Через месяц после венчания, в булле от 28.02.1592г. он восстановил запрет евреям торговать новыми товарами, они имели право продавать только старьё. Запрещены были всякие отношения с новообращёнными, всякие торговые и общественные связи с христианами. В третьей «гнусной булле» «Слепой и упорствующий народ» от 25.02.1593г. были восстановлены все предписания Павла IV и Пия V. В течение трёх месяцев вновь было приказано всем евреям кроме обитателей Рима и Анконы уйти в изгнание. В булле от 03.04.1593г. подтверждалось запрещение Талмуда и раввинистической литературы.
В XVII и XVIII в.в. происходила такая же смена пап, но три «гнусных буллы» 1555, 1569 и 1593г.г. в течение двух последующих веков, несмотря на то, что применение их колебалось, определяли закон внешней жизни евреев, и если не регулировали их внутреннюю жизнь, то нависали над ней как непрекращающийся кошмар.
XVII век.
В XVII веке римская община постоянно испытывала тяжёлый кризис, на неё давила Апостольская камера - особое фискальное учреждение, которая её грабила, и инквизиция, которая угнетала её юридически и духовно. Поборы были непомерные, большинство профессий находились под запретом, банки были закрыты. В гетто царило общее разорение, должники преследовались кредиторами христианами и попадали в тюрьму (ситуация обратная привычному стереотипу). Кончилось это положение крахом. Папа Иннокентий XII (1691 – 1700г.г.) выпустил эдикт, где объявил о крахе общины, запретил иметь с ней деловые отношения и заключил, что она не имеет права сама распоряжаться своим имуществом. Община оказалось зажатой в тиски, утратила всякую связь с внешним миром. Её жители существовали починкой тряпья и перепродажей старья. В гетто стоял мрак, застой, вонь. Люди вели почти растительный образ жизни. Картина тяжелейшая. А за стенами гетто в папском Риме шло строительство дворцов и церквей. Народ тоже был нищим, но, по крайней мере, он был относительно свободным, участвовал в празднествах, увлечённо глядел на пышные зрелища, испытывал эстетическое наслаждение. Выскальзывая из ворот гетто, жители его видели эту близкую и далёкую жизнь. Контраст получался разительный. И всё же в подавляющем большинстве своём они соблазну не поддавались.
Эдикт Иннокентия XII имел два последствия: 1) усиленное вмешательство Апостольской камеры в дела общины, 2) прекращение поборов – стало ясно, что больше денег из общины выжать нельзя. Гетто осталось на том же уровне.
XVIII век.
В XVIII веке папы, как и в предыдущие века, менялись, придерживались более жёсткой или менее жёсткой линии, но в первую половину века по настоящему поднять уровень жизни в гетто они не были в состоянии. Первые четверо пап, правивших до 1740г. сразу же объявили, что будут следовать букве трёх пресловутых булл. На деле они были вынуждены пойти на некоторые смягчения. Так было разрешено открыть лавки вне гетто. Но эта мера мало помогла. Большинство обитателей гетто влачило жалкое существование. Всё городское тряпьё и старый хлам свозили в гетто. Сломанную мебель, инструменты, черепки глиняной посуды, поношенное бельё, рваную одежду – всё это чинили и продавали таким же беднякам. Выгодней считалась починка солдатской формы и постелей. Торговля шла иногда в лавчонках, зачастую «товары» везли в тележках, несли в коробках на спине и продавали тут же на улицах, на лотках. Более доходными занятиями были ткачество (изготовление изысканных тканей), пошивка готовой одежды, и бельё из новой материи, а также сапожное ремесло, если обувь шили из новой кожи, и особенно столярное мастерство и ювелирное искусство. Среди женщин были искусные вышивальщицы и штопальщицы. В общем же преобладала мелкая торговля, которая обеспечивала, в лучшем случае, жизнь чуть выше нищенского уровня. Лишь очень немногим счастливцам удавалось заняться оптовой торговлей съестными продуктами и поставлять войсковым начальникам готовую, форменную одежду для солдат, открыть лавку в центре города или, совсем редко, завязать торговый обмен с другими государствами. Основная клиентура еврейских торговцев и ремесленников была беднота, лишь иногда в гетто заходили и более высокие клиенты – дворяне и духовные лица.
Некоторым облегчением в атмосфере повеяло в середине XVIII века. При Бенедикте XIV (1740 –1758г.г.) обстановка стала несколько спокойнее. Долг общины папской казне ещё был велик, но всё же уменьшился с 280тыс. до 175тыс. В 1753г. были вновь вывезены на подводах священные книги, что, конечно, вызвало волнения в гетто. Книги были проверенны, «очищены», т.е. изъяты те места, которые казались оскорбительными для христианской религии, но большая часть была возвращена владельцам. Некоторый порядок папское правительство пыталось внести в крещение евреев: был установлен возраст, будущего неофита, когда, как считалось, он обладает достаточным разумением, чтобы сознательно и без разрешения родителей принять христианство. Все эти послабления были ничтожными, но людям, страдавшим от произвола, и это позволяло перевести дух.
Клемент XIV (1769 – 1774) оказался в ряду либеральных пап. Ещё в сане кардинала Ганганелли он представил доклад против ритуального навета и спас от казни группу польских евреев. Став папой, он ограничил деятельность иезуитов, и освободил еврейскую общину от юрисдикции инквизиции. Попытался он облегчить и экономическое положение евреев, был составлен план экономических и финансовых реформ, расширен список дозволенных профессий и ремёсел. В Риме довольно свободно начали практиковать врачи и фармацевты. У евреев появилась надежда на экономическое и социальное возрождение. Но надежда оказалась напрасной: на смену либеральному Клементу пришёл ретроградный Пий VI (1775 –1799г.г.). В Европе, особенно в соседней Франции старый феодальный порядок начал колебаться. Духовный владыка и его приближённые испугались и решили зажать дух вольности. Прежде всего, это сказалось на положении евреев. Вступив на престол, Пий сразу же выпустил антиеврейский эдикт, насчитывавший 44 пункта. Среди них были запреты идеологические, направленные против иудейской религии и социально-экономические. Было запрещено читать, толковать и иметь дома Талмуд и другие «антихристианские сочинения», чтобы приобрести какую-нибудь новую книгу требовалось разрешение от церковных властей (можно себе представить, как такое запрещение ударило по людям, для которых Книга была единственной опорой). Эдикт требовал сократить похоронные обряды: читать молитвы разрешено было только в синагоге и на кладбище, никому не позволено было следовать за дрогами. Чтобы стереть память о покойниках запрещено было класть могильные камни и ставить надгробия. Наступлению на изучение иудаизма сопутствовало унижение раввинов: им было приказано носить гражданскую одежду, они должны были отвечать за присутствие членов общины на христианских проповедях. Все евреи должны были носить жёлтый знак, даже внутри гетто. Все магазины вне гетто были закрыты, торговать разрешалось лишь старьём. Исключена была всякая совместная коммерция с христианами. Запрещено было пользоваться услугами христианских акушерок и нянь, иметь домашнюю прислугу. Более того, запрещено было разговаривать с христианами на улице, есть в одном помещении с ними, приглашать христиан в синагогу и не впускать их, если они будут пытаться туда войти. Строго запрещалось евреям ночевать вне гетто, выезжать в другой город можно было только с разрешения властей. При этом пользоваться каретой было нельзя, а подводой только в случае поездки на ярмарку.
Эдикт Пия завершает кульминацию антиеврейской политики римских пап, хотя Рим оставался под властью Ватикана ещё до 1870г. с перерывами на периоды наполеоновского правления и революции 1848-1849г.г.
Если рассматривать политику Ватикана в целом на протяжении веков, то явственно обнаружатся две линии. С одной стороны, тяжёлое идеологическое давление в форме постоянного осуждения и принижения религиозной практики евреев и социально – экономическое - в форме их гражданского бесправия и многочисленных запретов на профессии и экономическую деятельность. Эта идеологическая устремлённость создавала группу отверженных людей, которые хотя не подлежали физическому уничтожению, были осуждены на бессрочное каторжное существование, как нераскаянные преступники. Культивировалось презрение, смешанное с некоторым снисхождением, а иногда и ненависть. С другой стороны, католическая церковь упорно стремилась этих презренных потомков богоубийц обратить в христианство и таким образом приобщить к последователям истинной религии, уничтожить духовно и, хотя и неосознанно, - этнически. Христианская церковь активно обращала в свою веру язычников и пыталась обратить мусульман. Язычники в подавляющем большинстве открыто не сопротивлялись и христианство приняли, а мусульмане за свою религию воевали, и насильно подвергнуть их крещению оказалось невозможно. Их было много, и они в массе жили на других землях, а не были вкраплены в чужие страны как евреи. Хотя евреи не занимались прозелитизмом, католическое духовенство всё-таки опасалось, что их вера может привлечь недостаточно стойких христиан. Страх в сочетании с враждой, восходящей к евангельской истории, привёл к прочной юдофобии, которая разными способами должна была избавить мир от чуждого племени, стойко сопротивлявшегося преследованиям и соблазнам.
Крещение евреев в западноевропейских странах происходило по-разному. В Италии относительно более мирным путём, чем в других странах. Только на Юге под испано-французским влиянием оно было кровавым. В государствах Средней и Северной Италии, в том числе в Риме, церковь соблазняла, обманывала, иногда прибегала к насилию, но бескровному. Воздействовала она и на отдельных людей и на общину в целом.
Настоящее наступление на евреев с целью заставить их отречься от иудаизма началось в 40г.г. XVI в., когда был утверждён Орден иезуитов. Иезуиты стали действовать очень активно, именно они добились согласия папы открыть в разных городах Дома для новообращённых. Особенно впечатляющим было большое здание в Риме, построенное в 1635г. возле церкви Мадонна деи Монти. Дома содержалось за счёт общины, но евреям был запрещён любой контакт с будущими неофитами внутри гетто или на улицах города ни по торговым, ни по семейным делам, нельзя было подходить к их Домам ближе установленного расстояния. Перед крещением будущие неофиты были заключены в эти Дома, там с ними всё время занимались священники, готовившие их к торжественному обряду. Крещение обставлялось очень пышно, в одном из больших соборов, часто в присутствии папы.
Кто и каким образом попадал в эти дома? Добровольно туда приходило очень немного евреев. Искренно обратившихся к христианству, главным образом из-за его эстетической привлекательности – совсем мало. Остальные либо из-за выгоды, которую сулила церковь, либо осуждённые общиной за какие-нибудь серьёзные проступки. Чтобы увеличить число неофитов, духовные лица пускались на хитрость. По заявлению двух христиан, что некий иудей, им знакомый, желает на самом деле обратиться в христианство, но не решается, папская полиция хватала его и отвозила в Дом будущих неофитов, а оттуда его уже не выпускали. Особая опасность подстерегала детей.
Достаточно было разрешения отца, без согласия матери, чтобы ребёнка крестили; если же отца не было в живых, - то деда или бабки по отцовской линии, чтобы ребёнок отобрали у матери и совершили обряд крещения. Более того, христианская няня могла тайно крестить ребёнка, потом заявить об этом и крещение считалось узаконенным. Но тяжелее всего страдали жители гетто, когда полиция хватала всю семью, родителей вместе с детьми, иногда совсем маленькими и запирала в Доме для неофитов на 40 дней. Там детей содержали отдельно от родителей и старались воздействовать на тех и на других. Взрослых убеждали, а детям давали сласти и игрушки, ласково с ними обращались и обещали счастливую жизнь. Если через сорок дней родители отказывались принять христианство, их отпускали, но детей им не возвращали, утверждая, что те готовы принять святое крещение. Больше родителей к детям не допускали. Так в 1604г. схватили римского раввина Иошуа Аскарелли с женой и детьми в возрасте от 4 до 12 лет. Через сорок дней его и жену отпустили, а детей сумели соблазнить привлекательными вещами и лакомствами и удержали в Доме. Иногда родители не могли вытерпеть разлуки и принимали крещение. Ужас царил в гетто, люди замирали в страхе, не зная, на чью семью обрушится несчастье. За новообращёнными строго следила инквизиция и если обнаруживала, что они тайно придерживаются иудейства, то предавала суду, и их приговаривали к костру.
Так католическое духовенство воздействовало на отдельных людей, одновременно оно старалось влиять на всю общину. Для этой цели членов общины принуждали слушать еженедельные проповеди.
Насильственное слушание проповедей заменило такие же насильственные публичные диспуты между раввинами и католическими духовными лицами, не оправдавшие себя. Впервые решил это ввести в обиход в 1278г. папа Николай III и поручил эту обязанность доминиканцам. Но по настоящему Ватикан прибёг к этой мере воздействия во второй половине XVI в. Как мы указывали, упорядочил эти слушания в двух буллах в 1577 и 1584г.г. папа Григорий XIII. Было установлено, что проповеди должны читаться в церкви, находящейся поблизости от синагоги каждую субботу после полудня, и обязана присутствовать по очереди треть членов общины старше 12 лет. Проповедь читалась на тему главы из Торы, излагавшейся в соседней синагоге, но, разумеется, интерпретация её была совершенно другой. В Риме эти проповеди читались без перерыва два с половиной века. В часовне Санта Тринита де’ Пелегрини с 1592г. собиралось одновременно триста человек мужчин и сто женщин. На их вынужденное шествие приходили поглядеть христиане, смеялись, отпускали оскорбительные грубые шутки. Благодаря этому, девушек впоследствии освободили от хождения в церковь, освободили и подростков до 18 лет. Кто были проповедники? Французский философ Мишель Монтень был в 1580г. в Риме присутствовал на проповеди в упомянутой часовне и сделал заметки в своём дневнике. Из них мы узнаём, что проповедником был бывший раввин из Феца Иосеф Царфати, который после крещения принял имя Андреа дель Монте по фамилии своего крёстного отца папы Юлия III. Проповедник хорошо знал Танах и другие книги и держал против своих собратьев остроумную и очень резкую речь, смешивая итальянский и еврейский языки.
Так же вели себя и другие проповедники, большая часть которых тоже были крестившиеся евреи, они оскорбляли своих соплеменников, а те презирали их, тем более что должны были оплачивать их проповеди. Вообще аудитория старалась не слушать проповедь, люди громко разговаривали, шумели, При входе у подневольных слушателей проверяли уши, не заложена ли в них вата. Наиболее ловкие старались ускользнуть из часовни (об этом тоже упоминает Монтень). Такой метод убеждения – проповедь пополам с бранью не был эффективным. Он не вызывал ни страха, ни интереса. Гораздо сильнее действовали антиеврейские проповеди на христиан.
Особенно проявляли рвение, разжигая юдофобию, минориты, речь о которых уже шла. Нападая на ростовщичество евреев, они одновременно прибегали к ложным наветам, издевались над синагогой, обрядами и, в конечном счете, над иудейской религией. В отдельных случаях, их проповеди приводили к тяжёлым последствиям. Как упоминалось к кровавому навету в 1475г. в Тироле, в городе Тренто. Францисканский монах Бернардино да Фельтре предсказал ужасное злодеяние евреев перед Песахом. Действительно в это время было найдено тело двухлетнего младенца Симоне Унфердорбен и местных евреев обвинили в ритуальном убийстве. Схватили группу евреев, и один человек 80-летний старик под пыткой признался в содеянном. Папа Сикст IV, (о нём в этой связи говорилось) направил в Тренто послание в защиту евреев, но было поздно: 13 человек уже были казнены. Больше ритуальных процессов не зафиксировано, но слухи в разные города ползли, и отдельные жертвы, в частности в городе Риме, оказались. И это несмотря на защиту разных пап, начиная с Иннокентия III. Других проявлений массовой кровавой юдофобии в Италии не наблюдалось, отдельные случаи убийства евреев в погромы не перерастали. Но юдофобия проявлялась в разных городах другими способами.
Горожане выражали своё отношение к евреям, разрешая себе глумиться над ними. Более всего это было распространено в Риме, где жители ещё со времён Римской Империи были особенно привержены к далеко не гуманным зрелищам. Известно, например, что в XIII веке римляне развлекались тем, что сажали старого еврея в пустую бочку, и сталкивали с горы. Внизу, когда бочку открывали, внутри почти всегда находили бездыханного человека. Чтобы избавить своих стариков от этой кровавой потехи евреи с 1312г. стали платить дань. Самое подходящее время для развлечений был карнавал. На площади Навоны, одной из красивейших площадей Рима, устраивалась так называемая сарацинская игра: сражались врукопашную борцы, сидя на спинах у евреев, как на ослах. С середины XV века на карнавалах стали устраивать упоминавшиеся уже «шутейные бега». В течение восьми дней должны были поочерёдно состязаться в беге ослы, буйволы, старики, дети, юноши, евреи и какой-нибудь простой люд, - по выбору. Они бежали определённое расстояние от Кампо деи Фиори до Кастель Сант’ Анджело. Вначале для евреев ничего особо оскорбительного не было, просто они, как и все бегуны, угождали пошлому вкусу толпы, но со временем это зрелище превратилось в глумление над ними: распорядители выбирали среди евреев толстых стариков, насильно их кормили и заставляли бежать почти нагишом. Только в середине XVII века эти издевательские бега отменили, но общине пришлось платить «выкуп». В первый день карнавала раввин и должностные лица общины обязаны были приходить к Капитолию и там воздавать честь и вручать некую сумму денег сановникам. Главный из них Сенатор подтверждал покровительство общине, ставил ногу на шею раввину и давал ему лёгкий толчок. Только в середине XIX века эту традиционную церемонию отменили. На карнавале римлян развлекало ещё одно представление. По городу разъезжали большие повозки, называемые «Джудиата». В них ехали карикатурные еврейские маски, распевавшие скабрезные песенки и разыгрывавшие непристойные мимические сценки.
В XVII-XVIII в.в. община обращалась к инквизиционному трибуналу с просьбой запретить это оскорбительное для евреев шутовство. Но высокое учреждение хотело хоть чем-то угодить простому люду и решительных мер не принимало. В 1709г. в Риме проездом оказался польский князь Александр Собесский и попросил папу Клемента XI специально для него устроить представление на повозке «Похороны еврея», которое очень смешило римских простолюдинов. Клемент согласился, правда, при условии, что представление будет происходить в частном саду, возле Тринита деи Монти. Но ворота оставили открытыми, и в сад хлынул огромный приток зрителей. В дальнейшем, хотя папская полиция и ограничивала эти представления, их всё же разыгрывали.
Оскорбительными для евреев были не только представления, происходившие во время карнавала.
После венчания нового папы процессия с его каретой и сопровождавшей свитой двигалась по городу от собора св. Петра к Латеранскому собору св. Иоанна. Население приветствовало его по пути следования, но при этом каждая корпорация, каждое религиозное братство, городской район, иностранные гости высокого ранга, евреи должны были стоять на определённом месте. Евреям было отведено место между Колизеем и Титовой аркой нарочно, чтобы напоминать им об их поражении и гибели Сиона. Раввин – так ему было приказано - подходил к карете, протягивал папе свиток Торы, а тот произносил слова благословения Ветхому Завету и слова поношения современным евреям.
Во время папской аудиенции представителю еврейской общины полагалось целовать папе ногу, а, начиная с папы Урбана VIII – место, где стояла папская нога.
Все эти оскорбительные действия, унижающие евреев в стране, где им жилось относительно терпимо, раскрывают глубинную трагичность их положения: христиане стремились их уничтожить не только физически, но и духовно, лишить права называться людьми. Но этого достичь никому не удалось, евреи погибали, мучились и продолжали жить своей жизнью. Унижения они выдерживали, потому что внутренне были уверены, что их религия, их законы, их образ жизни выше, чем у окружающей «гойской» чужой «варварской» среды.
Внутренняя жизнь евреев в Риме и в других итальянских городах.
Особенность внутренней еврейской жизни заключается, прежде всего, в общности, связывающей жителей любого поселения вкрапленного в иноплеменный город. Община, т.е. собрание всех местных евреев, осуществлявшее социальные, экономические, религиозные и культурные функции, была единственно возможной формой существования еврейской диаспоры в разных странах вплоть до эмансипации. Вне общины жить было немыслимо, она обеспечивала защиту и средства для материальной жизни. Духовным её центром была синагога. Общинная организация представляла собой своеобразное малое государство внутри большого государства другого народа. Она не имела политической автономии, не имела войска, единственный вид самозащиты были деньги. Но у неё было самоуправление, свои выборные административные органы, включая суд. Хотя органы были выборными, главным образом, ими руководили местные банкиры (если этот термин применим к эпохам до нового времени). Соответственно, они управляли внутренней жизнью общины и внешними сношениями с властями города. Селилась община до образования гетто в определённых выбранных ею кварталах, называемых еврейскими, впоследствии получившими наименование Джудекка. Джудекка – это было добровольное поселение евреев: прилегающие друг к другу дома, синагога, школа. Иногда жители Джудекки сознательно строили свои дома так тесно, что они образовывали замкнутый квартал или окружали эти дома стеной. В таком квартале легче было забаррикадироваться и защищаться, вести еврейский образ жизни, справлять еврейские праздники, учить сыновей в ешивах, организовывать взаимопомощь. Были, конечно, в этом замкнутом селении и отрицательные стороны. Сосредоточение евреев в одном месте вызывало издевательство христианской черни, а властям облегчало наблюдение за ними, во время вспышек юдофобии квартал оказывался концентрированной мишенью нападавшей толпы.
Отрицательно сказывалось на развитии молодёжи слишком тесное общение внутри квартала одних и тех же лиц и жёсткая, суровая атмосфера: происходило стирание личности. Некоторые юноши с более сильно выраженной индивидуальностью не выдерживали этой обстановки и уходили из Джудекки. Когда Джудекка превратилась в гетто, т.е. насильственное поселение, которому не давали расширяться, отрицательные стороны, вызванные его замкнутостью, усугубились. Ослабело физическое состояние его обитателей и явно проявилось отставание в светских науках. Настоящее римское гетто было, как уже указывалось, образовано при Павле IV в 1555г. Условия жизни в нём были среди самых худших в итальянских городах. Место жизни евреев было, как мы уже замечали, выбрано ими ещё в имперском Риме, но когда оно стало обязательным, и расширять его не дозволялось, а население увеличивалось не только за счёт естественного прироста, но и за счёт изгнанников из других городов и стран, то проявились все его недочёты. Гетто ютилось на низменном затопляемом берегу Тибра, это была узкая прибрежная улица, где высились грязные здания, которые росли только вверх. Они были битком набиты людьми всех возрастов и совершенно отторгнуты от великого города, который в Европе почитали после Иерусалима столицей мира. Но, несмотря на тяжёлые условия жизни, и на претерпеваемые унижения, евреи стали считать, что стены гетто охраняют их традиции, религиозное наследие. Они стремились создать свою особую жизнь, не поддающуюся влиянию окружающей среды, оставаться малой нацией внутри нации большой.
Частная жизнь в гетто заметно отличалась от итальянской. Поведение его жителей было гораздо нравственнее, чем поведение христиан. Этому способствовали установленные строгие правила. Подавляющее большинство молодёжи вступало в брак, незаконные сожительства были чрезвычайно редки и очень осуждались. Любое посягательство на целостность семьи почиталось серьёзным нарушением Божией воли. Сожительство с христианами клеймилось как позор и каралось самым тяжёлым образом, вплоть до исключения из общины. Впрочем, и с христианской стороны осуждение тоже было очень серьёзным. Статистика подтверждает общее представление о морали христиан и евреев. В XVI веке в Риме на 55 тысяч населения насчитывалось полторы тысячи куртизанок, из них 30 евреек. Чтобы не допускать распущенности был установлен возраст для вступающих в брак. Мальчик должен был быть не моложе 13 и не старше 18 лет, девочка не моложе 12. Совершались браки по сватовству, выбирали женихов и невест родители. Перед свадьбой жених и невеста знакомились и обменивались подарками. Подарки варьировались в зависимости от города, где жили жених и невеста, и от эпохи, когда сватовство происходило. В более благополучные времена в Риме жених дарил невесте жемчужное ожерелье и другие ценные украшения, ларец с кружевами и дорогую ткань. Невеста жениху – дорогие предметы одежды. В дальнейшем, когда община стала нищать, по указу властей был сокращён размер приданого, и одновременно уменьшилась стоимость подарков. Невеста теперь дарит жениху талит, молитвенник в серебряном переплёте, рубашку с воротничками и два платочка. Жених – невесте одежду, но не новую. Семьи отказались от многолюдных роскошных свадеб, на них теперь присутствуют только близкие родственники. Благодаря этому исчез контраст между свадьбами богатых людей и бедных. Отчасти этот отказ от пышности был сделан по распоряжению властей, а отчасти по собственным установлениям. О благосостоянии юной семьи заботились родители.
Из-за малочисленности общины были разрешены браки двоюродных братьев с сёстрами и дядей с племянницами. Заметим, что и в этом вопросе религия совмещается с историей, т.е. c этнической необходимостью: выполняется завет «плодиться и размножаться» и стремление сохранить этнос. Было также установлено правило: холостяк обязан был жениться на вдове брата, с тем, чтобы осиротевшая семья не обнищала. Забота о сохранении семьи не препятствовала разводу, разрешённому у других народов (за исключением коронованных особ) гораздо позднее. Прибегали к нему, однако, редко. Основные причины были две: для мужчин – бесплодие жены, для женщин – долгое отсутствие мужа, например, долголетнее паломничество в Иерусалим. Такие же правила существовали и в других западноевропейских общинах.
Важнейшим видом деятельности в общине было образование. Оно играло и в период до гетто и в гетто главенствующую роль. Это тем более показательно, что в средние века подавляющее большинство европейцев, в том числе и итальянцев, было неграмотным. В эпоху Возрождения и в последующие века процент грамотных среди крестьян обоего пола и женщин - горожанок низшего слоя, мало повысился. А у евреев изучение Танаха, и, следовательно, грамоте, вменялось в обязанность.
Начальное образование у евреев формально не было обязательным, но к неграмотным относились столь пренебрежительно, что подавляющее большинство мальчиков и большое количество девочек училось с трёхлетнего возраста читать и писать. На первом году обучения мальчикам и девочкам вместе преподавала одна учительница. Учение перемежалось с играми – методика удивительная для эпохи задолго предшествовавшей созданию педагогических теорий и претворению их в жизнь.
С четырёх – пяти лет мальчики начинали учиться в общинной школе – Талмуд – Торе, а девочки учились отдельно - дома. В Талмуд - Торе было две ступени. 1-ая ступень подразделялась на 4 класса, но учиться в них можно было больше четырёх лет. В 1-м классе учились читать и писать на иврите (не отдельные фразы, а небольшие связанные тексты). Во 2-м читали Пятикнижие. В 3-м – Пророков. В 4-м лёгкие комментарии к Торе. В 4-ый класс ученика переводили независимо от того, сколько лет он учился в 3-ем классе, основанием для перевода было достаточная зрелость ученика. Одновременно с основными занятиями дети занимались арифметикой, а в старшем классе их обучали читать и писать по-итальянски, используя для этого перевод Торы на итальянский язык. В этот последний период обучения в 1-ой степени ученики осваивали синагогальное пение и ритуальную службу. Занятия длились шесть часов в день. Надо отметить, что первую степень заканчивали далеко не все ученики. Во второй ступени было тоже 4 класса, реже 3. Ученики находились в школе - интернате все 24 часа, лишь немногим разрешалось ночевать дома. Неимущих учеников бесплатно кормили и одевали, что лишний раз подчёркивает, какое значение община придавала образованию. Во второй ступени ученики занимались весь день с перерывами на еду и отдых. Изучали главным образом Танах, Талмуд и более серьёзные раввинские комментарии. Попутно ученикам преподавали итальянскую грамматику и литературу. Впрочем, довольно поверхностно, несмотря на то, что преподавание этих предметов было иногда возложено на учителей – христиан. Им же в Риме в XVII веке поручали преподавание логики и других светских наук. Тогда же ученики изредка занимались дополнительно латинским языком, музыкой, танцами (о таком образовании в школах других западноевропейских общин ничего не сообщается).
После завершения двухступенчатой школы ученик получал диплом «маскил» - «образованный человек». Если у него была склонность к тому, чтобы стать раввином, он мог поступить в иешиву – нечто среднее между теологической раввинской школой и частными раввинскими Академиями. В иешиве было тоже 4 класса, в них занимались углублённым изучением Талмуда, комментариев и источников. Одновременно будущие раввины совершенствовали свои сочинения на итальянском языке и чтение на латыни, а в период процветания иешив изучали даже классическую философию и гуманитарные дисциплины на латинском языке. Жили учащиеся в интернате и занимались весь день, иногда и ночью. Часто в их обязанность входила помощь раввину, их так и называли «хавер ле рав». После окончания иешивы им присваивали почётный титул «мудрого человека» - «хахама» и выдавали кодекс раввинских правил. Учёные преподаватели иешив получали из других общин просьбы разъяснить какие-нибудь спорные вопросы. Прежде чем сформулировать ответы – «респонсы» раввины обсуждали полученные вопросы в своих классах, привлекая учеников к разрешению сложных теологических проблем, которые становились, таким образом, достоянием не только узкого круга признанных учёных учителей. Образованные сефардские раввины расселялись по всему Средиземноморью, они повышали образованность обитателей отдалённых общин и расширяли их кругозор.
В XVI веке пытались даже создать более широкое учебное заведение, и, чтобы доказать безобидность занятий хотели привлечь слушателей – христиан, но в Риме из этого проекта ничего не вышло, а в Ферраре на какое-то время заведение открыли, но христиан там не было. Наоборот, в середине XVI века церковь начала преследовать занятия иудаизмом и иешивы захирели. Тогда стали возникать малые кружки – Академии, занятия в которых легче было скрыть. Там ученые раввины обсуждали частные вопросы, например тему: «Пословицы в Танахе как начала мудрости». Однако особого значения эти Академии не приобрели.
Расцвет еврейского образования в эпоху Возрождения сопровождался возросшим интересом еврейского юношества к обще-итальянской культуре и к светским наукам. Была попытка открыть еврейский Университет, где преподавались бы светские науки, но попытка не увенчалась успехом. В христианских университетах единственным доступным факультетом был медицинский, но и на него поступали немногие. Перед желающими поступить вставали два препятствия: 1) высокая плата за посещение лекций (в Риме она была тройной); 2) христианская религиозная церемония при вступлении в должность медика. Впрочем, в этом отношении в университетах евреям часто шли навстречу и не заставляли их произносить христианские формулы. Вообще же желание учиться в университетах вопреки запрещению христианских властей и собственных духовных руководителей заставляло молодых евреев прибегать к разного рода уловкам и соглашаться на не слишком приятные условия. Они селились в университетских городах и тайком пробирались на лекции. Студенты – христиане требовали с них «выкуп»: в Турине при пороше их забрасывали снежками, в Мантуе требовали «штраф» - сладости и писчую бумагу; в Падуе – каплуна, в Болонье – пирушку. Всюду в медицинских заведениях с них брали деньги или требовали доставлять трупы для анатомических занятий. При этом, однако, к врачам – евреям относились, в общем, уважительно, их не заставляли носить отличительные знаки, (например в Риме – красные накидки). Этому благоприятствовали два обстоятельства: 1)евреи – врачи могли читать в оригинале арабские трактаты по медицине; 2)требования ритуальной чистоты и знание человеческого тела совпадали с предписаниями медицинской профессии. Но еврейские медики должны были ещё и обладать особыми знаниями, потому что христианские врачи им завидовали и старались восстановить против них возможных пациентов. В случае ошибочного диагноза или лечения, не предотвратившего летального исхода, врача еврея могли обвинить в том, что он нарочно отравил больного. Несмотря на эту опасность, еврейские врачи успешно занимались своей профессией. Среди них было много выдающихся медиков, в том числе в XIIIв. прославилась женщина Паола, дочь римского копииста Авраама де Жоаб. В Риме была известна и целая медицинская семья Анав. Заметим, что, несмотря на соприкосновение с христианской средой, особой склонности к ассимиляции и тем более к переходу в католичество у еврейских врачей не наблюдалось.
Духовная жизнь гетто, разумеется, только образованием не исчерпывалась.
Гетто знало и развлечения. Охотно праздновали общие религиозные праздники и семейные. Среди общих праздников с особым пылом праздновали Симхат-Тора и Пурим. Симхат-Тора сначала праздновали в стенах синагоги, пели, плясали, угощались, затем выходили на улицу. Пурим был преимущественно уличным праздником: карнавал сопровождался плясками и мимическими сценками (ощущалось влияние итальянских карнавалов). Но и на семейных праздниках плясали, это были ритуальные танцы, но пляшущих захватывала общая страсть. Несмотря на ригоризм духовных руководителей в Риме и в других итальянских городах иногда дозволялись парные танцы: мужа с женой, отца с дочерью, матери с сыном, брата с сестрой. Христиане в моменты некоторой либерализации властей охотно приходили на Пурим и на еврейские свадьбы. Хотя совместные танцы строго запрещались и тем, и другим, оба народа отличались таким темпераментом, что запрещения иногда нарушались. Еврейские праздничные блюда выходили за пределы гетто, например «артишоки по-еврейски». С другой стороны евреи, прежде всего богатые, заимствовали у итальянцев такие напитки, как кофе и шоколад, а вслед за напитками и табак.
Распространены были в гетто и светские домашние игры, старинные и более новые – шахматы, азартные игры в кости, в карты. Во Флоренции даже были загородные развлечения – игра в мяч.
Общерелигиозные и семейные праздники давали большой группе людей совместную духовную радость и одновременно физическое наслаждение. Развлечения светские – разные игры – приносили удовольствие полуинтеллектуальное, полуэмоциональное – нескольким людям.
Особую духовную радость большой группе людей и каждому человеку в отдельности приносила Книга. Книга рукописная и печатная – сокровище еврейской семьи. Такого отношения к Книге низшие и даже средние слои итальянского населения не знали. Переписывать священные книги почиталось занятием духовным, часто оно было наследственным. Большинство писцов избирало его по призванию. Они вызывали глубокое уважение. В XIVв. в Риме было более сотни писцов. Рукописная книга, её оформление – это единственный вид еврейского изобразительного искусства. Сохранились великолепные образцы еврейской графики, хотя много священных книг было конфисковано и уничтожено.
Рассматривая произведения еврейского слова, мы естественно выясняем, на каком языке они опубликованы. Разумеется, подавляющее большинство священных книг Танах, Талмуд и другие, псалмы, молитвенники публиковались на иврите. Но наряду с ивритом существовала устная разговорная речь: итальянские диалекты с многочисленными ивритскими вкраплениями. Эти ивритизированные диалекты со временем стали заметно отличаться от современных им чисто итальянских диалектов. Они законсервировались. Так римско-еврейский диалект в XVIIIв. отставал на несколько столетий от римского диалекта этого века. Сохранились письменные памятники на этих особых диалектах. Это в первую очередь переводы с иврита Танаха, молитвенников для женщин. Писались эти диалектальные тексты ивритским шрифтом.
Иудео-итальянская литература и итальянская литература о евреях
Сохранение и развитие языка не могло произойти без создания новой литературы, прежде всего на иврите. Известно, что в XI-XIIв.в. были поэты, сочинявшие религиозные стихи на иврите. В Риме их было много, сохранились их имена, но их поэзия это скорее коллективное сочинение, чем индивидуальное творчество. Но оказалось, что поэзию сочиняли не только на иврите.
В 20-х годах XX века выяснилось, что среди архаических италийских текстов рубежа XII-XIIIв.в. существует один - иудео-италийский, заслуживший самую высокую оценку итальянских учёных. Обнаружился он случайно в молитвеннике феррарской синагоги. Это рукописное сочинение неизвестного автора, записанное ивритским шрифтом, на одном из иудео-италийском диалектов. Учёный – гебраист Умберто Кассуто транслитерировал его на латиницу, снабдил комментарием и в1929г. опубликовал. Кассуто установил, что текст был записан на рубеже XII-XIII столетия в Средней Италии возможно в Марках, недалеко от Ватиканских земель. Сочинение это относится к жанру кина, соответствующему русскому плачу или причитанию. Жанр кина сложился ко II веку н.э. в Палестине, он восходит к некоторым Давидовым псалмам и непосредственно к «Плачу Иеремии». Наиболее распространённое содержание этих небольших поэм – оплакивание разрушенного Храма и погибшего еврейского царства. Таких плачей было довольно много, сначала в Палестине, а затем в диаспоре; со временем их стали объединять в сборники. Но единственный дошедший до нас плач, сложенный не на иврите, а на европейском ивритизированном диалекте – это плач, найденный в Ферраре и получивший название «Иудео-итальянская элегия».
Читая эту поэму, сразу же обращаешь внимание на её чёткое построение. Первая строфа – зачин: сокрушение народа Израиля, попавшего в неволю, горестное его настоящее.
Иудео-итальянская элегия
Народ Сиона плачет и рыдает:
«Беда лихая меня снедает.
Попал я к врагу, что пощады не знает».
* * *
Следует контрастное воспоминание о прошлом величии:
Над всеми народами он был вознесённым,
Верховною властию был облечённым,
Любовью Господней изо всех предпочтенным.
Знатные люди в давние лета
Во Храм притекали со всех концов света,
Дабы в стенах его чтить правды Завета.
* * *
Далее идёт объяснение, почему это величие было утрачено и чем вызвана кара Господня.
У отцов наших мысли скверные были,
Бунтовать против Бога они их побудили,
О том, что Он дал им, они позабыли.
За то прогневался Царь Вселенной,
Что предали Имя Его забвению, -
Из страны их изгнал благословенной.
* * *
Развёртывается картина ужасного кровавого бедствия
Наслал Он на них недругов тучу,
Беспощадных, жестоких и столь могучих,
Что разрушили стены на Сионской круче.
Увы, столько людей было убито,
Вся Святая земля была кровью залита
О бездетный Сион, печалью повитый!
Враги разрушили Храм священный,
Для великих почестей возведённый,
Сгорел он, их злобою подожжённый.
* * *
Многих женщин они тогда зарубили,
И достойных мужей они не щадили.
О, как мне поведать об этой были?
За страшным разгромом и убийствами народ Израиля увозят в рабство
Ладьи увозили живых на их горе.
И одни, чтоб не жить им в тоске и позоре,
Бросались в глубокое, тёмное море.
* * *
Левитов и коhенов там
продавали,
Как скотом бессловесным, не стыдясь,
торговали,
И средь невольников многих они пропали.
Наступает кульминация повествования
Кто хочет услышать о доле проклятой
И о муках жестоких сестры и брата,
Что в плен позорный тогда были взяты?
Долго везли их, бедняжек, куда-то,
А потом, на чужбине, за низкую плату
Кто сестру получил, а кто – её брата.
Хозяин сестры – ратник наёмный,
В еде и в хмельном питии неуёмный,
В кабак её отдал, в вертеп содомный.
А брат, господину другому подвластный,
В уплату к блуднице попал любострастной.
О народ мой святой, какой ты несчастный!
Дни и ночи шли и сменялись,
Потаскуха с кабатчиком повстречались,
И друг перед другом они похвалялись.
«У меня есть девица краше, чем роза,
Она, похоже, знатного рода,
Хоть из злосчастного вышла народа».
«А у меня есть юнец пригожий,
По виду и он благородный тоже,
Так хорош, что звезду затмить он может».
И тут они поженить их решили,
Чтоб красивых рабов они им родили,
А рабов продать они положили.
Закрыли их в горнице на запоре
Села в угол девица. Как жить ей в позоре?
Стонет: «Бедная я! Родилась я на горе!
Наставник в вере и в нашем Законе
Отец из священников был верховным,
А меня принуждают жить с рабом – неровней».
Юноша тоже забился в сторонку,
Стонет он жалобно и плачет громко:
«Я из коhенов древних и
их потомков,
А меня хотят женить на рабыне,
Из чужих она родом, чтит чужие святыни.
О, как же мне, бедному, жить отныне!»
Плач и стоны они услыхали
И друг друга они сразу узнали.
«Брат и сестра, куда ж мы попали!»
Крепко они друг друга обняли,
И, обнявшись, горько вдвоём рыдали.
И умерли вместе от тяжкой печали.
Ужель это грустное повествование
Услышит кто-то без сострадания
И удержаться сумеет от рыдания?
* * *
После печального рассказа звучит мольба к Богу:/
О Господи Боже! Отец терпеливый!
Отведи же от нас свой гнев справедливый.
Прости нас грешников нечестивых!
Твоим именем благословенным
Очисть нам души от мерзкой скверны,
Чтоб словом и делом служить тебе верно.
Вспомни, что был наш народ предпочтенным,
И ныне из мрака тяжкого плена
Верни нас в Сион к разрушенным стенам.
А враг надменный, что к пороку привержен,
Пусть дланью Твоей будет принижен
И гневом Твоим во прах повержен.
Пусть за нас тех же мук примет он много,
И бродит за то он по долам и логам,
Что нарушен Закон и договор с Богом.
И пусть отовсюду, как с мощным приливом,
На встречу у Храма в Иерусалиме
Притечёт Твой народ когда-то любимый.
И вновь будет Храм, что стоял на востоке,
Твоей волей воздвигнут в кратчайшие сроки,
Как то предвещали Твои пророки.
Левиты и коhены и народ
наш с ними
Возликуют в Сионе меж стенами святыми,
Благословляя навек Твоё имя.
Заметим, что «Элегия» представляет две совершенно разные культуры. Она заняла почётное место среди архаических итальянских памятников на одном из диалектов (единого итальянского языка ещё не было). Одновременно она относится к развитой еврейской литургической поэзии. Эта двойная принадлежность характерная для истории евреев сообщила ей специфический отпечаток, который отличает её и от ивритской и от итальянской литературы. В основу «Элегии» легли мотивы, на которых зиждились еврейские плачи: разрушение храма, покаяние, надежда на прощение и на возвращение в Сион. Но другой язык и зарождающаяся поэзия другой этнической среды придают ей особую окраску. «Элегия», созданная на разговорном ивритизированном диалекте, обращена к широкому кругу слушателей внутри синагоги и вне её стен. Её язык менее богат образами и нюансами, чем классический иврит и потому выразить лирическую эмоциональность плачей на нём было затруднительно. Между тем выступавшие рядом с еврейскими улочками италийские уличные сказители наивными повествовательными поэмами привлекали слушателей своей занимательностью. Эта занимательность проникла и в «Элегию» и изменила её жанр, из лирического он превратился в лиро-эпический.
Высшая точка повествования – история сестры и брата. Эта вставная история, которая повторяется лишь в более позднем германском, ивритском плаче, заимствована из Талмуда (Трактат Гиттин 58а), где она излагается, как реальный факт. Но в «Элегии» есть ряд деталей, придающих ей рельефность, живость и большую экспрессивность. С италийским памятником рубежа XII-XIII в.в. «Стихом о св. Алексее» она имеет некоторые сходные черты, главная - аналогичная ситуация: юношу и девушку оставляют на ночь вместе, но физического сближения между ними не происходит. Но предыстория в этих сочинениях разная и развитие ситуации иное. В «Элегии» юноша и девушка – рабы воздерживаются от сближения, к которому принуждает злая воля рабовладельцев, по религиозной и социальной причинам, и таким образом они избегают кровосмешения. В «Стихе» знатные родители сочетают законным браком своих отпрысков. От сближения отказывается юноша, т.к. стремится целиком посвятить себя служению христианской вере. Он покидает новобрачную и уходит в паломничество. В первом случае победу одерживает верность конфессии и роду – этическим законам земного бытия, сохраняющим жизнь рассеянного племени. Во втором торжествует аскеза, как высшая форма бытия преходящего.
Итальянские исследователи отмечают большую зрелость «Элегии» её реалистичность и особую страстную религиозность. Можно указать и на её более высокое поэтическое совершенство. Особый интерес она представляет для историков нашей культуры и менталитета. В диаспоре, в чуждом окружении, обращение к чужому языку, естественно сближающему евреев с иноверческой средой и её культурой, всё же не ослабило памяти о своей истории. Из прошлого она органично входила в настоящее и спасала духовное единство разбросанного по миру народа.
На протяжении XIII века художественное совершенство итальянской литературы поразительно поднялось, её увенчало творчество Данте. Соответственно произошёл скачок и в еврейской литературе. Этот скачок не вызвал дальнейшего бурного роста, но так или иначе он был показательным.
Среди многочисленных забытых имён еврейских стихотворцев выделяется имя Иммануэля ди Саломон из Рима, оставившего так же, как «Иудео-итальянская элегия» след не только в еврейской, но и в итальянской литературе. В истории итальянской литературы его обозначают Маноело Иудео или Иммануэль Римский.
Он родился в Риме в 1261г., умер, по-видимому, до 1336г. Был он родом из знатной семьи и занимал должность секретаря римской общины. В тридцатипятилетнем возрасте он разорился и начал скитаться по умбрийским городам, входящим во владения Ватикана. Там он зарабатывал учительством в состоятельных еврейских семьях (среди прочего обучал стихосложению). В какой-то момент он перебрался в Верону, надеясь на помощь местного сеньора Кан Гранде делла Скала, покровительствовавшего Данте. Затем вернулся в Среднюю Италию и нашёл мецената в Фермо (обл. Марки), где по всей вероятности и закончились его дни.
Был он, как мы видим, современником Данте и, быть может, даже был знаком с ним. Во всяком случае, он был его страстным поклонником и горько оплакал его смерть.
Писал Иманнуэль на иврите и на итальянском художественные произведения и комментарии к некоторым разделам Танаха. Главное его произведение «Тетради». Оно включает 28 сборников, содержащих стихотворные произведения и рифмованную прозу, представляющую введение к «Тетради». Стихотворные произведения - разного содержания и жанра и облечены в разную метрическую форму. Среди них любовные стихи, идиллии, пародии, послания, каламбуры, религиозные стихи и поэмы и фривольные рассказы, предшествующие новеллам Боккаччо.
В последней «Тетради» Иммануэль, следуя за Данте, рассказывает о своём посещении загробного мира в сопровождении очевидно пророка Даниила. Он беседует с проклятыми душами и с душами праведников. Заметим, что в Аду отбывают кару другие грешники, чем у Данте: кроме корыстолюбцев там оказываются интриганы, невежды, гонители науки, набожные тупицы и те, кто пренебрегал умственным самоусовершенствованием. В этом отчётливо проявляется еврейский национальный характер. В Раю блаженствуют те, кто верил в единого Бога, и соблюдал заповеди.
Иммануэль Римский первый ввёл в еврейскую поэзию юмореску: юмор, переходящий в сатиру. Он высмеивает жадных богачей, рогоносцев, молодящихся старух и других отрицательных бытовых типов. Он надеялся, что его сатира исправит нравы. Но эротизм и фривольность некоторых эпизодов привели к тому, что раввинистические авторитеты запретили его поэзию.
Историки литературы отмечают влияние арабо-испанской и итальянской традиции на творчество Иммануэля, но его лирика достаточно самобытна и выделяет его среди еврейских поэтов Италии. Он внёс в неё новые мотивы: воспевал любовь и природу. Поэтическое слово он заимствовал из Танаха, и оно достигло в его стихах удивительной тонкости и музыкальности, а под влиянием итальянской поэтической школы Нового сладостного стиля он создал еврейский сонет.
Кто б мог поверить в вихревом кольце
Твои глаза унесены далече,
Но я их вижу в небе каждый вечер,
А днём как прежде на твоём лице.
Вся жизнь моя звенит в твоих серьгах:
В них колдовство египетское скрыто,
В твоих глазах тону, и всё забыто,
Лишь ты одна и в жизни и в стихах.
Скажи мне, может, ты пленила днём
Все звёзды, чтоб в глазах твоих сияли,
А ночью возвращаешь в небо их?
Твоё лицо… Я вижу небо в нём.
С тобою женщин всех сравнить едва ли,
Они всего лишь – прах у ног твоих.
Несмотря на раввинистический запрет «Тетради» пользовались популярностью. Было десять рукописных списков, а в 1491г. вышло первое печатное издание этого произведения. «Тетради» оказали большое влияние на последующих еврейских поэтов Италии, Турции и даже Йемена. Иммануэля Римского оценили поэты XX века Бялик, Черниховский, Альтерман, Лея Гольдберг и Шлёнский. Эта посмертная жизнь Иммануэля Римского разрешает внести его имя в классическую историю еврейской литературы.
Эпоха Возрождения, о которой вкратце уже шла речь, - важный период в истории всей западноевропейской культуры. В Италии она зародилась в XIV и завершилась в XVI веке. В этой культуре, порождённой вырвавшейся из тисков церкви свободной мыслью, лежит идеология гуманизма. В центре её интерес к человеческой личности, представление о силе её ума, таланта, безграничных возможностях. Новая идеология в значительной степени опиралась на античную культуру, её философию, искусство, литературу. Соответственно это выразилось в произведениях нового искусства, литературы и в философских сочинениях. Но свободная мысль обращалась не только к античным источникам, во Флоренции, в кругу гуманистов изучали и каббалу.
Бурный расцвет культур окружающей среды не мог не повлиять пусть в не очень значительной мере и на еврейскую культуру. В частности это проявилось в творении писателя, принадлежащего к весьма известной семье выходцев с Пиренейского полуострова. В 1492г. в Италию после изгнания из Испании и Португалии приплыла семья выдающихся финансистов, государственных деятелей, людей весьма образованных. Они носили фамилию Абраванел, в другом написании Абрабанель (впоследствии она была переиначена на Барбанель, одна из последних представительниц этой фамилии Роза Барбанель умерла в Москве, в конце 90-х годов).
Среди приплывшей в Неаполь семьи был сын её главы Ицхака Леон, получивший в Италии прозвание Еврей (1463 –1520?). При отплытии из Португалии он пережил страшную трагедию: у него силой вырвали годовалого младенца, и отец его больше никогда не увидел (очевидно, его крестили). В Неаполе Леон написал по этому поводу поэму «Элегия о судьбе». В Италии Леон проявил себя, как выдающийся врач, но осесть в каком-нибудь месте оказалось трудно. Он жил то в Неаполе, то в Генуе, то в Венеции. Прославился он в веках своим сочинением «Диалоги о Любви», написанным в 1502г.; но настоящая слава пришла посмертно «Диалоги» были напечатаны в 1535г.
«Диалоги» написаны на смешанном языке: итальянском, латинском, иврите. Содержание этого сочинения тоже неоднородно. С одной стороны Леон опирается на философию Платона, которой увлекались христианские философы – гуманисты, а с другой на каббалу, (тоже привлекавшую, как уже упоминалось, некоторых из них).
«Диалоги» начинаются с определения понятия Любви.
«Любовь – это выраженное стремление насладиться слиянием с тем, что почитается благом». Затем даётся классификация видов Любви, где ясно ощущается влияние Платона. Существует Любовь сладострастная, сенсуальная, основанная на физических ощущениях, полезная – на разуме и любовь духовная, чистая, чьи истоки в человеческой душе. Далее следуют рассуждения каббалистические: силой Любви Творец породил материальный мир, силой Любви мир воссоединяется с Творцом. Человек как существо разумное, является посредником между материальным миром и миром духовных сущностей, ибо Любовь и влечение всего сущего к Творцу концентрируется в человеке. Кроме общих рассуждений рассматриваются конкретно отдельные виды Любви, в частности Любви полезной. Например, Любовь к здоровью, она полезная: она определяет любое человеческое чувство: физическое и духовное. Любовь к семье, к детям, она тоже полезная, не животная, а духовная.
«Диалоги» получили широкое распространение в Италии и особенно в Испании, стали известны и в других европейских странах, повлияли на философию голландского еврея Спинозы, жившего в XVII в. и на других более поздних философов.
Хотя рассуждения Леона Абарбанеля обнаруживают близость с учением каббалы, в целом они всё же развивают неоплатонические идеи и фактически означают отступление от иудаизма. Разыгрывался пролог к будущей трагедии, когда талантливейшие сыновья еврейского народа уходили от него в чужую культуру, а иногда и в чужую веру.
Наряду с талантливым отпрыском выдающейся семьи испанских евреев Абарбанелей, в 1506г. в Риме появился ещё один испанский изгнанник Шломо Ибн Верга (род. ок.1450умер в Малаге - 1525). Он оставил сочинение «Жезл Иуды» на иврите, где описаны гонения на евреев. Сочинение представляет собой нечто вроде эссе на тему еврейской истории. Главный вопрос, поставленный автором – почему люди ненавидят евреев. Ибн Верга – человек Возрождения, он рационалист и скептик. Он высмеивает Маймонида, пародирует воззрения Иегуды Галеви, критически относится к Талмуду, более того подвергает осмеянию иудаизм и его законы. Ибн Верга осуждает взаимную нетерпимость иудеев и христиан и холодно рассуждает об особенностях еврейского национального характера. «Я никогда не видел, чтобы разумный человек ненавидел иудеев, и никто не ненавидит их кроме простонародья. Этому есть объяснение: иудеи невежественны, и всегда стараются властвовать, никогда не подумаешь, что они изгнанники, рабы, которых гонят из страны в страну, они стараются изобразить себя хозяевами и господами, поэтому массы завидуют им». Ибн Верга – предшественник тех еврейских публицистов, которые искали причину юдофобии в недостатках своего народа. И он, как и Леон Абарбанель, только в другом, более низком плане предвосхищал ассимиляторов, которые (не всегда осознанно) стремились растворить еврейский народ в недрах нации, среди которой он жил.
Мы остановились на немногих произведениях итальянских евреев не философски - религиозного содержания, ибо собственно, философски – религиозные сочинения составляют особую тему и они не столь значительны, как в других странах. Произведения, которые мы рассмотрели, помогают лучше узнать культуру итальянских евреев и их менталитет.
Интерес представляют и немногочисленные сочинения итальянцев, выражающие их отношение к иноплеменникам – евреям. Появились они в Тоскане, точнее во Флоренции. На первый взгляд вызывает удивление, что в общей истории итальянских евреев, история Флорентийской общины не выделена. Но в знаменитой хронике Джованни Вилани и его продолжателей вплоть до XVI в. евреи вообще не фигурируют. Есть лишь в отдельных документах XIV в. упоминание о еврейских банкирах, без оценки их деятельности. Между тем, проповеди Бернардино да Сиена в начале XV века и там звучали, но, по-видимому, антиеврейских выступлений они не вызывали. Однако еврейская тема была впервые затронута именно во флорентийской словесности в конце XIII в. Появилась книга притч и анекдотов на старо-флорентийском диалекте, получившая название «Новеллино» Неизвестный составитель включил в неё притчу под номером 73, где главный персонаж - еврей.
«Некий султан, имея нужду в деньгах, получил совет обратиться к богатому иудею, живущему на его земле, и найти повод, чтобы отобрать его бесчисленные сокровища. Султан послал за этим иудеем и спросил его, какая вера лучше, думая при этом: «Если он скажет иудейская, я ему скажу, что он оскорбляет мою, а если скажет сарацинская, я ему скажу: почему держишься иудейской?» Иудей, услышав вопрос султана, ответил: «Мессер, господин мой, был некогда отец, у которого было три сына, и был у него перстень с драгоценным камнем самым дорогим на всём свете. Каждый из сыновей просил отца, чтобы тот перед смертью оставил этот перстень ему. Отец, видя, что все три сына хотят этот перстень, послал за самым лучшим золотых дел мастером и сказал ему: «Мастер! Сделай мне два перстня точь в точь как этот и вставь в них камни, подобные этому». Мастер сделал перстни такие, что никто, кроме отца, не мог различить какой настоящий. Позвал отец сыновей к себе по отдельности и каждому втайне от других дал один из перстней. И каждый думал, что его перстень настоящий, и никто не знал правды, кроме отца. Так вот я тебе скажу то же самое о верах, которых три. Отец наш наверху знает, какая вера лучшая, а мы его сыновья, и каждый из нас считает, что его вера настоящая». Султан, услышав, как иудей вышел из затруднения, не сумел ему возразить и найти другие доводы, и отпустил его». Возможно, что притча восточного происхождения и пришла из еврейско-испанской среды, но то, что составитель включил её в свою книгу свидетельствует о его терпимости, высоком мнении об уме и находчивости евреев, а также о его уверенности, что притча не вызовет неприятия читателей, в том числе и влиятельных духовных лиц.
Касаясь религиозных воззрений в литературе, естественно встаёт вопрос, каково отношение Данте (1265-1321) к евреям. В его поэме «Комедия» (1307-1321) выясняется, что он еврейской темы почти не касался. К евреям доевангельской эпохи он относится с великим почитанием: так в райские сферы он помещает праматерей Сару, Ревекку, Рахель, а также Юдифь и Руфь. Осуждает он кроме Иуды только первосвященника Каифу: согласно Евангелию, он дал дурной совет фарисеям погубить Иисуса, а это навлекло кару на всех евреев. О современных ему евреях Данте упоминает лишь мимоходом в поучение христианам, «чтобы те не вели себя, как обезумевшие овцы, над которыми посмеётся иудей». Показательно, что даже в тех адских кругах, где мучаются обманщики, ростовщики, еретики (среди них Магомет) евреев нет, нет их и ни в каких уподоблениях. Совершенно ясно, что Данте юдофобией не страдал.
Другой итальянский классик Джованни Боккаччо (1313-1375), один из родоначальников Возрождения, автор знаменитой книги «Декамерон» тот своё отношение к евреям выразил открыто. Оно очевидно не противоречило веяниям, господствовавшим в образованной флорентийской среде, в которой он вращался. Проявляется оно уже в самом начале книги, во вступлении. Описывая «черную смерть», обрушившуюся и на Флоренцию, Боккаччо в отличие от голосов, раздававшихся во Франции и в Германии, обвинявших евреев в распространении чумы и вызвавших страшные погромы, ни слова не произносит о том, что евреи причастны к этому бедствию. По-видимому, этот навет не имел хождения во Флоренции. В самих новеллах еврейские персонажи выступают, и что существенно в положительном свете. В новелле третьей Боккаччо повторяет сюжет притчи из «Новеллино», но расширяет содержание, добавляя конкретные детали, и кое-что изменяя. Появляются имена и названия: султан Саладин (популярный герой в европейской словесности) богатый еврей Мельхисидек из Александрии. Обозначены черты характера: Мельхисидек слыл человеком мудрейшим, но скупым, а Саладин не хотел отнимать у него деньги силой. В рассказе Мельхисидека тоже есть добавления. Перстень передавался из поколения в поколение лучшему сыну, и он получал старшинство и почёт. Таким образом, вводится нравственная мотивировка выбора и желания получить перстень.
Конец новеллы заметно отличается от краткой концовки притчи. Выслушав рассказ Мельхисидека, Саладин открывает ему правду, по какой причине он его вызвал, и Мельхисидек добровольно даёт ему требуемую сумму, после чего они становятся друзьями.
В другой новелле (2,1) действует персонаж не из притчи, а как бы реальный, более близкий к автору - еврей Абраам, живущий в Париже. Он дружит с богатым христианским купцом Джаннотто ди Савиньи, человеком достойным, уважающим Абраама за честность и прямодушие. Джаннотто настойчиво уговаривает Абраама обратиться в христианство, но Абраам отвечает ему, что прежде он должен побывать в Риме и посмотреть, какой образ жизни ведут главы христианской церкви. Джаннотто, который представляет себе, каков этот образ жизни, приходит в замешательство, полагая, что, побывав в Риме, Абраам наотрез откажется от крещения. Вернувшись из Рима, Абраам рассказывает другу, что папа и кардиналы, которых он видел – люди бесчестные, развратники, обжоры, пьяницы, словом не человеческие создания, а животные. Но неожиданно заключает, что, если при таком содомском образе жизни духовенства, христианская религия не исчезает, а усиливается, значит, она настоящая, и он готов принять крещение. Концовка звучит непредвиденно, она двусмысленная и ироническая по отношению к христианской церкви и походит на развязку анекдота. Но положительные качества персонажа остаются неизменными.
Заметим однако, что в той же Флоренции и в том же XIVв. малоизвестный и бездарный новеллист Сер Джованни Фиорентино обнародовал книгу «Глупцы», где отношение к евреям другое. В ней есть новелла о еврее заимодавце, потребовавшем от должника за просрочку фунт его мяса. (Этот сюжет, как известно, Шекспир разработал в «Венецианском купце»). Новелла явно написана под влиянием проповедей, обличающих евреев-ростовщиков, и была, очевидно, предназначена для простонародного круга читателей, которых должна была поразить необычайностью истории, с её кровавой основой.
Кончился XIV век, прошёл XV, а евреи в итальянской словесности, кроме как в проповедях не появлялись. И только в 30г.г. XVI века, и уже не во Флоренции, а в Риме у писателя и публициста Пьетро Аретино (1494 –1556), в одной из его комедий промелькнул эпизодический еврейский персонаж – мелкий римский мошенник.
Гораздо серьёзнее прозвучала еврейская тема у знаменитого космолога, натурфилософа, поэта Джордано Бруно, выступавшего против церкви и догм католицизма, и сожжённого на римской площади Кампо деи Фиори в 1600г. Этот еретик, в частности создатель новой этики, основанной на естественных законах, а не на католических догмах, оказался злобным юдофобом. В сочинении «Изгнание торжествующего зверя» он восстаёт против средневекового варварства и тёмных сторон католицизма, но утверждает, что в этом виноваты евреи. Они привили европейским народам нетерпимость и другие дурные стороны своего злобного характера и своего ограниченного миросозерцания. Он открыто выражает свою ненависть к этому народу: «Такая человеконенавистническая раса заслужила быть истреблённой раньше, чем она появилась на свет». И далее - «Евреи – злобные, жестокие высокомерные чудовища, навязывающие свои пороки окружающим». Откуда такая ненависть? Скорее всего, причина в социально-психологическом комплексе. Детские и отроческие годы Джордано Бруно (он родился в 1548г. в городке Нола недалеко от Неаполя) прошли в испанских владениях, где особенно силён был фанатизм и соответственно юдофобия. Был он крестьянским сыном, т.е. с молоком матери всосал враждебное отношение к горожанам и особенно к евреям. Образование получил в доминиканском монастыре, где подросткам внушали резко отрицательное представление о евреях. Реформаторство не уничтожило этот комплекс, а только придало ему другое направление. Так в эпоху Контрреформации, утверждавшейся, прежде всего в Риме и близких к нему владениях, даже противник католической идеологии воспринял её юдофобский аспект и высказал его, хотя и сформулировал совершенно иначе.
История евреев Венеции XIV –XVIIIвв.
Венецианское поселение возникло в начале VII века, т.е. через два столетия после падения Римской империи. Основали его беженцы, теснимые лангобардами – германским племенем, образовавшим своё государство на территории Италии. Поселение превратилось в островную республику, захватившую впоследствии и владения на суше (Венето).
Республика оказалась устойчивой и независимой, её географическое положение обеспечивало ей сравнительную безопасность, а отсутствие крупных землевладельцев – сеньоров укрепили внутреннюю стабильность. Республика завязала торговые сношения с другими средиземноморскими городами и странами, среди них с Левантом, и разбогатела. Уровень жизни её жителей стал заметно выше, чем в других итальянских государствах. Особенно по сравнению с Римом. Независимость Венеции проявлялась в частности в том, что духовенство не играло в ней такой роли, как в римских владениях и в южной Италии, и не так давила католическая идеология. Даже инквизиция в XVI веке действовала в её границах не столь агрессивно и избегала немотивированных судебных преследований. В социальной психологии, превалировал прагматизм, в противовес фанатизму. Особенности социального бытия и менталитета венецианцев не могли не наложить отпечатка на жизнь венецианских евреев. Значение имело и то, когда и откуда они появлялись в Республике и какое общественное положение занимали. Существенно то, что евреи попали в Венецию гораздо позднее, чем в Рим, и не из Эрец Исраэль и не из Александрии и не как рабы, а как переселенцы из разных мест. Впервые отдельные еврейские семьи оказались в Венеции в XIII веке. В XIV веке документы указывают, что это уже были группы. В 1382г. Венецианское правительство (Сенат) заключило договор с группой евреев, разрешив им временно проживать в городе лагун. Через три года разрешение было продлено на десять лет. Когда срок истёк, евреев из Венеции изгнали. На протяжении всего XV века евреям то разрешали проживать в Венеции, то изгоняли их оттуда. Сенат действовал не из симпатии или сочувствия к ним и не из особой ненависти, а по причинам вполне материального свойства. Когда экономическое положение Венецианской республики ухудшилось, евреев охотно принимали, при условии, что они откроют небольшие ссудные кассы, предоставляющие под установленный Сенатом процент мелкие займы городской бедноте. В таком качестве евреи были, как и повсюду полезны вдвойне: помогали Сенату выходить из финансового кризиса и отвлекали на себя гнев бедняков, прибегавших к их услугам; Когда же положение республики улучшалось, евреям приказывали её покинуть. Ситуация показательная не только для Венеции; она несомненно влияла на психологический склад евреев. Оседлых по своей склонности людей превращали в бродячее племя. Отметим, что прагматическая циничная политика не сопровождалась в Венеции столь яростными идеологическими нападками, как в других государствах, но суть её всюду одна и та же: пока нужны – живите, нет – убирайтесь вон Разрешение более значительной группе евреев поселиться в Венеции на бессрочное время вызвано той же причиной. В начале XVI века, несмотря на внешний расцвет и великолепие, благосостояние Светлейшей республики подтачивал червь коррупции, угрожавшей её могуществу. Вот тогда-то и появился указ, позволявший евреям приобретать в аренду дома в Венеции, с последующим «маленьким добавлением» - только на определённой территории.
29 марта 1516г. был провозглашён указ Светлейшей республики: «Иудеи должны селиться все вместе в домах Двора, что находится в гетто возле Сан Джироламо, а чтобы не выходили они оттуда по ночам, с одной стороны через мостик, а с другой – через большой мост должны быть построены двое ворот, … которые будут охранять четверо стражей-христиан, оплачивать которых будут иудеи…». Указ символичен, символом стало само слово гетто; оно происходило от венецианского «ghetto», что означает «литьё», а в данном случае «литейная мастерская»; которая располагалась на одном из многочисленных островков и была по какой-то причине заброшена. Там и поселили евреев – людей, проходивших сквозь огонь и воду, отделив их от остального населения. Вслед за венецианским, гетто были созданы в разное время (кончая XX в.) в других европейских городах. Так венецианское гетто обозначило длительный этап в истории европейского еврейства.
На плане XVIII в. мы видим три крохотных островка, два из них добавлены к первоначальному: Старое гетто, Новое гетто и Новейшее гетто. Их пересекают узкие улочки, скорее коридоры, и омывают каналы. Лишь в одном месте – маленькая площадь. Дома (по тем временам) очень высокие, а этажи низкие. Окна маленькие и частые. Внутри – деревянные лесенки и комнаты-клетушки, где теснятся многодетные семьи. Управляет этим замкнутым миром «Малый Совет», избранный ассамблеей «Большим кагалом», собранием евреев, обладающих определённым денежным цензом. Демократия, хотя и неполная, но более широкая, чем демократия окружающего островного государства. Венецианские власти во внутреннюю жизнь гетто не вмешивались, им было важно, чтобы евреи платили налоги и не нарушали унизительных ограничений за пределами их поселения. Жители гетто живут двойной жизнью. Островное положение создавало иллюзию независимости. На своих островах евреи – члены общины, граждане микроскопической республики, за воротами – они бесправные изгои. Осанка, походка меняется: спина сгибается, походка становится торопливой, шаг мелким, семенящим, (хорошо, что есть гондолы). Скорее, скорее, не опоздать к установленному часу, в спасительную сень каменного муравейника, чтобы не слышать насмешливых выкриков, не ощущать на себе косых, враждебных взглядов. И всё же по сравнению с Римом психологически легче: иллюзия помогает, а гондолы перевозят наравне со всеми. При поверхностном знакомстве община может показаться единой: все её члены бесправны, связаны круговой порукой. Однако на самом деле община была далеко не однородной, менее однородной, чем в Риме. Прежде всего, этнически. Венецианская республика – в этом её отличие от других стран и городов, где жили евреи – оказалась для них чем-то вроде миниатюрной вавилонской башни. Туда стремились евреи из разных стран. Из Средней Италии, из папских владений и примыкающих к ним областей, где религиозные фанатики их, как могли, притесняли. С севера – из немецких земель, где их жестоко преследовали, особенно после эпидемии чумы. Затем появились левантийские купцы, тоже постепенно оседавшие на венецианских островах и, наконец, изгнанники из Испании и Португалии. Группы сохраняли свою этническую обособленность, немецкие евреи жили в Новом гетто, левантийские и испанские евреи в Старом, на улочках слышался разноязыкий говор (итальянские диалекты, в первую очередь венецианский, идиш, ладино). Выходцы из разных стран придерживались разных традиций, молились в разных синагогах по-разному. Раввин Леоне из Модены, живший на рубеже XVI и XVII столетий замечает: «Немцы, те больше других поют, у левантийцев и испанцев какой-то турецкий налёт, итальянцы, те произносят слова молитвы отчётливее и спокойнее». Различалась и психология: итальянские евреи чувствовали себя увереннее и легче общались с внешней средой, испанские изгнанники держались более замкнуто и настороженно. Различия вызывают взаимную критику, пришельцы из одной страны хорошо видят недостатки своих собратьев из других стран, не замечая своих (такого рода психологическая коллизия свойственна нашим сородичам и в другие более поздние времена). Но была между ними и крепкая связь: помимо общей участи – религия с её праздниками и священный язык – иврит и книжная культура. И постепенно медленно, но происходило смешение «народов», все становились венецианскими евреями. Это смешение было особенно заметно на праздновании двух наиболее ярких и зрелищных праздников – Пурима и Симхат Тора. Христианский современник так описывает празднование Симхат - Тора: «В этот вечер происходило что-то вроде карнавала, где многие девушки, в том числе и невесты, были в масках, чтобы не быть узнанными. Сначала они были на улице. Затем посещали синагогу. В это время в гетто буквально толпились христиане и христианки из любопытства (…) Обычно на праздник собираются все нации – испанцы, португальцы, немцы, греки, итальянцы и другие, и каждый поёт по своему усмотрению». Не имея музыкальных инструментов, некоторые отбивают ритм ладонями над головой или хлопают себя по ляжкам, а некоторые щёлкают пальцами, как кастаньетами, некоторые делают вид, что играют на гитаре, «чиркая» рукой по рукаву». Подобное смешение разных этнических групп в пределах ограниченного пространства – явление в истории диаспоры единственное.
Неоднородна была и социальная ткань замкнутого общества, она разнороднее, чем в Риме, в Венеции больше разрешённых или полу разрешённых профессий. Банкиры, купцы, торгующие вопреки запрету шёлковой пряжей и купцы полуконтрабандно ввозящие заморские товары, подпольные ювелиры, врачи, учёные, раввины, писцы, печатники и мелкие ремесленники. Особое место, как и повсюду, принадлежит банкирам и врачам. Банкиры спасают кошельки венецианцев, врачи их жизнь. И те, и другие получают привилегии. Врачей, слава которых гремела по всей Италии, не высылали и до создания гетто, а когда всем предписали носить жёлтые шапки, им милостиво дозволили заменить их общевенецианскими чёрными. «Полезные евреи» - эта категория дожила до гитлеровских и до сталинских времён. Критерий полезности, чётко действовавший в Венеции, оказал воздействие на всех евреев диаспоры: с одной стороны он благоприятствовал развитию интеллекта и трудоспособности, а с другой – приводил к отходу части евреев от национальной среды. Помогала сохранять интеллектуальную общность книжная культура, на которую мы уже обращали внимание читателей, в Венеции она особенно процветала. В начале XVI в. Венеция становится средоточием итальянского книжного дела, создаются и еврейские издательства. Символично, что рождение гетто совпадает с выпуском первых еврейских изданий. В это время в Венецию из всех областей Италии и разных стран Европы стали стекаться евреи, желавшие заниматься книгопечатанием, и учёные, хотевшие публиковать свои книги. Дебаты в гетто способствовали распространению еврейских книг. Выходили религиозные и философские сочинения, книги по грамматике и другие. Поражает не только количество публикуемых книг, но и их качество. Первым издателем еврейских книг был Даниель Бомберг (христианин), выпустивший, начиная с 1516-1517г.г. Пятикнижие, книгу Пророков, Тору с комментариями, Вавилонский и Иерусалимский Талмуд и многие известные религиозные сочинения. В 1545г. среди книгоиздателей выделился Марко Антонио Джустиниани, тоже издавший Вавилонский Талмуд и другие книги. Наряду с ним ещё ряд типографов печатал важнейшие иудаистские сочинения.
Первоначально католическое духовенство относилось к этим изданиям терпимо, но когда началась Контрреформация и её деятели перешли в наступление, то еврейское книгоиздательство оказалось под ударом.
Напомним, что в 1558г. папа Юлий III обнародовал буллу, в которой повелел сжечь еврейские книги и в частности Талмуд, «чтобы не читали его и не хранили». В Венеции, по свидетельству нунция, сбиры (полицейские) «внезапно захватили все оставшиеся у издателя книги Талмуда и сожгли их на мосту Риальто, а также отобрали книги у евреев и устроили хороший костёр на площади св. Марка». Но прошло 11 лет и опять (хотя и с предварительной цензурой) возобновилось печатание еврейских книг. В 1565 г. вышло в свет знаменитое сочинение Иосефа Каро – (1488 – 1575) «Шульхан Арух». В начале 70 годов Сенат строго запретил евреям издавать книги, а по прошествии нескольких лет издатели, обходя запреты, вновь продолжили свою деятельность. Так упорно и упрямо отстаивали они право евреев утверждать свою религию и быть народом Книги не только в обобщённом, но и в конкретном значении этого слова.
Во второй половине XVI века евреев начали притеснять и светские власти. В 1571г. вспыхнула война Венеции, Генуи, других итальянских государств и Испании с турками. Первой жертвой этой войны оказались евреи. Ещё до начала войны из Венеции выслали левантийских евреев, подозревая их в шпионаже. Главным врагом власти объявили маррана Иосефа Нази, жившего одно время в Венеции, а затем под угрозой судебного преследования бежавшего в Турцию. Там он сделал блестящую политическую карьеру, (в какой-то момент он даже претендовал на правление Кипром), и вернулся к иудаизму. Когда в 1569г. в Венеции сгорел Арсенал, виновным в его поджоге посчитали Нази, хотя прямых доказательств его тайного участия в этом событии не было. Известно было, что в гетто его уважают и вообще, что поддерживают связь с евреями Оттоманской империи. Поэтому все венецианские евреи оказались под подозрением. После победы над турками один из видных сенаторов Гримани в благодарность Иисусу, помогшему христианам разбить врага, предложил изгнать из государства всех евреев, ибо они извечно отвергают христианскую веру, а в недавнем времени предали Венецию. Они, заявил он, преувеличивали пожар в Арсенале и нехватку зерна в городе, чтобы усилить надежды турок на победу (говоря сегодняшним языком, распространяли провокационные слухи). Выдвигал он и другие обвинения: евреи разоряют патрицианские семьи и развращают молодёжь, поощряя её к излишествам. Против предложения Гримани выступил сенатор Цорци. Он заявил, что хотя у евреев много пороков, «не надо доводить столь многих людей до отчаяния новой политикой, которая уничтожит тех, кто когда-нибудь смог бы послужить Богу». Победил Гримани. 18 декабря 1571г. было вынесено постановление: изгнать всех евреев из Государства без права на возвращение; евреям было разрешено оставаться в Венеции не позднее февраля 1573г. Однако через несколько дней после вынесения этого указа вмешались судебные власти, они заявили, что указ незаконен, т.к. он не утверждён верховной властью Совета десяти. Указ был заменён взиманием с евреев дополнительных налогов, (что венецианской республике было, конечно выгоднее). После 1573 г. когда кончилась война с турками, Сенат навсегда отказался от мысли изгнать евреев из Венеции.
В XVII веке у властей Республики возникли другие серьёзные проблемы. Вспыхнул конфликт с Ватиканом. С конца XVI века Светлейшая стала притязать на близлежащие земли, часть из которых принадлежала папскому государству. Разногласия проникли и в область юрисдикции. В Венецианской республике судейские функции распределялись между инквизицией и светским судом. В определённый момент светский суд захотел изъять еврейские дела из ведения инквизиционного суда. Шёл спор и по более частному вопросу: у кого должны храниться ключи от ворот гетто: у светских властей или у церковных? Столкнулись папа ПавелV – друг Испании и враг Венеции, и дож Леонардо Дона – защитник независимости своего государства. Конфликт усиливался, и в 1606г. папа наложил на Венецию интердикт. Непосредственным поводом для интердикта послужил арест двух духовных лиц – бытовых преступников. Папские власти потребовали передать их в Рим, его судейским, а Сенат отказался удовлетворить это требование. Были и другие факты, раздражавшие римских должностных лиц, и конечно, прежде всего, независимость Города лагун. Венецианская церковь не приняла интердикта, против него резко выступил главный теолог и советник венецианской республики по вопросам канонического права Паоло Сарпи (1552-1623). Он сразу же выпустил «Трактат об интердикте, где доказывал его несостоятельность. Позднее он опубликовал монументальное сочинение «История Тридентского собора» (1619) направленное против католической реакции, которую насаждала Контрреформация. Этот выдающийся религиозный деятель был другом Галилея, и незаурядным математиком.
В своём труде Сарпи писал и о евреях. Евреи, - утверждал он – не еретики и потому не подвластны суду инквизиции. Защищал он от инквизиции и марранов: они, - напоминает он – на самом деле не христиане, т.к. их предков крестили насильственно, и потому они имеют право вернуться к иудаизму. Соответственно Сарпи протестует против тайного крещения еврейских детей, т.е. без согласия их родителей. Евреи и марраны – пишет он – приносят пользу Венеции и не надо их преследовать.
Относительной терпимости придерживались и власти. Дож Леонардо Дона с беззлобной усмешкой рассказывал нунцию о марранах: «Дома они живут как евреи и имена у них еврейские или турецкие, на улице – христианские: если спросишь ребёнка, как его зовут, он ответит: «Дома Абрамо, на улице Франческо». Сенат разрешал марранам жить в гетто, свободно выходить из него, вести еврейский образ жизни, но зато они были обязаны носить жёлтую шапку. Светские власти старались помешать инквизиции подвергать своему суду не только евреев, но и марранов, да и сама инквизиция в Венеции проявляла к евреям меньше интереса, чем в Риме. А Венецианское духовенство не так стремилось обращать евреев в христианство, и насильственное крещенье не было так распространено, как в Риме, хотя отдельные ревностные католики и похищали еврейских детей, чтобы их крестить. Слабее, чем в Риме действовал в Венеции запрет на профессии. Здесь не придерживались 14 запретов, установленных в «гнусных буллах». Однако, особенно в XVII веке, евреям было запрещено изготовлять ювелирные изделия, продавать шёлковые ткани и одежду и ввозить заморские товары. Вместе с тем евреев допускали производить убранство комнат, предназначенных для гостей дожа, и покрывать коврами палаты дворца перед торжественными приёмами.
Относительная терпимость венецианских властей никак не устраняла общественного бесправия евреев и их приниженного положения в быту. Так им строго запрещалось участвовать во всенародном празднестве – карнавале. В XVIII веке несколько молодых евреев в масках рискнули нарушить запрет и заплатили за это тюремным заключением.
Власти, не только церковные, но и светские опасались смешения христиан с евреями, о чём свидетельствуют многочисленные указы Сената, запрещавшие христианам и христианкам находиться в гетто. И всё же общение между христианами и евреями, которое не прекращалось и в Риме, здесь было ещё теснее. Дворяне и простолюдины на еврейские праздники свободно заходили в гетто и даже появлялись в синагогах. Евреев допускали в дворянские дома (считалось, что дворяне меньше подвержены еврейскому влиянию, чем простолюдины). Церковные власти разрешали христианским носильщикам носить в своих носилках стариков евреев.
Но чем теснее было общение, тем сильнее опасность ассимиляции во всех кругах еврейского общества. Тенденция к ней отчётливо проявилась в словесной культуре венецианских евреев XVI – XVII веков.
Выше уже шла речь о семействе Абарбанель, изгнанного с Пиренейского полуострова и осевшего в Италии. Отец семейства Ицхак Абарбанель (1437-1508) нашёл пристанище в Венеции. До приезда в Венецию он написал несколько философско-религиозных сочинений, из коих главные «Начала веры» и «Деяния Господа». В этих сочинениях он обнаруживает знание латинских и греческих классиков. Но в Венеции Ицхак Абарбанель, склонный к государственной деятельности, попробовал заняться дипломатией. Он предложил Сенату помочь наладить отношения с Португалией через своего родственника Иосефа Абарбанеля. Миссия оказалась неудачной, но расположения Сената Ицхак не утратил.
Больше дипломатией он не занимался, но свои способности к философии и литературе он обратил на пользу Венеции. Кроме абстрактных рассуждений в религиозно-философских сочинениях «Вечная справедливость», «Видение Бога», в комментариях к сочинениям Маймонида, он выдвинул концепцию, имеющую прямое отношение к Венеции. В комментариях к Торе он трактует венецианскую конституцию в духе Пятикнижия и проводит параллель между этой вполне светской конституцией и Законом Моше. Он стал создавать миф о Венеции, представляя её, как особую республику, следующую Заповедям, которые Пророк преподал древним иудеям, и превосходящую монархическое устройство. Такая трактовка Венецианского строя не только выражала благодарность Абарбанеля государству, принявшему его, но и являлась попыткой сблизить иудаизм с культурой народа другого вероисповедания. Впоследствии такого рода сближение приводило к растворению евреев среди народов, придерживавшихся другой конфессии. В 70-80 г.г. XVI в. миф о Венеции поддержал один из лучших еврейских врачей, выходец из Перуджи, – Давид де Помис – составитель арабско-греко-ивритского словаря, озаглавленного Zemach -«Отросток Давида».
Наряду с попыткой метафизически обосновать близость иудаизма, а, следовательно, еврейской общины с Венецией, была попытка прибегнуть для этой цели к материальному обоснованию. Её предпринял главный раввин Венеции Симон Луццатто (1583 – 1663) – родоначальник славной семьи раввинов и учёных. Человек он был широко образованный, знал не только еврейскую теологию, философию, историю, но и историю римскую и итальянскую, был знаком и с культурой греческой, а также изучал математику и следил за развитием европейской экономики. Главное его сочинение, написанное на итальянском языке «Трактат о состоянии евреев, особенно проживающих в славном граде Венеции» было напечатано в 1638г. В предисловии Луццатто жалуется, что «еврейский народ в прошлые столетия знаменитый и славный, сейчас находится в несчастии и следует представить его искреннему суждению людей разумных».
Цель Венецианского раввина сделать очевидной ту пользу, которую еврейский народ приносит Венеции. Он сожалеет, что пороки немногих евреев в венецианском обществе преувеличивают, а пользу, которую еврейская община в целом приносит ему, не замечают. Еврейское население, подчёркивает он, играет важнейшую роль в экономике республики. Он конкретно останавливается на тех выгодах, которые доставляет Городу еврейская община. Еврейские жители платят пошлину при въезде в Город и при выезде из него; они ввозят товары из дальних стран желательные отдельным лицам и нужные для украшения Города; поставляют необходимое для ремесленников сырьё, например, шерсть и шёлк, вывозят готовые изделия; продают многие промышленные изделия, изготовленные в Городе.
Короче говоря, евреи активно занимаются торговлей и производят выгодный для Венеции товарообмен, являющийся повсюду залогом мира между соседними народами. Луццатто подробно рассматривает состояние торговли у французов, англичан, фламандцев, генуэзцев, оттеснивших венецианцев с левантийского и константинопольского рынков. После этого обзора он приходит к неожиданному заключению, подразумевающему положение дел в Венеции. Когда какое-либо государство приходит к известному упадку, когда граждане больше потребляют, чем производят, полезна деятельность иноземцев, которая его оживляет. Но все иноземцы, имеющие свою страну – опасны, только евреи безопасны, т.к. они полностью подчиняются государству, их принявшему.
Евреи способствуют притоку капиталов от своих родственников, живущих в других странах. Евреи – купцы никому не приносят зла, ни они, ни ремесленники не конкурируют с венецианцами. У евреев нет недвижимого имущества, они рассеяны по всему свету, различны по обычаям и наклонностям и не способны к государственному устройству. Гетто, в котором они живут, не нуждается в особой охране, не подвергается нападению, не привлекает чужих правителей, ему не угрожает наводнение, а внутри не бывает смут. Евреи подчинились порядку гетто, «ибо верят, что все изменения, которые происходят в их жизни, всё, что случается в ней – суть результаты Высшего промысла, а не человеческих действий». Таким образом, гетто дёшево обходится Государству. Сочинение Луццатто не абстрактно-теоретическое, у него вполне практическая цель: защитить еврейское меньшинство (6000 человек) от притеснений Сената и отстоять их право оставаться жить в Венеции постоянно. Поэтому он подчёркивал слабость своего народа. В конце трактата есть небольшие исторические отступления. В них идёт речь об ошибках Тацита в его экскурсах о евреях; о разных категориях учёных евреев: раввинах, талмудистах, теологах, философах, каббалистах; рассматриваются политические причины разного отношения к евреям в разных странах; приводятся статистические сведения. Труд Луццатто вызвал интерес за пределами Италии.
В 1651г. он написал трактат «Сократ или о человеческом познании» совсем в другом роде и посвятил его дожу. В трактате обнаруживаются его эрудиция, но еврейский дух не ощущается. Сказывается воздействие европейской культуры и её относительное свободомыслие, которое не смогла полностью удушить Контрреформация. Луццатто перестал верить в существование десяти колен и стал скептически относиться к каббале и мистицизму. Новое направление мысли привело и к новым действиям: предполагается, что в 1605г. он написал благословение дожам Венеции.
Одновременно с Луццатто в конце XVI – первой половине XVII в.в. в венецианской общине выступила ещё одна выдающаяся личность – Леон из Модены (Иегуда Арье, 1571-1648). Он родился в Венеции, происходил из Феррарской семьи, переехавшей в Венецию из-за землетрясения. С детства Леон проявил необычайные способности: в два с половиной года он читал А-фтара, в три года переводил простые отрывки из Торы на итальянский. В своём антикаббалистическом и антиеретическом сочинении «Рычащий лев» он пишет: «Я с детства стремился приобрести всевозможные знания (…) И никогда не мешал своему разуму пытаться постичь любой предмет, который его привлекал». Действительно, как следует из его сочинения, он изучал книги еретиков, атеистов, создателей других религий, а также книги по магии. Изучая, как он замечает, не для того, чтобы им следовать, а чтобы с ними бороться.
Жизнь Леона была исполнена противоречий, трагических переживаний и успехов. Когда ему было 18 лет, умерла его юная невеста Эстер. Он, как и полагалось, не сам выбрал её, но за немногие встречи, что были им позволены, они влюбились друг в друга, и он тяжело пережил её смерть. Женился он на её сестре Рахели и прожил с ней всю жизнь, но брак был неудачным, несчастливым, жена не стала ему близким человеком, старший сын Марко рано умер, двое других были неудачными. Умер друг и советник раввин Соломо Сфорио, которого он горько оплакал. Человеком Леон был страстным, увлекающимся. В юности он написал диалог «Отдались от зла», где резко осуждал азартные игры, а через несколько лет сам стал заядлым игроком в кости, и оказаться от этой страсти не мог; в 59-летнем возрасте выступил против указа раввинов, исключающего игроков из общины. Он увлекался алхимией, ничего ему не принесшей, и постоянно нуждался в деньгах. Но карьера учёного ему удалась. С 1593г. свыше сорока лет он преподавал в Талмуд Тора. Его приходили слушать не только евреи, но и венецианские дворяне, иностранные послы, христианские священники и монахи. Наряду с чтением лекций Леон писал сочинения, представлявшие несомненный интерес. В 1627г. он закончил полемическое сочинение «Защита от того, что пишет Фра Систо Сиенец в своей Святой Библиотеке». Фра Систо порочил Талмуд, утверждая, что Талмуд побуждает к кровосмешению, антихристианскому кощунству, к обману христиан. Талмудисты якобы утверждают, что христиане грубые животные и что поэтому с ними можно вести себя бесчестно. Более того, в Талмуде будто бы есть юридические предпосылки, предоставляющие безнаказанность тем евреям, которые убивают христиан, разрушают церкви и очерняют Евангелие.
Леон из Модены доказывает, что всё это клевета, ни кровосмешения, ни незаконного сожительства Талмуд не поощряет, никаких фактов, свидетельствующих это на его страницах нет. Отрицает он и то, что Талмуд разрешает обманывать «язычника». На самом деле в Талмуде говорится, что это ещё хуже, чем обманывать еврея, т.к. обманутый еврей будет обвинять только обманщика, а язычник весь еврейский народ. При этом он, Леон, обращает внимание читателей, что у всех народов есть обманщики и попутно замечает, что обман простителен, когда люди вынуждены к нему прибегнуть, чтобы не умереть с голода. Опровергает Леон и другие обвинения Фра Систо. Труднее было Леону ответить некоему феррарскому кардиналу на вопрос, дозволено ли брать проценты с христиан. Ответ он дал двойственный: и да, и нет, «нет» потому что христиане считаются идумеями, т.е. братьями, «да», если христиане ведут себя не как братья и относятся к евреям, как к рабам.
Наибольший интерес представляет «Автобиография», где вырисовывается личность Леона, на фоне современной ему действительности. Это сочинение можно было бы назвать «Время и моя жизнь». Из теоретических сочинений, на котором он в «Автобиографии» останавливается, это «История еврейских обрядов и обычаев». В «Автобиографии» рассказывается история создания и публикации этого труда. Написал он его в 1616 –1617г.г. Это рассмотрение обрядов, обычаев, норм еврейской жизни. Побудил его к этому труду английский посол в Венеции сэр Генри Уоттон. Он хотел познакомить короля Якова I с религиозными обычаями евреев. Рукопись Леона читали многие, и одна из копий попала французу Жаку Гаффарелю. В 1637г. он с извинениями сообщил Леону, что давно напечатал её и только теперь посылает ему. Леон перечитал свою рукопись и с ужасом обнаружил, что в четырёх-пяти местах есть фразы, где он высказывается против инквизиции. Это представляло большую опасность, в случае, если бы рукопись попала в руки инквизиторов. Он обдумал своё положение и решился на смелый шаг: обратился к венецианскому цензору и попросил у него совета. И тот посоветовал представить рукопись в трибунал инквизиции и предложить, что он уберёт из неё все фразы, которые, по мнению церковных авторитетов, могут принести вред христианской религии. Совет помог: монах Марко Ферро из монастыря св. Иоанна и Павла нашёл в рукописи много криминальных мест, но к счастью не столь опасных, как этого боялся Леон, и о рукописи не сообщил высшему церковному начальству. Главное же, что успокоило Леона, это приезд в Рим Гаффареля, который передал ему печатное издание его труда, откуда он выбросил все места, вызывавшие такое опасение. В Венеции книга под названием «История еврейских обрядов, обычаев, жизни и соблюдения законов евреями во времена венецианского раввина Леона из Модены, напечатанная в Париже и ныне им исправленная и переделанная» вышла в 1638г.
В предисловии автор говорит, что он написал эту книгу с целью удовлетворить любопытство христиан, желающих познакомиться с еврейскими обычаями и обрядами. При этом он замечает: «Когда я писал, то поистине забывал, что я еврей и представлял себе, что я простой, сторонний повествователь». Книга написана обзорно, в ней указывается, что не все обряды одинаково важны, что есть 613 заповедей, 248 утвердительных, а 365 запретительных, что есть законы строго соблюдаемые, а есть простые обычаи. Останавливается Леон на различиях между немецкой, испанской, левантийской общинами, о чём мы уже говорили. Описывает в частности языковые различия, зависящие от страны проживания. В Италии господствует итальянский язык, в Леванте – турецкий, арабский и испанский (ладино), в Германии, Венгрии, Польше – немецкий (идиш). Иврит кроме учёных раввинов знают плохо. Даёт Леон общее представление о Талмуде и о каббале. Подробно знакомит читателей с существующими разными братствами, занимающимися благочестивыми делами: похоронное братство, братство ухода за больными, братство выкупа рабов, братство помощи бедным девушкам. Этот труд Леона из Модены много раз переиздавался и был переведён на итальянский, французский, английский, голландский и латинский языки, а в середине XIX в. на иврит.
Все выдающиеся деятели культуры XVI-XVIIв.в., о которых шла речь были преисполнены самых лучших намерений – облегчить участь своего народа, пробить стену отчуждения между ним и окружающей средой. Но попытка сближения с этой средой немедленно вызывала со стороны христиан требование к евреям отказаться от иудаизма. В дальнейшем же ходе истории субъективные побуждения еврейских авторов, искавших путь из гетто в широкий мир, привели к неожиданным объективным последствиям: зачастую они вызывали у рядом живущих, но чужих народов, активную неприязнь и одновременно разрушали единство собственного народа.
Наглядным примером непосредственной, личной попытки к общению с образованными христианами служит стихотворная переписка поэтессы Сары Коппио-Суллам.
Сара Коппио-Суллам родилась в Венеции в конце XVIв. Умерла в 1641г. Сохранилось описание её внешности. «Была Сара очень хороша собой, волосы светлые, взгляд мягкий (…) но сложения она была хрупкого и подвержена многим недугам». Так её изображает историк Венеции Эмануэле Антонио Чиконья. Известно, что она была ученицей Леона из Модены, а прославилась участием в литературной полемике.
Большой интерес вызвала её переписка с Ансальдо Чеба, генуэзским дворянином, поэтом, переводчиком античной поэзии и автором эпической поэмы «Царица Эстер» (1615). Переписка длилась четыре года, но они ни разу не встретились. Сара первая в 1618г. написала Чеба послание, где выразила свой восторг его поэмой и желание с ним переписываться. Чеба сразу же откликнулся и призвал свою заочную собеседницу перечитать 19 песнь его поэмы, поразмыслить над словами Эстер и обратиться в христианство. Послал он Саре свой сонет, где воспевает её красоту, но сожалеет о её заблуждении.
В тумане иудейских ритуалов
Она не видит греческих и римских ликов,
А ведь они открыли бы её глазам то, что открыто мне
И если Небо не вручит мне щит,
Напрасно защищаться мне от стрел,
Что юношей разят при виде сей Слепой,
Через несколько месяцев он послал ей свой портрет и другие стихи. В ответ Сара подарила ему свой вместе с новым сонетом.
Шлю образ той, в чьём сердце Запечатлён лишь облик твой, К груди прижавши руку указую: Здесь идол мой, которого все обожают.
Дальше она ему возражает:
Кто оставляет старый путь для нового,
Тот часто заблуждается и после страждет.
Через четыре года бесплодных попыток обратить Сару в христианство, Чеба написал ей: «Если Вы не думаете обратиться в христианство, отложите в сторону перо, потому что в этом случае я не смогу больше прибегать к своему» И долгая, частая переписка – Чаба за четыре года написал Саре 53 письма – оборвалась. Между молодой венецианской еврейкой и генуэзским дворянином (старше её почти на 30 лет) поэтическое общение кончилось. В следующем году типограф Джузеппе Павони издал письма Чеба: «Письма Ансальдо Чеба, написанные Саре Коппио и посвящённые Марко Антонио Дориа». Посвящение снимает с переписки всякий след личного контакта и превращает её в чисто литературное произведение. Писем Сары осталось лишь несколько, быть может, Чеба уничтожил их. Историки предполагают, что Саре помогал Леон из Модены.
В 1621г. Сара Коппио Суллам пришлось уже не по своей инициативе опять вступить в полемику с другим литератором Балдассарре Бонифаччо (1584-1659) архидьяконом, впоследствии епископом Каподистрия. Он какое-то время посещал литературный академический кружок Сары, а затем, выйдя из него, начал ожесточённо на неё клеветать. В своём «Трактате о бессмертии души», опубликованном в Венеции в 1621г. он обвинил Сару в ереси; в том, что она отрицает бессмертие души. Такое обвинение угрожало привлечением к суду инквизиции, и Сара была вынуждена немедленно на него ответить. У того же издателя Пинелли в том же 1621г. она опубликовала свой ответ «Заявление Сары Коппио Суллам – еврейки, в котором она отвергает, осуждает и порицает суждение, отрицающее бессмертие души и ложно приписываемое ей синьором Балдассарре Бонифаччо, и посвящает своё Заявление памяти Симона Коппио – дражайшего её родителя». Сара доказывает, что Бонифаччо оклеветал её, что на самом деле она верит в бессмертие, нетленность, божественность души, созданной Богом, как верят все евреи и христиане. Среди других доказательств есть одно особое: «Я осталась еврейкой; если бы я считала так, как вы утверждаете, и не боялась бы утратить блаженство другой жизни, то у меня было бы достаточно подходящих случаев, чтобы изменить мою веру и улучшить моё положение».
И в «Трактат» и в «Заявление» вставлено несколько сонетов. В «Трактате» читаем:
Сара, твоя столь дерзкая краса,
Что не желает среди первых быть второй,
Быстрее увядает, чем листва
Она летучее, чем ветер.
В «Заявлении» есть ответ:
Я знаю, красота, что мир прельщает,
Подобна мимолётному цветку,
Не оболочку бренную, - мою одежду-
Чтить надо, не лицо моё, а душу.
Доказательства Сары, подтверждающие её невиновность, были признаны убедительными, и инквизиция в ереси её не заподозрила.
В дальнейшей жизни Сары были весьма драматические эпизоды, но к её еврейству они отношения не имели, и мы их касаться не будем.
Приближение еврейской культуры к венецианской происходило не только в узком кругу интеллектуальной элиты. И в среде более широкой возникал великий соблазн. Достоинства итальянской живописи, графики, музыки, отчасти поэзии не могли оставить равнодушными людей, наделённых эстетическим чувством, и они воспроизводили черты услышанного и увиденного в своей духовной музыке, в оформлении книг и синагогальных стен (это заметно в синагоге XVIIIв., вывезенной после Второй мировой войны из Конельяно – Венето в Иерусалим) , отчасти в поэзии (об этом свидетельствует и скромное наследие Сары Коппио Суллам). Восприятие прекрасного, пусть созданного чужими мастерами, кажется естественным и даже благотворным, но в дальнейшем это привело к культурной ассимиляции широкого слоя евреев, к отторжению от собственной культуры, и, в конечном счёте, к разъеданию национального самосознания.
Относительно стабильное правовое положение венецианских евреев в начале XVIIв. и их культурное развитие, продолжавшееся довольно долго, отнюдь не означали, что жизнь общины протекала благополучно. В XVIIв. её материальное положение постепенно стало ухудшаться. Это было вызвано в первую очередь тем, что ухудшилась общая экономическая ситуация в Лагунной Республике. Неудачные войны с турками на протяжении XVIIв. и разбой корсаров привели к тому, что Адриатическое море оказалось запертым для венецианских купцов. Торговые пути переместились в Атлантику и по ней плавали купеческие суда Англии, Голландии и северо-немецких городов.
И всё же под влиянием мифа о Венеции евреи туда прибывали. И беднели. Сенат всё увеличивал и увеличивал налоги. Накапливались огромные долги. Из-за выплаты налогов возникали конфликты между этническими общинами. Каждая старалась облегчить своё бремя. Общее благосостояние приходило в упадок.
В XVIIIв. разразился финансовый кризис. Евреи в Венеции, как и в Риме, оказались должниками не только государства, но и христианских кредиторов. Со стороны Сената принимались разные меры, выносились многочисленные постановления, но безуспешно. Долги оставались и всеобщая бедность тоже. На этом фоне культурная жизнь евреев претерпевала застой. Однако отдельные фигуры и тогда выделялись. Среди них первое место занимает отпрыск той же славной семьи Луццатто.
Моше Хаим Луццаттто родился в Падуе в венецианской семье, умер в Палестине в 1747г. Он был поэтом, драматургом и теологом-каббалистом. В Падуанском университете он изучал светские науки на итальянском и на классических языках. Вскоре вокруг него образовался кружок учеников - почитателей. Во главе с юным учителем они поочерёдно круглые сутки изучали «Зоар». Их цель заключалась в том, чтобы излечить еврейский народ от его болезней и установить в мире божественную Гармонию. Кружок выработал строгие правила: после приветствия молчать, всегда говорить правду, каждые десять дней поститься, произносить каббалистические формулы. Придерживаясь этого образа жизни, Моше Хаим через какое-то время услышал таинственный голос, который произнёс по-арамейски: «Я пришёл, чтобы открыть тебе тайны Святого Царя». Он назвался Маггидом из Рая, произнёс несколько формул и просил запомнить. Он приходил несколько раз. Затем начались видения: явился пророк Илиягу и другие праведные души в человеческом облике. Видения продолжались три года (с 1727 по 1730г.г.), Моше рассказал о них другу Иекутиелю Гордону, кончившему Падуанский медицинский факультет. Тот не сохранил тайну и написал о ней письма виленским раввинам и последователю Саббатая Цви Мордехаю Яффе, жившему в Вене. Одно из писем попало иерусалимскому раввину Моше Гогицу, временно находившемуся в Альтоне. Моше Гогиц – сын старшего Моше Гогица, боровшегося с ересью Саббатая Цви, сразу же послал письмо Гордона, присовокупив к нему своё собственное, венецианским раввинам, с тем, чтобы они осудили участников зловредного движения, пока оно не распространилось в народе. Венецианские раввины переслали письмо Гордона раввину Исайе Бассану, другу и наставнику Луццатто. Тот выступил в защиту Луццатто, заверяя раввинов, что его друг – человек чистой души. Сам Луццатто не признавал за собой никакой вины и продолжал вести свои занятия. Гагицу он написал, что не считает себя ни Мессией, ни пророком, (на самом деле он всё же ощущал себя воплощением Моше – рабейну) и, что письмо Гордона, не предназначалось для публикации. Он выразил свое почтение раввинам и просил лишь оставить ему минимальную независимость. Самозащита не помогла. Тогда он передал свои сочинения раввину Бассану, но занятия в тайне продолжал и письменно раскритиковал Леона из Модены за его нападки на «Зоар». Венецианские раввины решили покарать его и отлучили его. Он подписал, что согласен с отлучением, т.к. считал, что должен подчиняться учителям. Он согласился писать свои сочинения исключительно на иврите и публиковать только с разрешения раввина Бассана. Тот запечатал все его предыдущие сочинения и передал на хранение одному из наиболее уважаемых лиц Падуанской общины. Отлучение и в частности два тяжёлых условия, которые он принял – изучать «Зоар» только после сорока лет и только на Земле Обетованной – вынудили его уехать из Венеции и поселиться в Амстердаме. Там он попал в круг друзей и почитателей и продолжил писать свои каббалистические сочинения.
В одних он излагал общие идеи каббалы и её систему на основе дошедшей до него каббалы Лурианской. Обобщающее сочинение, чьё содержание этому посвящено называется «138 врат мудрости». Во введении «Путь древа жизни» Луццатто подчёркивает религиозную ценность изучения каббалы, а в одной из частей в «Диалоге между философом и каббалистом» защищает эзотерические учения. Во всём большом сочинении удивительным образом сочетаются рационалистические рассуждения и мистическая интуиция. Это сочетание выделяет Луццатто среди других теологов-мистиков.
Наряду с изложением идей предшественников в измененном и систематизированном виде Луццатто создал и оригинальные сочинения, которые дошли не полностью. Среди них «Второй Зоар» на арамейском языке и «Трактат об избавлении». Свои каббалистические сочинения он пересылал в Венецию, в частности «Диалог между философом и каббалистом» после некоторых колебаний принял Бассан. Венецианскому раввинату стало известно, что Луццатто нарушил их запрещение, и они приняли крайние меры. Устроили в его отсутствии обыск в его доме, нашли свидетельства, указывающие на занятия магией. Решили установить над ним прямой контроль, приказали полностью отказаться от эзотерических занятий и обязаться не публиковать никаких книг без проверки раввината. Луццатто не согласился. Тогда раввины прямо обвинили его в занятиях магией и во всех венецианских синагогах отлучили от имени раввинов Италии, Германии, Польши, Голландии и Дании. Но в Амстердаме его поддерживала португальская община и разрешила преподавать излюбленный предмет. Кроме каббалистических сочинений, где проявлялось некоторое влияние саббатианства, Луццатто написал и моралистические трактаты «Путь праведных», «Путь Творца», «Познание разума». В них он раскрывает смысл существования человека: следовать Заветам, неизменно чтить Творца и противостоять искушениям. Особо высокую оценку заслужил трактат «Путь праведных», его заучивали наизусть. Посмертно к Луццатто пришла настоящая слава. Перед ним преклонялись многие выдающиеся люди. Противник широкого изучения каббалы Виленский Гаон говорил, что будь он современником Луццатто, он бы пешком пошёл к нему учиться. Поэт Бялик уподоблял его мезузе на дверях храма еврейского творчества.
Кроме религиозных трактатов Луццатто оставил драмы в стихах: «Деяния Самсона», «Крепкая опора», «Праведным – слава». Жизнь Луццатто оборвалась рано. Тридцати девяти лет он с семьёй уехал в Палестину, и там он вскоре погиб от чумы.
Эпоха Просвещения и её значение для евреев
Духовная еврейская история, как мы видим, развивалась внутри общины, а большая европейская история шла своим путём. XVIIIв. – это время больших перемен, когда возникло движение Просвещения. Оно было связано с кризисом феодального правопорядка и выразилось, прежде всего, в критике существующей идеологии. Впервые было выдвинуто всеобъемлющее понятие разума. Англичанин Джон Локк опубликовал в 1691г. сочинение «Опыт о человеческом разуме», где утверждал, что у всех людей есть задатки для развития различных форм деятельности. Разум – основной критерий истины и справедливости. Идви Локка в Англии и во Франции, а затем, в той или иной мере в других странах привели к отрицанию основ Средневековья, сословного неравенства, особенно крепостничества, авторитета церкви и схоластической идеологии. Все эти явления и понятия были признаны неразумными и противоречащими законам природы. Просветители выдвинули новые философские, социальные и нравственные принципы. Эти принципы и обретённые знания становились достоянием довольно широкого круга общества.
Среди прочих перед просветителями встала и национальная проблема. С одной стороны, отвергая национальное неравенство, они стали считать себя гражданами мира, а с другой у них пробудился интерес к национальному характеру своего народа и остальных. И тогда вдруг привлекла внимание и жизнь евреев. Она была воплощением неравенства, и раздались голоса в пользу его устранения. Приводились разные аргументы. Политические: евреи жертвы рабства. Экономические: из-за запрета на ряд профессий евреи вынуждены заниматься профессией паразитической. Социальные: гетто – гнусная клоака. Гуманитарные: евреи такие же братья, как и все народы. Эти голоса слышны были в узком кругу, но во время Великой Французской революции они привели к провозглашению политического равенства евреев.
В Италии Просвещение имело свои особенности, зависевшие в определённой степени от её политического и экономического положения и национального менталитета, складывавшегося в предыдущие века. В первой половине XVIII века Италия - слабая страна и в политическом и в экономическом отношении. Она зависела от Испании, Франции и Австрии. На территории Италии шли войны: война за испанское наследство, в котором участвовала и Франция (1701-1714), за польское наследство (1733-1735) и австрийское (1740-1748). В результате в середине XVIII в. она была поделена между Австрией (она получила Ломбардию и значительную часть Cредней Италии) и Испанией (под её властью осталась Южная Италия – королевство обеих Сицилий). Политическую независимость сохраняли Венеция и Сардинское королевство (Пьемонт), которым правила Савойская династия. Экономика в этих государствах была в упадке, особенно в Венеции. В идеологии ещё сильно ощущалась Контрреформация. Заметим, однако, что хотя в Италию Просвещение проникало из Франции, предшественниками его были итальянцы. Именно в Италии была создана просветительская философия истории.
Её создателем был неаполитанец Джамбатиста Вико (1688-1744). Пятьдесят лет он преподавал в Неаполитанском университете и написал один замечательный труд, который опубликовал в 1725г. «Основание новой науки об общей природе наций» Это действительно был переворот в философии истории. Вико не верил в абсолютный прогресс, не рассматривал историческое прошлое только как кровавый хаос бессмысленных случайностей, а искал в истории внутреннюю закономерность, согласно которой «совершают свой бег во времени все нации, в своем зарождении, движении вперёд, зрелом состоянии и конце».
Законы истории, утверждает Вико, могут быть познаны людьми, они сами её творят, исходя из своих материальных интересов. Наряду с этой материалистической посылкой он рассматривает историю, как процесс развития самосознания народа, борющегося за своё освобождение, хотя далеко не всегда правильно понимающего окружающую действительность. Вико создаёт схему исторического развития, подразделяя её на эпохи.
- Эпоха дикости, когда люди подобны животным.
- Эпоха мифологического самосознания, эпоха богов, когда во главе общества стоят жрецы.
- Эпоха героев, когда народом управляет земельная аристократия.
- Эпоха людей, когда устанавливается республика.
Затем начинается круговорот. Многие положения Вико кажутся нам спорными, но заметим, что повторяемость в истории действительно наблюдается, и что некоторые его рассуждения отличаются тонкостью: так, он различает варварство стихийное и варварство рефлексии, и указывает, что варварство второго рода – просвещённое делает людей бесчеловечными зверями. Вико не касался еврейской проблемы, однако его антиклерикальная установка и особенно представление о равенстве всех наций и их борьба за освобождение подготавливала борьбу за равноправие евреев.
Другие итальянские историки первой половины XVIII века тоже занимали антиклерикальную позицию. А в конце XVIII века это принесло свои плоды.
Малоизвестный публицист Джузеппе Компаньони выступил со страстной защитой евреев. В напечатанных в 1790г. «Приятных письмах, если они придутся по вкусу» он пишет «раздавленные Титом, проданные за гроши на торгах, лишённые земли, которая бы их поддерживала, ненавидимые и проклинаемые всеми (…) без гражданства, без собственности, отброшенные в жалкие условия рабства, прошедшие тысячу бедствий (…) они до сего дня единый народ, подчинённый единому Закону, твёрдо держащийся своих принципов и обычаев, веры отцов, единственный на земле пример твёрдости и непоколебимости».
Евреи во время французского революционного и наполеоновского правления в Италии.
Подступил XIX век. Во Франции вспыхнула Великая революция, вызвавшая смятение в высших классах не только во Франции, но и в других странах. Австрийский император предложил сардинскому королю Виктору Амедею III вступить в антифранцузский союз, на что тот с готовностью откликнулся. Но война, начатая французами, оказалась для Сардинии неудачной. В конце 1792г. французские войска вошли в Савойю и пьемонтские кавалеристы обратились в бегство. Русский посол в Турине князь Белосельский описал это так: «Вдруг ужасное смятение объяло, как пламя всех офицеров, вдруг услышан был крик «Спасайся, кому Бог даст ноги!» Бог одарил их всех ногами, так что напрасно неприятельские егеря и гусары пустились за ними в погоню, они мчались целых 20 лье без отдыха». Французские войска заняли Ниццу и Савойю. Революционные искры стали залетать и в соседние области. Страх перед якобинцами охватил жителей. А евреи Ниццы неожиданно в первый раз в жизни получили права, как все остальные горожане. Но это революционное нововведение тут же обернулось для них дурной стороной. Христианские соседи, привыкшие видеть их всегда в угнетённом положении, заподозрили их в якобинстве. Особенно это дало себя знать в клерикальном Риме. В январе 1793г. там произошло уличное убийство. Чернь убила посла Французской республики Уго Бассвилля. Враждебная французам толпа на неделю осадила гетто и пыталась его поджечь. Это было проще, чем сражаться с французами. В других городах Фоссано, Акви, Анконе тоже были попытки разгромить гетто. Но вскоре французская армия опять вошла в Италию. В апреле 1796г. войска под командованием генерала Наполеона Бонапарта заняла Пьемонт, а затем всю Северную Италию.
Французская оккупация оказалась двойственной. С одной стороны французские власти предоставляли всем жителям гражданские свободы, а с другой – изымали продовольственные запасы. На площадях солдаты сажали дерево свободы, а интенданты в это время грабили амбары. Настоящего идеологического признания французской республиканской программы не было. Республики создавались на французских штыках. Своё республиканское движение не окрепло: одновременно были сильны настроения и антифеодальное, и антифранцузское.
Каково было положение евреев при этом неустойчивом порядке? Они получили гражданское равноправие сначала в Ницце и в маленьких общинах, а затем повсюду, куда входили французы. Прежде всего, разрушались ворота гетто и публиковались декреты о гражданских правах, касавшиеся евреев. «Принимая во внимание, что принципы французской республики отвергают различие между гражданами, указываем, евреи будут пользоваться теми же правами, что и остальные граждане». Второй декрет провозглашает экономическое равноправие. «С евреев не будут взимать большие подати, чем с остальных граждан». Между тем французский победный марш продолжался и дошёл до Рима. 18.02.1798г. римские евреи сбросили жёлтый знак, надели трёхцветную кокарду и начали вступать в гражданскую гвардию. Они открыли лавки в центре города, а кто хотел свободно уезжал из Рима. Зато французы, несмотря на декрет, потребовал 50000 скудо у бедной римской общины. Евреи вначале воспротивились, а затем всё же уплатили налог в 4,5 раза больше, чем платили прежде.
Новый этап в истории венецианских евреев наступил в 1797г. Войска Наполеона осадили город, и евреи очередной раз поддержали Сенат, пожертвовав большую сумму денег и наличное серебро для защиты города. И впервые Сенат особым указом выразил им благодарность. Но щедрый дар не помог: Венеция пала. А вслед за этим были разрушены ворота гетто: «Чтобы больше не было разделения между ними (т.е. евреями – Н.Е.) и другими гражданами этого города должны быть немедленно убраны ворота, которые в прошлом закрывали огороженное гетто».
Разрушение ворот вызвало всеобщее ликование: восторженно плясали вместе обитатели гетто, даже раввины и горожане. Радость, однако, была преждевременной: ворота больше не восстанавливались, но гражданское равноправие, дарованное евреям, оказалось неустойчивым. В том же 1797г. Бонапарт уступил Венецию австрийцам, и с их приходом евреи вновь лишились прав. Только после 1804г., когда Наполеон Бонапарт венчался императорской короной и практически захватил всю Италию, исключая острова, они их получили опять. Завершилось полное подчинение Италии в 1808г. когда последний итальянский властитель папа Пий VII был вывезен во Францию. В Италии было фактически введено единое управление. Соответственно евреи были подчинены общим законам, их так же призывали в армию, как и всех остальных итальянцев. Что касается религиозных законов, то они были те же, что Наполеон установил для французских евреев.
Французская революция и наполеоновский режим сыграли двойственную роль в истории итальянской общественной жизни. С одной стороны - оккупация, экономические и политические тяготы, рекрутчина, бремя поборов, утрата национальных ценностей. С другой – в Италии велось усиленное строительство дорог, способствующее развитию торговли и связи между отдельными областями, был установлен наполеоновский кодекс, наиболее прогрессивное законодательство той эпохи и, что очень важно - итальянское общество получило сильный идеологический толчок. Стали возникать республиканские кружки, тайные общества, зародилось движение карбонариев, а главное утвердилась и распространилась свобода мысли. Началось Рисорджименто – движение за освобождение и объединение Италии. Евреи тоже начали участвовать в этом движении. С одной стороны это было пробуждение общественной активности, а это, несомненно, движет историю нации, а с другой – борьба шла за освобождение другого народа и это отдаляло от своего собственного.
Евреи в период Реставрации и революции 1848-49гг.
После окончательного поражения Наполеона в июне 1815г. при Ватерлоо старый порядок в Италии был восстановлен. Северная Италия оказалась под австрийской короной, Южная - под испанской. Только в Пьемонте сохранилось независимое Сардинское королевство.
В1815г. в Рим вернулся Пий VII . Ещё до его возвращения были опять отстроены ворота гетто и евреев стали туда загонять. Папа полностью восстановил дореволюционные порядки: евреи вновь были вынуждены прицепить к одежде жёлтый знак, опять было запрещено владеть недвижимым имуществом вне стен гетто, а если таковое было, продать его в пятилетний срок, и, следовательно, закрыть все лавки и магазины на центральных улицах Рима. Гетто вновь стало принудительным местожительством, из которого евреи имели право отлучаться только в дневное время. Еврейских студентов стали исключать из университетов, от всех общественных должностей евреи были отстранены. Тщетно пытались евреи за большую сумму уговорить папу оставить им прежние права.
При преемнике Пия VII Льве XII (1823-1829) положение ещё ухудшилось. Он восстановил «гнусную буллу» 1775г., её унизительные параграфы: запоры на воротах гетто, запрещение иметь христианскую прислугу даже по субботам, принудительные проповеди в церкви Сант Анджело. При нём участились случаи похищения еврейских детей с целью их крещения. Он успел выпустить два полицейских декрета. Первый учредил надзор за передвижением евреев по Папской области: чтобы отлучиться на самый короткий срок из своего гетто требовалось разрешение властей, при въезде в другое место обязательно было явиться к «епископу-инквизитору» или викарию. Второй подтвердил декрет Пия VII: владельцам недвижимого имущества вне стен гетто продать его в пятилетний срок христианам, иначе оно подлежало конфискации.
В результате римская община разорилась и обнищала. В 1829г. из 3500 человек насчитывалось 1600, впавших в полную нищету. 300 относилось к разряду «стыдливых бедняков», 95 могли платить налог ниже 20 скуди, только четверо могли платить налог за коммерческую деятельность между 90 и 150 скуди, остальные платить налогов вообще не могли. От такой жизни, кто был в силах, бежал в Венецию и Ломбардию.
При папе Григории XVI (1831-1846) под давлением Карла Ротшильда – его банкира произошла некоторая либерализация режима, но вид римского гетто продолжал ужасать любого непредвзятого, не говоря уже сочувственного наблюдателя. В 1848г. известный писатель Массимо д’Адзелио так описывал условия жизни в римском гетто: «Возле моста Quattro capi (Четыре головы) вдоль Тибра тянется квартал, или скорее бесформенное нагромождение домов и лачуг в дурном состоянии, дурно перестроенных, полуразрушенных, где ютится 3900 человек, а с трудом уместилась бы половина. Улицы узкие, духота, вонь, грязь – неизбежное следствие вынужденного скопления излишнего населения, в подавляющем большинстве нищего – всё это накладывает на пребывание в здешних местах отпечаток печали и болезней. Многие несчастные семьи живут в одном помещении без различия пола, возраста, состояния здоровья, на каждом этаже, на чердаках, в подвалах под землёй, которые в других местах используются именно как подвалы. Это не описание гетто, тут нет и тысячной доли тех мучительных условий, которые при полном молчании и забвении здесь царят». Солнце в гетто не попадало. Воду брали из Тибра, а иногда он заливал подвалы и нижние этажи. В таких условиях, подчёркивал д’Адзелио, только строгие моральные запреты могли удержать от преступности и вырождения. Но истощение было всеобщее.
На положении евреев в начале 1848г. остановился в своей проповеди в церкви Санта Мария Трастевере, в районе гетто, аббат Амброзоли: «Кто виноват в том, что несчастные лица евреев запачканы и ожесточены их длительным подпольным существованием?.. Кто виноват в том, что этот народ, лишённый гражданских прав, отстранённый от любой возвышенной деятельности, избрал единственный путь, который мог обеспечить ему хоть какое-то признание, а именно путь добывания денег. Кто виноват, что, не имея доступа к честным занятиям, он опустился до ростовщических операций, и не всегда мог отмыться от обвинений в жадности и нечестности? Разве не мы в этом виноваты?» Такие покаянные признания звучали редко и в других западноевропейских странах мы их не слышим.
В Венеции положение евреев было относительно лучше, но и там царило бесправие. В город вернулись австрийцы и ввели прежние ограничения за исключением гетто, которое не восстановили.
И всё же Реставрация полностью не утвердилась. Итальянцы стали не теми, какими были до революционных событий, да и евреи изменились. Началось национально-освободительное движение. В разных концах Италии возникали карбонарские ячейки. Их члены возглавили восстание в 1820-21г.г. в Неаполе и Пьемонте, повстанцы требовали Конституцию. В 1931г. восстания разразились в Модене и в Парме. Все эти восстания были подавлены. Но начавшееся движение остановить было трудно.
Движение пробудилось и в гетто. Традиции и уклад не нарушались, религиозность сохранялась, но молодёжь начала изучать светские науки. Кое-кто пытался уйти из гетто. Появились евреи-карбонарии. В моденском восстании выделилась фигура Анджело Узилио, человека близкого к Чиро Менотти, руководителю повстанцев. Более того, моденское восстание поддержали еврейские банки Соломона Конельяни, Абрама Леви, и братьев Нахмани.
В1831 г. возникла новая освободительная организация. Главой её стал генуэзец Джузеппе Мадзини (1805-1872). В 1831г. за участие в карбонарском движении он был изгнан из Италии, и поселился в Марселе. Там он организовал общество «Молодая Италия». Главный пункт общества гласил: создание единой итальянской республики со столицей в Риме. В «Молодой Италии» участвовали и евреи. Секретарём Мадзини был участник моденского восстания Анджело Узилио, соратником его брат Эмилио. Большой частью пропагандистского материала в Пьемонте ведали по поручению Мадзини евреи: они его прятали и распространяли. В 30 г.г. в Тосканской ассоциации, примыкавшей к «Молодой Италии» важную роль играли два ливорнских еврея Монтефиоре и Оттоленги, во Флоренции многие евреи были сторонниками Мадзини. В Лондоне в 1837г. Мадзини нашёл приют в доме Сарины Леви Натан, там он встречался с Гарибальди.
К евреям относились сочувственно деятели разных направлений. Республиканец Карло Каттанео (1801-1869) экономист по профессии в 1837г. опубликовал «Экономические исследования о запрещениях, предписанных израелитам гражданским законом». Там фигурально выражаясь, он пишет, что сковывающая евреев цепь экономических запрещений и оставленная им малая спираль ростовщичества – причина их социальной и моральной деградации. Стоит разбить эту цепь, спираль распрямится, и евреи будут вести себя, как все остальные граждане. А если дать им доступ к общественным должностям и к воинским чинам, то они обретут достоинство.
Эти рассуждения отозвались и в сочинении либерального аббата Винченцо Джоберти «Моральное и гражданское превосходство итальянцев». (1842-43). Сочувственные отклики на положение евреев слышатся в сочинениях и в речах писателей. Уго Фосколо (1778-1827), Чезаре Бальбо (1789 -1853), Никколо Томмазео (1802-74) и особенно Массимо д’Адзелио (1798 – 1866) в сочинении «О гражданской эмансипации израелитов» (1847).
Под влиянием революционного брожения в стране папа Пий IX (1846-78) стал проводить более либеральный курс. Он разрешил некоторым еврейским семьям жить вне гетто, отменил унизительные приношение Сенатору и карнавальный обычай «шутейных бегов», принудительные проповеди. Римская чернь неожиданно изменила своё настороженное отношение к евреям. 15.07.1847г. прошла большая демонстрация братства с евреями. 17.04.1848г. по приказу папы были разрушены ворота гетто в Риме и в других папских городах.
В 1848-49г.г. разгорелись восстания в нескольких европейских странах, в том числе и в итальянских городах-государствах. В феврале 1849г. в Риме была объявлена республика во главе с Мадзини. Она просуществовала пять месяцев, пока её не раздавили французские войска Наполеона III. Во время её существования туда из разных мест тянулись молодые евреи, опьяненные успехом республиканцев и ощущением своего равенства. В римский муниципалитет было избрано три еврея, можно себе представить чувство гордости, которое испытывали они и те соплеменники, которые рвались к равенству, братству и свободе. Среди двухсот гарибальдийцев, спешивших на помощь Риму от наступавших французских войск, было пять волонтёров евреев.
После падения Римской республики в город вернулся рассвирепевший Пий IX. С помощью французских солдат было опять отстроено гетто. Опять очередной раз папское правительство восстановило антиеврейские законы: запретило евреям учиться в общественных учебных заведениях, иметь собственность, вести совместную с христианами торговлю, иметь христианскую прислугу, потребовало приносить унизительные дани. И стало вновь прибегать к насильственному крещению.
В 50г.г. широкую известность получило дело Эдгардо Монтаро. В Болонье папская полиция похитила шестилетнего ребёнка и отказалась его вернуть под предлогом, что служанка младенцем его крестила. Слёзные просьбы, настояния родителей, вмешательство лиц, обладавших всемирным влиянием - Наполеона III, знаменитого еврея-филантропа Монтефиоре – всё оказалось тщетным. Мальчик остался у церковников. Впоследствии он стал августианским монахом. Аналогичный случай произошёл в 1864г. в Риме. Одиннадцатилетнего Джузеппе Коена обманом затянули в Дом новообращённых. Напрасно его мать – вдова умоляла вернуть ей сына. Не помогло и вмешательство французского посланника. Мальчика не отпустили. С горя умерла его старшая сестра, а мать сошла с ума. Мальчик постригся в монахи, стал кармелитом. Насильно обращённые в христианство дети старались забыть о своём еврействе.
Римское гетто, с его унижающими достоинство законами, просуществовало до 1870г., когда Гарибальди после славного похода на Рим присоединил великий город к объединённой уже десятилетие Италии. Рим, стал итальянской столицей, а римские евреи стали итальянскими гражданами. На радостях они поднесли королю-объединителю Виктору-Эммануилу адрес, который кончался словами: «Под скипетром Вашего величества мы отныне вне нашего Храма, будем помнить лишь о том, что мы должны быть итальянцами и римлянами, и ничем иным не будем». Утраченное в скитаниях достоинство не восстанавливается сразу, давящий гнёт сменился угрозой полной ассимиляции и исчезновения религиозно-национального самосознания, а, в конечном счёте, всей еврейской общины.
Реставрация в Венеции, проходила не столь болезненно, как в Риме. Разумеется были отменены наполеоновские указы о равноправии евреев. Их вытеснили из муниципалитета, лишили общественных должностей, им запретили заниматься рядом профессий, отняли право держать аптеки, которым они широко пользовались. Но гетто не было вновь возведено, осталась свобода передвижения и тот общинный строй, который был установлен при наполеоновском режиме. Однако «вежливая» австрийская оккупация не удовлетворяла ни венецианцев, ни евреев. Поэтому, когда в самой Австрийской империи вспыхнули революционные страсти, в Венеции сразу же запылали местные огни.17.03.1848г. на площади св. Марка собралась бурная демонстрация и освободила запертых в тюрьму революционеров Даниеле Манина и Никколо Томмазео. В считанные дни создали республику и образовали Временное правительство. Возглавившие её Манин, в чьих жилах текла и еврейская кровь, и Томмазео родом из Далматинских славян твёрдо стояли за полное равенство евреев.
В состав временного правительства входил еврей Леоне Пинкерле министр сельского хозяйства; министрами финансов и почты стали евреи Изакко Пезаро Маурогонато и Якопо Тревес де Бонфили. В защите республики евреи принимали самое деятельное участие. Раввин Латтес призывал единоверцев записываться добровольцами в Гражданскую гвардию, чтобы защитить «дорогое отечество». Одним из первых павших за него был еврей Изакко Финци. В еврейских кругах собирали деньги, необходимые для материального существования новой власти. На государственных ассамблеях присутствовали известные раввины. В общем, можно сказать, что отношения между правительством Манина, и венецианскими евреями среднего класса были самыми горячими. Но сближение евреев и христиан по-настоящему ограничилось более образованными и состоятельными кругами. Бедняки из района гетто относились к этому сближению недоверчиво, неодобрительно. А низшие слои христианского населения не могли отрешиться от застарелой юдофобии.
Разумеется, Австрийская империя не могла согласиться на потерю Венеции. Разгромив вначале маленькие города области Венето, её армия осадила лагунный город. Венеция продержалась до августа 1848г. и вынуждена была капитулировать. Её революционному правительству пришлось уйти в изгнание.
Австрийцы не забыли, что евреи так горячо защищали республику и выразили им недоверие в оскорбительной форме. Их полицейские присутствовали в синагогах во время богослужения. Общий дух при австрийцах благоприятствовал усилению юдофобии. Именно после возвращения австрийцев, впервые в Венеции был произнесён во всеуслышание кровавый навет. В 1855г. молодая крестьянка Джудитта Кастиллеро обвинила еврея коммерсанта Калимана Равенну в том, что он её похитил и сосал из неё кровь для ритуальных обрядов. Это обвинение вызвало взрыв юдофобии, но на судебном процессе выяснилось, что обвинение ложное и Джудитту за клевету приговорили к нескольким годам тюремного заключения. Однако евреи ещё какое-то время получали анонимные письма с красноречивой угрозой «Смерть евреям».
Только в 1866г., после присоединения Венеции к Итальянскому королевству отдельная история венецианских евреев закончилась.
Евреи в объединенной Италии.
В 1861году Италия объединилась, но не в республику, как мечтали Мадзини и Гарибальди, сыгравший важнейшую роль в борьбе за единение страны, а в королевство. Во главе его стал пьемонтский король Виктор-Эммануил II, а фактическим правителем – Камилло Кавур, либеральный политик, умный дипломат, добившийся поддержки французского императора Наполеона III. В объединённую страну не вошли Венеция, которой ещё владела Австрия и папский Рим. Столица временно обосновалась сначала в Турине, а затем во Флоренции. В 1866г., как мы упоминали, в союзе с Пруссией Италия объявила войну Австрии, разбила её и добилась желанной цели: присоединила область Венето. И Венеция к радости её обитателей, часть которых тайно помогала объединению, стала итальянской. А в 1870г. поход гарибальдийской тысячи и наступление королевской армии на Рим привели к капитуляции папского правительства, опиравшегося на французскую армию, которая была вынуждена оставить Рим из-за начавшейся франко-прусской войны. Итальянские патриоты ликовали: Рим стал столицей Италии. А Ватикан – крошечным, замкнутым городом-государством. Со светской властью папы было покончено.
Как складывалась судьба евреев в новой объединённой Италии? Мы уже указывали, что в XIX веке появились евреи, которые втянулись в общественную жизнь итальянцев. После революции 1848г., когда началась активная борьба за объединение, среди них оказались и сторонники Кавура, и гарибальдийцы (их было значительно больше). Трёх евреев после национальной победы провозгласили героями борьбы за независимость Италии: Тулло Массарани, Давид Леви, Сансоне д’Анкона. Они были избраны депутатами в I Парламент.
Общая панорама еврейской жизни изменилась. Евреи стали равноправными гражданами. Духовенство, римское в том числе, прекратило юдофобские выпады, только иезуиты в своём журнале «Чивильта каттолика» разрешали себе печатать антииудаистские статьи. В общем, отношения с итальянцами стали выравниваться, хотя проявления юдофобии не исчезли.
Новое правовое положение не могло не повлиять на жизнь общины и отдельных её представителей.
Прежде всего, бросается в глаза миграция еврейского населения. Из маленьких городов евреи стали переезжать в средние, из средних в большие. Главными центрами стали Рим, Милан, Турин, Триест. Статистические данные показывают это наглядно. С 1840г. до 1931г. еврейское население Рима увеличилось с 3700 до 11000, в Милане от нескольких десятков до 6200, в Турине с 1500 до 3700, в Триесте с 2800 до 4000.
Всего к 20-м годам XX века евреев в Италии насчитывалось 50тыс. из общего количества населения в 50 миллионов. Но рождаемость за период с 1860-70гг. до 1920-30гг. у евреев снизилась, стали появляться смешанные браки, которые оформлялись в муниципалитете и не требовали крещения.
Среди других статистических данных обращает на себя внимание процент грамотности. В 1861г. среди итальянцев неграмотных было 64,5%, среди евреев – 5,8%; в 1901г. итальянцев - 48,8%, евреев – 0, в 1927г. среди итальянцев - 27%, евреев – 0.
Вскоре, после того, как еврейство, получив права, влилось в общеитальянскую действительность, стали проявляться способности отдельных индивидов, которые ранее не могли свободно развиваться. Об этом говорит статистика и имена выдающихся в разных областях личностей. В университетах в 1919г. преподавателей – евреев было 6,3%, в 1938 – 8%. В области политики заметны колебания: количество депутатов – евреев меняется в зависимости от внутреннего положения страны. Их резкое уменьшение в 1948г. естественно объясняется общим уменьшением еврейского населения после Катастрофы и эмиграции из Италии.
В 1871г. депутатов – евреев в Палате было 11, в 1874 – 15, в 1921 - 9, в 1948 – 4. В Сенате: в 1905 –15, в 1923 – 26, в 1948 –7.
Занимали государственные должности:
Эрнесто Натан – мэр Рима – 1907-1913.
Луиджи Луццатти - член Парламента – 1871-1927гг., государственный казначей, министр финансов 1891-1901гг. Председатель Совета министров – 1910г. Он создал кооперативы кредита и потребления для трудящихся классов, банки малого кредита для коммерсантов, промышленников и земледельцев среднего достатка, страховые институты для защиты женщин и детей. Главная его заслуга заключалась в том, что в 1906г. он спас итальянскую финансовую систему от краха.
Сидней Джорджо Соннино. Происходил из старинной еврейской семьи, но сам был полуевреем (протестантом). Был он Председателем Совета министров в 1906-1910гг. и министром иностранных дел во время Первой Мировой войны.
Заметное место заняли евреи в науке.
Широкую известность приобрёл медик Чезаре Ламброзо (1835-1909) своими сложными исследованиями в области криминологии, психиатрии, антропологии.
Математику прославил великий учёный Туллио Леви Чивита (1873-1941), видными математиками были Вито Вольтерра (1860-1940), а также Коррало Сегре (1863-1924), и др.
В физике назовём:
Энрико Ферми901-1954), занимался атомной физикой, в 1938г. эмигрировал в Нью-Йорк и стал профессором Колумбийского университета, в том же году получил Нобелевскую премию. Эмилио Сегре (1905-1989) тоже эмигрировал в США и тоже получил Нобелевскую премию в 1959г.
Филология тоже насчитывает несколько крупных учёных.
Грациадио Исайя Асколи (1829-1907) лингвист. Алессандро д' Анкона (1835-1914) – историк литературы. Аттилио Момильяно (1883-1952) – критик, историк литературы.
В художественную литературу евреи тоже внесли свою лепту.
Триестинцы. Итало Свево (настоящее имя Этторе Шмитц) (1861-1957) – прозаик, романист. Прославился романом «Сознание Дзено». Еврейской тематики не касался. Умберто Саба – один из выдающихся поэтов. О нём ниже.
Туринцы. Карло Леви (1902-1975) – врач, художник и писатель. В его прозе изредка звучат еврейские мотивы. Примо Леви - прозаик, о нём ниже.
Наталия Гинцбург – урождённая Леви прозаик, о ней ниже.
Альберто Моравиа (Пинкерле) (1907 – 1990) – римлянин. Известный прозаик. Его перу принадлежат многочисленные романы и рассказы. Еврейской тематики в своей прозе он не затрагивает.
Джорджо Бассани – феррарец. Прозаик. О нём ниже.
В живописи мировую известность завоевал Амедео Модильяни (1884-1920).
Мы видим, что в период 1860 – 1933 талантливые евреи, быстро приобщились к итальянской культуре, а в каком состоянии была собственная культура?
Еврейская национальная культура в XIX-XXвв. развивалась слабо. Настоящий вклад в иудаизм внёс лишь Самуэль Давид Луццатто (1800-1865) – личность выдающаяся, теолог и поэт. Он родился в Триесте, отец его был скромным ремесленником. Луццатто самостоятельно изучал не только все иудаистские сочинения и их источники, включая каббалу, но и новые и древние языки, античную и итальянскую литературу. Таким образом, он сочетал в своих познаниях еврейское и европейское образование. Это позволило ему занять должность профессора в Падуанской раввинской семинарии, где он в течение многих лет преподавал Танах, философию и историю. Он оживил изучение Танаха, отредактировал существующие комментарии, внёс в них обширную информацию и новую интерпретацию. В иудаизме он видел этический и исторический феномен, который лёг в основу общечеловеческой культуры. Этическое начало он ставил выше метафизического, но возражал против излишнего рационализма, сохраняя веру в откровение. Луццатто стремился приблизить итальянских евреев к священным текстам и к молитвенникам, для этой цели он сделал свой параллельный перевод. Он обновил изучение ивритской и арамейской грамматики. Настаивал на том, чтобы исследование религиозной еврейской этической мысли опиралось только на еврейские источники, а не на иноплеменные, например на греческие. Искал и находил утраченные сочинения. Так он нашёл произведения средневековой поэзии, среди них стихи Иегуды Галеви. Самуэля Луццатто стали считать одним из основателей новой иудаистской науки. Но он был не только учёным, он был причастен и к общественной деятельности: протестовал против ассимиляторства, призывал к возвращению на Землю Израиля, уповал на её возрождение. По его инициативе было создано общество «Пробуждающие спящих» для издания средневековой литературы.
В конце XIX века появились еврейские журналы на итальянском языке «Вессилло», «Израелитико», «Эдукаторе Израелита». Национальное сознание пробуждалось медленно. Только перед первой мировой войной в раввинском училище во Флоренции под руководством Самуэля Зеева Маргулиса была создана национально настроенная группа «Про культура», которая призывала к возрождению еврейской культуры и к возвращению к своему народу, но к возвращению на свою Землю она не звала.
Мы вкратце представили, как вошла еврейская элита в итальянскую действительность, а как ощущала новое положение основная масса?
После эйфории, охватившей всех евреев, ставших, наконец, равноправными людьми в новой Италии, эта масса социально и психологически раскололась. Часть стала стремиться к общественной и бытовой ассимиляции, к отходу от обрядов и обычаев отцов, другая старалась их сохранить и ностальгически вспоминала гетто с его спаянностью, дружеской и родственной близостью его обитателей. Характерно, что часть римских евреев продолжала жить в районе гетто, где жили их деды и прадеды.
Процесс расслоения итальянского еврейства и утраты национального чувства освещён лишь в немногочисленных литературных произведениях.
В 1907г. вышла книга мало известного и забытого писателя Алессандро Коена «Когда падает снег», содержащая еврейские новеллы и легенды. Она всесторонне раскрывает этот процесс и психологию итальянских евреев в обществе, не избавившемся от юдофобии.
Приведём предисловие автора и остановимся на некоторых новеллах.
«Каждый день либеральные идеи всё более настойчиво прокладывают себе путь в общественную жизнь евреев, которая долго была отделена от итальянского гражданского общества». Это, прежде всего, - говорит автор, - сказывается на материальном облике еврейского быта, а затем и на образе жизни, поведении, психологии нового поколения. «Старые жилища, строгие дома наших предков заброшены ради более пышных зданий на главных улицах города. Старыми обычаями пренебрегают, над ними смеётся новое поколение, которое хочет участвовать в жизни и в горделивой борьбе, которая ведётся в недрах новой цивилизации. Возникают новые идеалы и наши нынешние соплеменники соревнуются, кто лучше сумеет скрыть своё происхождение, быстрее отбросить своё древнее имя еврея, надев поддельное одеяние патриота и гуманиста».
Писатель противостоит этой тенденции. «Я остаюсь на своём месте, это не гордая, презрительная поза, не аристократическое отрицание современности. Просто я думаю, что у нашего маленького упрямого народа Израиля, как его слишком легко именует Кардуччи, который не вникает в историческую причину этого упрямства, есть нравственное основание, долг сохраниться, избежав смещения с чуждыми элементами, так чтобы наша мысль осуществила в истории своё развитие».
Это противостояние ассимиляции, защита национального достоинства сквозит и в его рассказах.
Легенда «Железная собака», вложенная в уста некоего пожилого человека, переносит нас в прошлое, когда соединение с иноверцами означало трагедию и позор для всей семьи и для общины, отлучавшей тех, кто изменил вере и народу.
Железная собака (образ не распространенный в еврейском фольклоре) живёт, по легенде, в земле под разрушенным Храмом, и тащит на себе цепь еврейских страданий. Появляется она перед евреями в особо трудные минуты.
В тёмной лавчонке гетто Баруха Бензухена выросла красавица-дочь Мириам. Была она так хороша собой, что знатные господа приходили из города полюбоваться на неё, но она и не смотрела на них. Но однажды отец отлучился на ярмарку, и она осталась одна торговать в лавчонке. И как-то вскоре в лавчонку зашёл молодой дворянин красоты необыкновенной, золотоволосый и синеглазый, и она посмотрела на него. А он тут же влюбился в неё. Приходил каждый день, произносил пламенные речи о своих чувствах, передавал страстные послания. Он звал её в другую светлую, счастливую жизнь, клялся в вечной любви. И Мириам не устояла, сердце не выдержало, показался он ей милее всех на свете. Она согласилась с ним бежать. Вечером она зажгла светильник на столе. Между полуночью и часом её должна была ждать карета. Надо было только переставить светильник на окно. Это был условный знак. Она сидела, вспоминала отца и покойную мать, понимала какой удар она нанесёт отцу, но страсть была сильнее. Время приблизилось к полуночи. Она встала, взяла светильник и хотела подойти к окну. Но в эту минуту перед ней появилась огромная железная собака с грустными глазами. Девушка остановилась, поставила светильник обратно на стол. Села, заплакала и к окну не подошла. Собака исчезла, а она, легла и заснула. Так избежала она страшного проступка, который убил бы её отца, и, скорее всего, погубил бы её судьбу.
Времена изменились, смешанные браки, не требовавшие крещения, не представлялись уже столь трагичными, но автор явно их не одобряет.
В других рассказах он возвращается к современности. Он сочувствует людям старшего поколения, которые с грустью видят, как их единоверцы отходят от ритуала, забывают, что они евреи. В новелле «Шавуот» рассказчик заходит в синагогу перед праздником Шавуот и беседует со служкой, украшающим молитвенный зал. Служка печально вспоминает о счастливом времени своей юности, когда народ по праздникам заполнял синагогу. Служка, по словам рассказчика, готов был проклясть обретённую свободу, которая убила веру. Какое имеет значение, что евреям оказали честь: открыли доступ к общественным должностям, если они забыли Моисеев закон?
Наряду с общими рассуждениями об ассимиляции, автор наглядно изображает, как именно она происходит, и к чему она приводит разных людей среднего круга. В новелле «Якопо Поццо» мы читаем о случае, который можно назвать типичным, для времени, когда евреи стали равноправными. Рассказчик едет в дилижансе и в пути знакомится с плохо одетым попутчиком, который скитается по разным местам в поисках милостыни. Попутчик рассказывает ему свою печальную историю. Жил он в Перудже с матерью, владел небольшим магазином, вёл патриархальный образ жизни, соблюдая все традиции. Мать была родом из Анконы и рассказывала ему много прекрасного об анконском гетто. Но однажды в их доме появился сват, и он поддался его уговорам и советам матери, познакомился с молодой женщиной из другого города и женился на ней. С той минуты жизнь его пошла под откос. Жена хотела во всём походить на итальянку. Она заставила его изменить фамилию Беер, настоящую еврейскую фамилию, на итальянскую Поццо. Она требовала новых платьев, новой мебели, новой квартиры. И, в конце концов, разорила и бросила его. Мать умерла, он остался один, и теперь вынужден бродить по миру с протянутой рукой.
Ассимиляция не только меняет уклад жизни и иногда приводит к материальному крушению, она очень часто унижает человека, пытающегося отказаться от своей национальности и примкнуть к другой. Но рядом с людьми, утратившими национальную гордость и честь, автор выводит и таких героев, кто сумел её сохранить.
Обратимся к новелле «Смелость», где действуют дети. Двое собеседников рассуждают на тему, свойственна ли евреям смелость. И один из них приводит эпизод из своего детства. Его отдали в школу довольно поздно – 12 лет, и он сразу же ощутил на себе юдофобию. «Я услышал шепот, ухмылку и отчётливую фразу, несколько раз повторенную – «он еврей». После урока ко мне подошёл мальчик, маленький, тоненький, но очень складный, в нём чувствовалось крепкое сложение. Лицо у него было смуглое, глаза живые чёрные. «Ты еврей», - сказал он. Думая, что он хочет меня обидеть, я отвернулся и не ответил. «Почему ты мне не отвечаешь? – настаивал он – я тоже еврей. Моя фамилия Закс». Уже в этих фразах ощущается характер мальчика, его чувство собственного достоинства. В дальнейшем оно проявляется достаточно отчётливо. Уже не в словах, а в действиях.
В классе, как это часто бывает, выделился главарь, рослый сильный мальчишка, которого все боялись. Однажды Джакомо предложил устроить состязание на силу. Кто из двух состязающихся перетянет канат? Закс в этом состязании отказался участвовать. Джакомо подступил к нему, грозя кулаками. Закс спокойно сказал, что он его не боится. Рассвирепев, Джакомо бросился на него, но ловкий Закс увернулся. «Ты трус – закричал вне себя Джакомо – ты боишься, убегаешь. Ну, ты еврей» Тогда Закс в свою очередь предложил состязание на смелость. Состязание честное, на равных, без изначального преимущества. Он бросил вызов Джакомо. «Ну, Джакомо, ты меня назвал «трусом», а я тебе покажу, что хотя я и еврей, а смелее тебя». Джакомо принял вызов. Состязание было серьёзным: надо было перепрыгнуть со школьной крыши на крышу соседнего такого же четырёхэтажного дома. Расстояние для прыжка было не маленьким. Часть учеников поднялась с соперниками на крышу, остальные стояли внизу. Все были захвачены предстоящим зрелищем. Первым прыгнул, не задумываясь, Закс и легко оказался на соседней крыше. Джакомо подошёл к краю школьной крыши и остановился. Пробовал побороть страх, но не смог, заплакал и пошёл пристыженный вниз. Так очередной раз Давид победил Голиафа.
На христианской юдофобии в школе вкратце останавливается Наталия Гинцбург – Леви в книге «Семейные беседы» (о которой подробнее ниже). Писательница вспоминает, что её мать рассказывала о случае, произошедшем с мальчиком её приятельницы, ещё до Первой Мировой войны, до начала расизма. «Ребёнок был евреем, родители отдали его в государственную школу, но попросили учительницу освобождать его от урока Закона Божьего. Как-то раз учительница не пришла, а её заместительница не была предупреждена об этой просьбе, и когда должен был начаться урок Закона Божьего, она очень удивилась, что мальчик взял сумку и собирается уйти. «Ты почему уходишь?» - «Я ухожу – ответил мальчик, потому что я всегда ухожу домой с урока Закона Божьего» - «А почему?» - спросила заместительница – А потому что – ответил малыш – я не люблю Мадонну». – «Ты не любишь Мадонну!» - закричала возмущённая учительница – «Вы слышали, дети! Он не любит Мадонну!». «Ты не любишь Мадонну! Не любишь Мадонну!» - закричал тогда весь класс. Родителям пришлось забрать мальчика из школы».
И всё же, несмотря на отдельные проявления юдофобии в Италии с момента её объединения до второй половине 30-х годов расистского антисемитизма не было.
Объединение Италии, как мы видели, произошло не сразу. Некоторые итальянские земли оставались во владении Австро-Венгрии вплоть до окончания Первой мировой войны. Среди них большой город Триест, принадлежавший Австрии с конца XIVв. Население было смешанное, но преобладали итальянцы, и после 1870г. началось движение за присоединение к Италии. Осуществилось это только после разгрома Австро-Венгрии в Первой мировой войне. Но и до этого культурная связь с Италией была живой.
В Триесте, как и в других австрийских и итальянских городах, было гетто, но отгородили его только в самом конце XVII века, а после указа австрийского императора Иосифа II о терпимости в 1785г., ворота его сломали и больше не отстраивали. Однако внутренний уклад жизни в гетто не менялся до 1870г. Тогда произошло некоторое не слишком заметное сближение с итальянцами, и еврейская интеллектуальная элита стала сочувствовать ирредентистам.
Из потомков обитателей гетто выделился и занял выдающееся место в итальянской литературе поэт Умберто Саба (1883-1954). Настоящая его фамилия Поли. Отец его был венецианцем, мать - еврейкой. Отец оставил жену ещё до рождения сына, так что он вырос в семье матери. Псевдонимом он выбрал фамилию няньки Пеппы Саба, к которой очевидно был привязан. Помогала матери и ему тётка Реджина, о которой он с благодарностью вспоминает. У неё была лавка поддержанных вещей, и она завещала племяннику небольшое наследство, разрешившее поэту оставить место мелкого служащего в торговом предприятии и купить маленький букинистический магазин, давший ему возможность скромно, но безбедно жить с 1918 до 1943гг., заниматься самообразованием, а главное писать стихи. В 1943г., когда немцы оккупировали Триест и начались облавы на евреев, Сабе пришлось бежать в Рим, а затем во Флоренцию, где он скрывался от нацистов. После окончания войны он вернулся в Триест, но восстановить свою книготорговлю ему уже было не под силу. В Гориции недалеко от Триеста он и скончался.
Не часто, но в его поэзии звучат еврейские мотивы.
В стихотворении «Три дороги» из цикла «Триест и женщина» (1910-1912) есть строки, посвящённые старому еврейскому кладбищу:
Я вспоминаю старое кладбище
Евреев, столь милое моим мыслям,
Я размышляю о своих предках,
Что торговали и мучились долго.
Здесь в земле они лежат,
И сходны их лица и души.
Так же нежно, без тени смущения, что у него поэта, родичи торговали в гетто, вспоминает он их и в других стихах. И с болью думает о своей матери: (цикл «Автобиография» 1924г.)
Когда я родился, мать плакала
Одна ночью в одинокой постели,
Для меня, для неё с её сокрушающей болью
Торговали наши родичи в гетто.
С отцом Умберто Саба познакомился лишь, когда ему минуло 20 лет, и простил его, т.к. понял его легкомысленную натуру. Он был чужд жене, принадлежал к другой расе. А он сам Умберто – итальянский поэт ощущал в своей душе вечное противоречие: «Две расы вечно спорят во мне». Далеко не все смешанные дети в этом признавались.
О гетто, о родственниках Саба писал не только в стихах, но и в прозе. Небольшую книжку «Воспоминания – Рассказы» он посвящает тётке Реджине. «Ты меня любила (может быть, больше, чем мать), и ты была единственным человеком в семье, которая охотно слушала мои первые стихи и рассказы». Наделённая восприятием духовности, творчества, она вместе с тем была достаточно практична, предупреждала его, что одной поэзией жить нельзя, и заранее позаботилась о нём. Всю жизнь он вспоминал её с благодарностью, и понимал это особое свойство евреев – сочетание духовности и необходимого практицизма. Быт и нравы гетто не отталкивают поэта, напротив они ему кажутся любопытными, в чём-то притягательными. По мере эмансипации – пишет он - богатые люди покупали новые дома, но жили в старых, в любимом гетто, полном задушевных воспоминаний. С юмором он описывает, как лавочницы буквально вырывали друг у друга покупателей, а «старики с гордостью рассказывали, что в субботу вечером у этих лавчонок собиралась толпа, ожидая, когда хозяин или хозяйка их откроют». В его изображении гетто и его обитатели отличались той же двойственностью: приверженностью к материальным благам и душевной чувствительностью. Особенно рельефно это выступает в рассказе «София и Леоне Вито». Герой – перекупщик и ростовщик «мог полдня торговаться за флорин при покупке старой мебели, но мог, видя нищету, оставшуюся в доме, положить на единственный стол, который через несколько дней перейдёт в его лавку, серебряное скудо». К своим - евреям он относился жалостливо, никаких сделок он с ними не заключал и беднякам старался помочь. И молоденькая девушка София, вышедшая за него замуж, была с ним счастлива.
Последний раз Умберто Саба вспомнил о своём еврействе во Флоренции в 1944г., где он скрывался от немцев. В стихотворении «Имел я» (цикл «1944») говорится о том, что страшная буря разбила его жизнь, и он утратил всё, что было дорого его сердцу. Звучит стенание «Зачем, мать, родила ты меня на свет?» И повтор: всё отнял у него «гнусный фашист и прожорливый немец» (последнее словосочетание заимствовано из «Ада» Данте). Они отняли у него и друга, о котором он ничего не знает, и дочь, которая теперь видит в нём причину всех своих бед. И - этим завершается стихотворение, отняли «кладбище, где покоится моя мать и её предки. Прекрасное, как сад, где я мысленно находил себе убежище». Поэт дожил до крушения фашизма, но длительный период его жизни, творчества, период истории страны, которую он считал своей, кончился. Пришли новые времена. Подступали они раньше, но не сразу люди, далёкие от политической жизни, это ощутили.
В Италии последнего десятилетия XIXв. и первого десятилетия XXв. царило внешнее спокойствие. В начале XXв. Жаботинский советовал евреям ехать учиться не во Францию, Германию, Швейцарию, а в Италию – прекрасную, мирную землю. На самом деле под земной поверхностью уже начинала бурлить магма. В стране, особенно на Юге, господствовала нищета. Шла массовая эмиграция в Соединённые Штаты и в Аргентину. В 1900г. анархист убил короля Умберто II, на трон сел его сын Виктор Эммануил III, волнений это не вызвало, но это был признак, что в королевстве не всё спокойно. С конца XIXв. Италию – её высшие круги - начали обуревать имперские притязания, что отразилось в художественной литературе этого времени. Отчасти в поэзии признанных классиков Кардуччи (1835-1907гг.), Пасколи (1855-1912гг.) и в гораздо более сильной степени молодого д'Аннунцио (1863-1938гг.) и футуристов, мечтавших о Великой Италии и прямо призывавших к войне. Не давало покоя сравнение с Англией, Францией, Германией, одолевала жажда колоний. Фактически колониальные войны уже начались. В 1889г. Италия захватила Эритрею, в 1891г. – Сомали, в 1894-1896гг. вела войну с Абиссинией, которая кончилась позорным поражением итальянцев. Войну удалось выиграть у турок (1911-1912гг.) и приобрести Ливию. Но этого было недостаточно. Итальянское правительство стремилось превратить Италию в равноправного члена какого-нибудь европейского союза. В 1882г. Италия вступила в тройственный союз с Германией и Австрией. Но в начале Мировой войны в 1914г. она предпочла держаться нейтралитета, а в 1915г. после некоторых колебаний, перешла на сторону Антанты. Воевали итальянцы неудачно. Война была непопулярна, солдаты легко сдавались в плен или бежали. В октябре 1917г. при Капорето итальянская армия потерпела полный разгром. Но войну Антанта выиграла, и Италия получила часть Австрии: Южный Тироль, Юлианские Альпы, Истрию, Триест.
Евреи во время фашизма и немецкой оккупации.
Несмотря на то, что в конце 1918г. Италия оказалась в стане победителей, положение в стране оставалось тяжёлым. С одной стороны раздавались торжественные заявления: «Враг повержен!» «Отечество на вершине славы!», а с другой – нищета ещё усилилась. В стране создавалась революционная ситуация. Активно действовали профсоюзы, политическую силу приобрели социалисты. В 1921г. от них откололась новая партия – коммунисты. Победа Октябрьской революции и большевиков, хоть и гремела где-то далеко, манила своими лозунгами и призывами и обещала всеобщее благоденствие. Уже в 1917г. Туринские рабочие кричали: «Сделать как в России», а затем стали раздаваться угрозы: «И сюда придёт Ленин!» После окончания войны на севере рабочие начали захватывать заводы, а на юге крестьяне – пустующие земли. Все эти действия вызвали испуг не только среди людей высших, но и средних классов и интеллигенции. И тогда выступила новая весьма активная партия фашистов.
Зародилась небольшая организация фашистов в 1919г. Её руководитель Бенито Муссолини был одно время редактором социалистической газеты «Аванти», но человек беспринципный и очень честолюбивый он легко изменил своим идеалам и занял крайне правую позицию. В 1921г. организация превратилась в партию, и стали создаваться отряды чернорубашечников. В основном это были лавочники, мелкие помещики, разбогатевшие крестьяне, которые опасались за свою собственность, и люмпены, готовые участвовать в любых насильственных действиях. Поддерживали их реакционные круги высших классов и националистически настроенные интеллектуалы. Разгромив революционные организации и подавив либеральные, фашистские отряды 29.10.1922г. без сопротивления вошли в Рим.
31.10.1922г. было провозглашено новое фашистское правительство, король его санкционировал, а парламент узаконил.
В 1924г. фашистское правительство перешло в наступление против своих политических противников. Был тайно убит депутат – социалист Маттеотти. Затем начались аресты и судебные процессы социалистов, коммунистов и других антифашистов (1926-1928гг.). В 1925г. был установлен тоталитарный режим, и стал насаждаться культ Муссолини.
В 1929г. было подписано соглашение с Ватиканом на основании взаимного признания. Были установлены положения, типичные для тоталитарного режима: утверждена однопартийная система, введена цензура. Фашистские идеи в той или иной мере внедрялись в сознание школьников, антифашизм преследовался. Противников режима подвергали репрессиям, их приговаривали к тюремному заключению (наиболее опасных, как Антонио Грамши – главу коммунистической партии), к лагерям, устроенным на островах, к ссылке в южные провинции. Надо, однако, отметить, что фашистский режим в Италии отличался от нацистского в Германии и коммунистического в Советском Союзе. Массовых арестов и жестоких репрессий не было, хотя для воздействия на несогласных обывателей применяли касторку, полагая, что после такой «промывки» они придержат языки. К смертным казням не присуждали. Муссолини даже собирался амнистировать Грамши, но тот до амнистии не дожил. На островах и в ссылке репрессированные не могли выходить за обозначенные пределы, но внутри вели довольно свободный образ жизни. Они общались с местным населением, к ним могли приехать невесты, жёны и оставаться с ними жить.
К середине 30-х годов народ, в общем, привык к фашистской диктатуре и настроен был спокойно. Но в 1935г. правительство Муссолини объявило войну Абиссинии, и хотя в 1936г. её выиграли, и Италия была объявлена империей, подземные толчки начали ощущаться. Война унесла жизни многих итальянских солдат и победа не вызвала восторга.
Первоначально в фашистской программе никакого антисемитизма не усматривалось. При зарождении фашистской организации в 1919г. в ней насчитывалось пять евреев, но в 1922г. в марше на Рим участвовало уже 230 евреев. В становлении и укреплении партии большую роль сыграла журналистка – еврейка Маргерита Сарфати, ставшая биографом Муссолини. Никакого официального ущемления прав евреев до второй половины 30-х гг. не допускалось. В 1929г. все религиозные культы, включая иудейский, были узаконены. В 1933г., когда Гитлер, придя к власти, начал гонения на евреев, Муссолини отнёсся к этому отрицательно. Он заявил, что в Италии еврейской проблемы нет, намекнув, однако на малое количество евреев в стране. Он даже разрешил въехать 2000 беженцам, пробиравшимся в Палестину. Но постепенно антисемитские веяния начали проникать в общественную атмосферу. Скрытое недоверие к евреям незаметно подтачивало их положение в обществе. В 1929г., когда была основана Итальянская Академия, евреев в неё не включили. На университетские должности евреев назначали, но только на менее ответственные. Недоверие, очевидно, было вызвано международными связями евреев и их религиозным сепаратизмом, предполагавшем некоторую самостоятельность, а быть может Муссолини подозревал, что его еврейским согражданам свойственен излишний критицизм. Так или иначе, в 1934г. он допустил антисемитскую кампанию в газетах. Шла идейная подготовка к сближению с Гитлером. Этому способствовала гражданская война в Испании, когда генерала Франко поддерживали Италия и Германия, и на его стороне воевали немецкие и итальянские части. В октябре 1936г. был подписан договор о сотрудничестве между Германией и Италией, а через год Италия присоединилась к антикоминтерновскому пакту. В мае 1939г. был подписан «стальной пакт» военный и политический союз между Италией и Германией. И вот всего за три года положение евреев в Италии коренным образом изменилось.
В 1937г. некий публицист Паоло Орано опубликовал книгу «Евреи в Италии», где выразил сомнение в политической лояльности евреев и выдвинул обвинения против сионизма, правда, не откровенно расистские. 14.07.1938г. вышел в свет «Манифест итальянского расизма». В значительной мере это был плод пера Муссолини, но многие университетские преподаватели, среди них известные, согласились поставить под ним своё имя. Речь шла о чистоте итальянской расы, к которой, по мнению составителей Манифеста, евреи не относятся. 06.10.1938г. собрался Большой фашистский Совет и выпустил расистские антиеврейские постановления, согласно которым полуевреи были отнесены к еврейской расе. В сентябре-ноябре 1938г. был опубликован ряд постановлений, лишавших итальянских евреев гражданских прав. Были уволены все университетские и школьные преподаватели. Было запрещено принимать евреев во все учебные заведения. В школах были изъяты книги еврейских авторов. Последовали и другие запреты: не разрешались гражданские смешанные браки, не дозволялась служба в армии, не допускалось поступление на государственную службу. Возобновлён был средневековый запрет иметь христианскую прислугу. Ограничено землевладение. В 1939 добавлены запреты на профессии нотариуса и журналиста. Иностранным евреям было приказано покинуть Италию.
В 1939г. кому-то из высоких фашистских чинов пришла в голову идея, которую вероятно поддержал Муссолини, оказать евреям унизительную милость. 13.07. был издан закон, разрешающий «арианизацию» евреев: любой еврей мог заявить, что не принадлежит к еврейской расе и получить гражданские права. Только самые низкие субъекты, лишённые всякого достоинства, могли пойти на такую сделку. Не только евреи, но и большинство итальянцев из низших и средних классов отнеслись к этому закону отрицательно. Высший класс никак своего отношения не проявил. Виктор Эммануил III, который в течение долгих лет своего царствования к евреям благоволил, желая, очевидно, угодить Муссолини подписал закон о сегрегации.
Папа Пий XI (1922- 1939) в 1937г. выступил против «мифов крови и расы противных духу христианства» и сделал жест, подчеркнувший его желание поддержать итальянских евреев: папская Академия наук избрала своими членами математиков Вольтерру и Тулио Леви-Чивита. Но боевого духа папы хватило не надолго. Его преемник Пий XII (1939-1957) не возражал против расизма в Италии, а во время Холокоста держался нейтралитета и далеко не сразу попытался помочь его жертвам. Хотя с 1942г. ему было известно о лагерях уничтожения. Открыто проповедовали антисемитизм иезуиты. Итальянский народ в большинстве не следовал антисемитской пропаганде. Многие сочувствовали евреям и даже пытались тайком им помочь.
Как реагировали сами евреи на то положение, в котором они неожиданно оказались? Часть приняла христианство, т.к. церковь защищала новообращённых. Часть 4000-5000 эмигрировала во Францию, Англию, Северную и Южную Америку и в Палестину. Большинство осталось жить в своих городах, в надежде, что в стране наступит перемена: действовал не то привычный европейским евреям оптимизм, не то страх перед чужими краями. Из оставшихся самые активные стали участвовать в антифашистском движении (среди них Эмилио и Энцо Серени, Джорджо Амендола, Умберто Террачини, Леоне Гинцбург).
01.09.1939г. началась вторая мировая война. Италия, хотя и проявляла симпатии к Германии, вначале от вступления в войну воздержалась, но поражённая победами своего немецкого союзника весной 1940г., 11июня объявила войну Франции и Англии. Это вступление в войну не вызвало у подавляющего большинства итальянцев национального подъёма. А последующие три года сплошных военных поражений усилили общее стремление каким-нибудь образом выйти из навязанной фашистскими верхами кровавой авантюры. Разумеется, в накалённой атмосфере войны, к тому же неудачной, правительственный антисемитизм усугубился. Всё время появлялись новые запреты. Евреям запрещалось публиковать книги, статьи, музыкальные сочинения, иметь издательства, типографии. Объявлялись запреты и в области торговли. Коммерческие фирмы было приказано передать христианам, запрещено было торговать самыми разными предметами, начиная от антиквариата и кончая мелкой галантереей, которую продавали уличные торговцы. Вывески с еврейскими фамилиями было велено сменить на христианские. Кроме государственного антисемитизма вырвалось наружу и фашистское хулиганство. В 1941-1942гг. были разгромлены синагоги в Турине, Падуе, Ферраре, Триесте. Помимо запретов начались и репрессивные действия: иностранных евреев заключили в лагеря, а итальянских евреев из элиты, заподозренных в антифашистских настроениях, отправили в ссылку.
Иначе относились к евреям в армии. В тех странах и районах, где была итальянская оккупация, евреи чувствовали известное облегчение. Так на юге Франции итальянские карабинеры защитили синагоги от местных пронацистов. Подобное же положение было в Хорватии, Далмации, центральной Греции.
После разгрома английскими войсками итало-немецкой армии в Северной Африке в январе-мае 1943г. 10 июля последовала высадка англо-американских войск на Сицилии. 25 июля фашистский режим пал, Муссолини был арестован, и было сформировано правительство во главе с маршалом Бадольо. 3 сентября. Италия подписала пакт о безоговорочной капитуляции. 13 октября новое итальянское правительство объявило войну Германии. Между тем 12 сентября Муссолини удалось освободиться, и 23 сентября на севере была образована Итальянская социальная республика во главе с ним. В ответ на объявление войны немцы блокировали путь между Римом и Неаполем, и Южная Италия оказалась отрезанной от Северной. В Южной Италии были сразу же отменены все расистские законы и евреи вздохнули свободно. К несчастью, подавляющее большинство евреев осталось в Центральной и Северной Италии, подчинённой немецким оккупантам и итальянским фашистам. В этой части антиеврейские законы стали применяться «по-немецки», т.е. целью было не унизить евреев, а уничтожить их. Власти социальной республики старались придерживаться нацистских установок. 17.11. они выпустили закон, согласно которому евреи – иностранцы являются врагами и с ними надо обращаться соответственно. До апреля 1945г. когда немцы были разбиты, а Итальянская социальная республика перестала существовать, было тяжелейшим временем в истории итальянских евреев.
Первые массовые расстрелы евреев прогремели в Валь д'Аоста на Лаго-Маджоре, затем в Ферраре, где была большая община, там были расстреляны еврейские мирные жители за убитого неизвестно кем фашиста.
В Риме 26.09.1943г. немецкое командование потребовало от еврейской общины через 36 часов внести 50кг золота, чтобы спасти от депортации двести евреев. Золото собрали, даже не воспользовавшись тайным даром Ватикана. Кроме евреев участвовали в сборе золота итальянские горожане и много приходских священников. Но золото не помогло. 16.10. немцы окружили район гетто, схватили всех его обитателей, а также евреев, живших в других районах. Из Рима вывезли 2091 еврея. Это были и бедные старьевщики, и богатые ювелиры, многие могли проследить своё происхождение от предков, живших в Риме со времён Тита. Пий XII не вступился за них, лишь с опозданием распорядился открыть двери монастырей, ставших тайными убежищами для тех, кому удалось ускользнуть от облавы. Начальник СС в Риме докладывал Гиммлеру: «Во время акции антисемитских действий со стороны народа нигде не наблюдалось, наоборот, в ряде случаев большая толпа народа, старалась отсечь полицию от евреев». В ноябре облавы перекинулись во Флоренцию, Венецию, Феррару, Триест и другие города. Схваченных евреев сначала заключали в лагерь возле Модены, а оттуда отправляли в немецкие и польские лагеря смерти. Треть итальянских евреев погибла. Разгромлены были многие синагоги, похищены ценные предметы. Уцелевшие евреи скрывались в монастырях, (несколько десятков человек в Ватикане), в архиепископстве, в доме кардинала: активно помогали священники и монахи. Капуцин Бенедетто Мария спас сто евреев. В Израиле в 80-х годах жила монахиня – францисканка праведница мира, тоже спасшая многих евреев. Укрывались евреи и в частных клиниках, в инфекционных бараках, в домах друзей, в деревнях, особенно в горных местностях (спасали евреев отчасти из-за стариной нелюбви к немцам). Служащие муниципалитетов выдавали скрывавшимся фальшивые документы. Местные власти закрывали глаза на их незаконное пребывание или предупреждали, что нагрянут преследователи. Рассказывала библиотекарша Луиза Наор: её отец коммунист и еврей во время оккупации увёз семью из Флоренции в загородный дом на холмах. К нему приехал полицейский комиссар округа. Отец угостил его вином, а комиссар, между прочим, сказал, что в его округе евреев нет, давая понять, что хозяин дома с семьёй может жить спокойно. Знаменитого учёного американского еврея Бернарда Беренсона, историка итальянского Возрождения, застрявшего во время войны в Италии, местная полиция предупредила по телефону: «Дотторе, немцы желают приехать на вашу виллу, но мы не знаем точно, где она находится. Не могли бы вы рассказать, где нам найти вас завтра утром?» Разумеется, были доносчики и с их подлой помощью нацисты и находили своих жертв. Причиной гибели евреев была и недостаточная осведомлённость о геноциде и пассивность: многие оставались у себя дома. Из известных личностей погиб генерал Армандо Баки, адмирал Аугусто Капон, погибли видные раввины, венецианский Адольфо Оттоленги, генуэзский Риккардо Пачифичи, флорентийский Натан Кассуто (врач по светской профессии, в тяжёлую минуту он сбросил медицинский халат и облачился в раввинское одеяние, чтобы словом поддержать флорентийскую общину). Погибли и не попавшие в лагеря евреи вместе с итальянцами, их убили в ответ за действия партизан, боровшихся с нацистами. 23.08.1944г. партизаны на римских улицах стреляли в колонну немецких полицейских и убили 23 полицейских. На следующий день нацисты схватили 335 человек, непричастных к этому нападению, среди них 73 евреев, расстреляли их и зарыли в Ардеатинских рвах. Впоследствии там был воздвигнут мемориал. Выше уже упоминалось, что евреи участвовали в антифашистском движении, среди них были социалисты, коммунисты и члены организации «Справедливость и свобода». С начала оккупации они встали в ряды тех, кто развернул Сопротивление. Они вошли в партизанские отряды, главным образом в Пьемонте.
Среди участников Сопротивления видное место принадлежит Леоне Гинцбургу, приехавшему в 1914г. в пятилетнем возрасте из Одессы. Он избрал профессию литератора и в 1932-1933 преподавал в Турине. Но в 1934г. вместе с Карло Леви он вступил в организацию «Справедливость и свобода», был арестован и два года провёл в заключении. Освободившись, он трудился в издательстве Эйнауди, где печатали русскую литературу. В 1940г. его выслали в провинцию Акуила, где он работал над книгой «Русские писатели». В 1943г. после выхода Италии из войны основал «Партию действия» и редактировал газету «Свободная Италия», но вскоре был арестован и умер в римской тюрьме в феврале 1944г.
В том же году в Риме был убит Эудженио Колорни – философ создатель европейского федералистского движения, организатор Сопротивления в Риме. Убит был и Эудженио Куриэль, представлявший «Фронт молодёжи», который вёл очень активную борьбу против немецких и фашистских отрядов. Прославился Энцо Серени. Совсем юным он уехал в Палестину, откуда вернулся в июле 1944г в. чине офицера союзных войск. Его переправили на парашюте в Северную Италию, в немецкий тыл, с тем, чтобы он связался с партизанским командованием, проник за Альпы и организовал спасение евреев из лагерей смерти. Но его схватили, и он погиб в лагере Дахау. Пока Серени находился в Южной Италии, он стал душой еврейской бригады палестинских евреев, воевавших в рядах британской армии. Уже после его гибели бригада участвовала в освобождении городов на севере и в центре страны и оказывала дружескую помощь уцелевшим евреям.
Положение евреев в период с 1938г. до 1945г. отразилось в художественной литературе. Заметную роль в этой не очень обширной литературе сыграл Джорджо Бассани (1916 – 2000) До 1943г. он жил и учился в Ферраре. Был участником Сопротивления, а после окончания войны стал писателем. Его литературное наследство невелико. Наибольшую известность приобрели его повести «Пять Феррарских историй», напечатанные в 1956г. роман «Сад Финци – Контини» 1962г. Выпустил он и романы «За дверьми» 1964, и «Запах сена» 1972г., а также статьи о литературе и сценарии. Был редактором литературного обозрения и занимал должность вице-президента Совета Радио и телевидения. Исследовал наследие еврейской общины Феррары.
Роман «Сад Финци-Контини» психологический и в то же время исторический. Действие происходит в 30 годы перед войной, когда итальянский фашизм сблизился с немецким нацизмом. В романе представлены две семьи: старинная богатая и знатная семья Финци-Контини и среднебуржуазная семья главного героя – рассказчика. Отец героини Миколь Эрманно – профессор, его дед Моиз был крупным землевладельцем и реформатором Феррарского земледелия. Отец героя – коммерсант средней руки. Семья Финци – Контини живёт замкнуто в большом доме, окружённом прекрасным огромным садом. Она не религиозна, но традиции строго соблюдает. Герой вырос в другой среде, «всегда готовой доверчиво раскрыться и смешаться со всеми во всём, для всего». Иными словами семья героя была ассимилированной во всех отношениях и в политическом тоже. «Мой отец – был добровольцем во время первой мировой войны, получил фашистский партбилет в 1919 году (т.е. когда только образовалась фашистская организация – Н.Е.), а я принадлежал до вчерашнего дня к Союзу фашистской молодёжи».
Поэтому естественно недоумение и шок, которые испытал герой, столкнувшись с проявлением открытого антисемитизма. «В общем, мы всегда – рассуждает герой – были людьми вполне нормальными, даже банальными в своей нормальности, так что мне казалось просто абсурдным, что теперь люди вдруг стали претендовать, чтобы наше поведение стало исключительным, каким-то особым. После того, как отца вызвали в Федерацию и сообщили, что его исключают из партии, а вслед за этим из клуба коммерсантов, было бы удивительно, чтобы он, бедняга, неожиданно испытавший такой удар, выглядел менее взволнованным и потерянным, чем он был, когда я его увидел». Продолжая свои рассуждения, герой замечает: «Самая отвратительная форма антисемитизма это жаловаться, что евреи не совсем такие, как все другие, а затем, наоборот, констатируя их почти полную ассимиляцию в окружающей среде, жаловаться, что они совершенно такие же, как другие, т.е. нисколько не отличаются от среднего уровня (христиан – Н.Е.)». Изменился, - сообщает герой, - весь образ жизни семьи. Пришлось уволить христианскую прислугу и нанять не очень умелую старуху Коген. Младший брат героя Эрнесто вынужден был в 1939г. уехать во Францию, в Гренобль и там поступить в Политехникум, а сестру Фанни перевели в еврейскую гимназию. Студенческую жизнь самого героя омрачил тяжёлый унизительный эпизод. [По-видимому, закон о недопущении евреев учиться в Высших учебных заведениях соблюдался не так строго. По крайней мере, тех, кто успел поступить в Университет, не исключали. – Н.Е.].
«В то утро мне пришла прекрасная мысль пойти в библиотеку. Не успел я сесть за стол в консультационном зале и вытащить кожаную сумку, сразу же один из служителей, некий Пеледрелли субъект лет шестидесяти, известный поедатель макарон с сыром, неспособный произнести два слова не на диалекте, подошёл ко мне и приказал немедленно выйти вон из зала.
Втянув живот и выпятив грудь, дражайший Пеледрелли попытался всё же изъясниться на итальянском языке и сообщил мне громким голосом и официальным тоном, что он получил от господина директора категорический приказ, согласно которому – повторил он – я должен оказать любезность и незамедлительно покинуть зал. Консультационный зал в это утро был переполнен старшеклассниками. Эту сцену наблюдали в могильной тишине не менее пятидесяти пар глаз, и слушали столько же пар ушей… Не очень-то приятно было собрать свои книги и выписки, всунуть их в сумку и медленно дойти до застеклённого выхода. Конечно, Пеледрелли выполнял приказ, но не стоило доверять фальшивому добродушию его плебейского лица».
Аналогичный эпизод пережила Миколь Финци – Контини, когда защищала диплом. «Во время обсуждения её диплома она добрый час отбивалась и держала речь и так и сяк. Когда всё это кончилось, ей предложили выйти. Она устроилась за застеклённой дверью Большой аудитории и прекрасно слышала всё, что профессорский совет говорил по её поводу. Большинство было склонно особо отметить её работу, но был один профессор немецкого языка (нацист чистой воды), который и слышать об этом не хотел. Он высказался совершенно недвусмысленно, этот достойный тип. По его словам такая высокая оценка вызвала бы серьёзнейший скандал.'”Как! – кричал он – синьорина - еврейка, мало того, что она, по-видимому, не подверглась дискриминации, тут прямо говорят о высокой оценке её работы! Пусть скажет спасибо, что ей вообще позволили защищать диплом!” Профессор английского языка – он докладывал о её работе, - поддержанный другими, энергично возражал, что высшая школа это высшая школа, и что ум и подготовка (это уж его доброта) ничего не имеют общего с группами крови и т.д. и т.д. Но когда подвели окончательный подсчёт, то, как это можно было предвидеть, победу одержал нацист. И она получила лишь одно удовлетворение, если не считать извинения, которое позднее, встретив её на лестнице, ей принёс профессор английского языка (бедняга, у него дрожал подбородок, и на глазах были слёзы), удовлетворение оттого, что, выслушав вынесенный ей вердикт, отдала совершенно безупречный римский салют. Декан факультета, объявляя её доктором наук, поднял руку. Как она должна была себя повести? Ограничиться жеманным кивком головы? Э, нет».
Эта сцена прекрасно показывает оскорбление достоинства молодой еврейки и её попытку защитить его скрытой иронией. Одновременно раскрывается конформизм итальянских интеллигентов, боявшихся отстоять свои истинные взгляды и защитить справедливость. О судьбе героев во время войны автор подробно не повествует. Только из краткого эпилога мы узнаём, что старинная семья Финци-Контини погибла в Освенциме.
О вернувшемся из лагеря смерти человеке повествует один из «Пяти феррарских рассказов» – «Памятный камень на улице Мадзини». В Ферррару в августе 1945г. вернулся молодой человек по имени Джео Иосц, единственный выживший из большой зажиточной семьи, заключённой в Бухенвальд и другие лагеря смерти. На улице Мадзини он увидел Памятный камень, на котором были высечены 400 имён погибших от рук нацистов, из них 183 еврея. Среди этих имён он увидел своё. А он был жив, но одет в лагерную одежду, отёчный от долгого голодания, и его никто не узнавал. А когда стали узнавать, то не понимали ни почему он так «потолстел», ни почему молчит. Он нашёл двух уцелевших родственников, один скрывался в деревне, а затем примкнул к партизанам, другой был фашистом и свои его как-то пощадили. Оба ему одинаково чужие. Когда Джео старался что-нибудь, кому-нибудь рассказать о лагере, его вежливо слушали, но не вникали в то, что он рассказывал. По прошествии нескольких месяцев Джео внешне пришёл в себя, ему вернули часть его имущества, он «похудел», переоделся, и феррарское общество готово было его принять. Но неожиданно произошёл эпизод, перевернувший это внешнее существование. Возле Памятного камня он встретил старика – графа Лионелло Скокка – шпиона, доносчика, платного информатора фашистской полиции, с 1939 по 1943 стоявшего во главе Итало-немецкого института культуры. Скокка подошёл к нему и как ни в чём не бывало стал расспрашивать о его семье. И Джео неохотно, но отвечал ему. И вдруг ощутил трагическую абсурдность этой «беседы». «Что я делаю здесь, рядом с этим типом? Кто он? А я отвечаю на его вопросы, поддаюсь его игре. Я! Кто же я?» И внезапно Джео отвесил старику две полновесных пощёчины. После этого Джео опять облачился в лагерную одежду и стал всюду и всем рассказывать, о том, что происходило в лагере. И сограждане вновь отшатнулись от него. Они хотели забыть об ужасах войны и жить спокойной жизнью. Два года Джео пытался воззвать к ним, а потом, поняв, что это бесполезно, исчез из города. Умер для них второй раз.
В особом раккурсе еврейская тема раскрылась в творчестве писателя Примо Леви (1919 – 1987). Его судьба одновременно типична для итальянского еврея и исключительна. Происходил он из среднего круга Туринского еврейства. У деда с материнской стороны был мануфактурный магазин, а дед с отцовской стороны был инженером, и его сын – отец будущего писателя тоже стал инженером – электротехником. Только владелец мануфактурного магазина придерживался традиций, дед и отец инженеры лишь формально посещали синагогу. Примо Леви получил хорошее общее образование, кончил лицей и по следам отца, собравшего довольно большую библиотеку, очень много читал и прекрасно знал европейскую литературу, включая античную. Одновременно он увлекался точными науками и, закончив лицей, поступил на химический факультет Туринского университета. В 1941г. он получил диплом с отличием, и через какое-то время, смог получить работу на химических предприятиях. Осенью 1943г. после оккупации Италии немецкими войсками Леви вступил в маленький партизанский отряд, который в декабре разгромили итальянские фашисты и передали партизан нацистам. В феврале 1944г. Леви отвезли в Освенцим. Благодаря химической специальности, он выжил и чудом дождался прихода советских войск в конце января 1945г. Долгим объездным путём через Польшу, Белоруссию, Румынию, Венгрию Австрию, выживших узников, наконец, доставили в Италию. В Турине Леви оказался 19 октября 1945г. После возвращения он опять стал работать химиком и одновременно начал писать свою первую книгу «Человек ли это?» об Освенциме, которая вышла в свет в 1947г.
В дальнейшем он продолжал совмещать профессии химика и писателя. На протяжении всей своей жизни, которую он сам оборвал, он не смог отойти от воспоминаний и мыслей о немецком нацизме и Катастрофе. В том или ином виде она представала почти во всём его творчестве. В повести «Перемирие» (1963г.) он описал перепитии долгого обратного пути в Италию, а в повести «Если не теперь, то когда» (1982г.) рассказал вымышленную историю еврейского партизанского отряда. Сцены из существования в Освенциме и размышления о психологии нацистов запечатлены в ряде его рассказов и очерков. Фрагменты, раскрывающие материальное и духовное состояние итальянского еврея в период 1939-1943гг. содержатся в цикле рассказов «Периодическая система» (1975), где автобиографические эпизоды привязаны к химическим элементам, которыми автор занимался. В рассказе «Железо» выражено ощущение юноши- студента, единственного еврея в студенческой группе. «Несколько месяцев тому назад были провозглашены расовые законы, и я почувствовал, что я (…) оказываюсь в изоляции. Мои товарищи – христиане были людьми вежливыми, никто из них, ни из профессоров, ни словом, ни жестом не проявил враждебного ко мне отношения, но я чувствовал, что они от меня отдаляются. И следуя давнему принятому поведению, и я от них отдалялся. Любой взгляд, которым мы обменивались, сопровождался крошечной, но ощутимой вспышкой недоверия и подозрения. Что ты думаешь обо мне? Кто я для тебя? Тот же, каким я был несколько месяцев тому назад? Такой же как ты, только не бывающий на обедне, или иудей и со своими смеёшься над нами?»
И всё же среди однокурсников героя находится один, тоже чужой в группе, - крестьянский сын, с которым герой находит общий язык, хотя уровень культуры у них разный. В эпилоге кратко сообщается, что в 1943г. этот однокурсник героя ушёл в партизаны и погиб.
Из рассказа «Поташ» мы узнаём об умонастроении молодого поколения евреев в 1941г., не сомневавшихся в победе Гитлера и уже имевших какое-то представление об ужасных гонениях евреев в нацистской Германии и в оккупированных страна. «Но если хотелось жить, если хотелось как-то насладиться молодостью, которая струилась в нашей крови, оставалось только одно – добровольно стать слепым. (…) Можно было (отвлечённо) всё бросить и бежать, перебраться в какую-нибудь далёкую мифическую страну среди тех немногих, чьи границы были открыты – Мадагаскар, Британский Гондурас, но для этого надо было иметь деньги и обладать невероятной инициативой, а у меня, моей семьи, моих друзей не было ни того, ни другого. К тому же если не глядеть вдаль, всё казалось не таким страшным. Италия вокруг нас. (…) Пьемонт, Турин не были нам враждебны. Пьемонт – наша настоящая родина, где мы себя осознавали, горы вокруг Турина, видимые в ясные дни, куда можно было добраться на велосипеде, были нашими, незаменимыми, они научили нас переносить трудности, сделали нас немного разумнее. В общем, в Пьемонте, в Турине были наши корни, не столь могучие, но распространившиеся и необычайно переплетённые».
Всему поколению, - пишет Леви, и «арийцам» и евреям не приходила мысль, «что фашизму можно и должно сопротивляться». О том, что есть люди, которые сопротивлялись и за это пострадали, они не знали. Молодые евреи искали разные пути к своему антифашизму, но эти пути не привели далеко. Они собирались в гимнастическом зале Талмуд-Торы, читали Библию, искали в ней понятия справедливости и несправедливости и силы для борьбы с несправедливостью, но библейских героев вокруг себя не находили.
А «Тот, кто предписал Закон Моисею и вдохновлял освободителей Эзру и Нехемию, теперь никого не вдохновлял, небо над нами было молчаливым и пустым и не мешало уничтожать польские гетто, и медленно, смутно возникала мысль, что мы одни, что нам не на кого рассчитывать и что силу сопротивляться мы должны искать в себе». Веру отцов эта молодёжь забыла, но в сознании брезжило изречение, что Б-г помогает тому, кто сам себе помогает. Они стали взбираться в горы, вели аскетический образ жизни, как бы готовя себя к будущим трудностям. Нынешние трудности были психологическими: когда alter ego Леви попытался найти себе руководителя, профессора ему отказывали. Одни прямо отвечали, что расовые законы это запрещают, другие отделывались туманными отговорками. Но диплом они присудили ему с отличием, только местный чиновник выставил на нём штамп «еврейская раса». А руководитель всё же нашёлся, ассистент, приехавший из Греции, согласился взять способного студента в помощники.
Ещё с большими трудностями столкнулся герой Леви после окончания университета, когда он начал искать работу. Но ему повезло: его узкая специальность понадобилась на полузасекреченном металлургическом предприятии, недалеко от Турина, где разрабатывали никель. А затем ему удалось устроиться в Милане на предприятии, где работали с фосфором. Несмотря на английские бомбардировки, скудное питание, холод он с друзьями ходил в театр, на концерты. О том, что происходило в Европе, в Бабьем Яре, в Варшавском гетто, в Салониках, в Париже, в Лидице сведения не доходили. Но в ноябре 1942г. произошла высадка союзных войск в Северной Африке, и «история возобновила свой ход. За несколько недель мы созрели больше, чем за предыдущие двадцать лет. Вышли из тени люди, которых фашизм не согнул, адвокаты, профессора, рабочие, и мы увидели в них своих учителей».
Они объяснили молодым людям, что фашизм был не только дурным, шутовским правлением, втянувшим Италию в несправедливую и злосчастную войну, но и создателем отвратительного порядка, основанного на подавлении и эксплуатации тех, кто работает, на систематической, заранее рассчитанной лжи. Они говорили, что насмешливого неприятия недостаточно, нужно возмущение, которое должно вылиться в восстание, но как стрелять, как сделать гранату они не учили. Проблему антисемитизма они не затрагивали. Они называли имена, незнакомые герою и его друзьям, имена активных антифашистов – Грамши, Салвемини, Гобетти, Росселини, евреев среди них не было. Но важно было, что это была «другая история, параллельная той, которую нам навязывали в лицее». Только времени усвоить эту историю, упрочить подготовку к грядущим событиям, было отпущено мало. «25 июля фашизм рухнул изнутри, площади, заполненные братающейся толпой, внезапная преждевременная радость страны, которая получила свободу, в результате дворцового переворота, а затем 8 сентября серо-зелёная змея нацистских дивизий на улицах Милана и Турина, грубое пробуждение, представление окончено, Италия – оккупированная страна, такая же, как Польша, Югославия, Норвегия. После долгого опьянения словами, уверенные в правильности своего выбора и совершенно неуверенные в пригодности и достаточности наших средств, скорее с отчаянием, чем с надеждой, на разрушенной и разделённой под нами земле, мы вышли на поле боя. Мы расстались, и каждый пошёл за своей судьбой в разные стороны, по разным путям».
О том, куда повела судьба Примо Леви, мы знаем из других его произведений.
Иначе увидела время оккупации другая представительница Туринских Леви – Наталия, вышедшая замуж за Леоне Гинцбурга и известная под этой фамилией. Она родилась в Палермо в 1916г. – умерла в 1991. Жила в Турине, позднее в Риме. Наиболее значительные её произведения: повесть «Это было так» 1947г., роман «Все наши вчера» 1952, повесть «Валентино» 1957г., автобиографический роман «Семейные беседы» 1963г., сборник эссе «Маленькие добродетели» 1963г., драма «Я вышла за тебя замуж для веселья» 1966г., биографический очерк «Семья Мандзони» 1983г. Главное её произведение «Семейные беседы» - история семьи на фоне действовавшего фашистского режима.
«Фашизм, казалось, так скоро не кончится, более того, казалось, он никогда не кончится» вспоминает писательница. Когда были приняты расовые законы, её отец профессор медицины потерял кафедру и поехал в Льеж, куда его пригласили в один из институтов. Мать - нееврейка периодически навещала его. Но, когда немцы захватили Бельгию, он вернулся в Турин. Во время немецкой оккупации отец поселился в пьемонтском городке Иврея, в доме родственницы, куда-то эвакуированной. «Его предупредили, чтобы он скрылся, потому что искали и хватали евреев. Он перебрался в деревню, спрятался в пустом доме, который ему предоставили друзья. И, наконец, согласился, чтобы ему сделали поддельное удостоверение личности, где его именовали Джузеппе Ловизатто. Но привыкнуть к новому имени никак не мог. Когда он приходил в гости, и прислуга спрашивала, как о нём доложить, он называл своё настоящее имя, говорил: «Леви. Нет, нет Ловизатто» Его снова предупредили, что его обнаружили, и тогда он уехал во Флоренцию». Эти воспоминания окрашены юмором, хотя на самом деле отец писательницы подвергался смертельной опасности.
Серьёзнее описывает Наталия Гинцбург своё пребывание в горной местности – в Абруццах, куда она приехала с детьми, так как туда до выхода Италии из войны был сослан её муж антифашист Леоне. В какой-то момент, когда режим стал трещать, муж уехал в Рим, а она с детьми осталась в мирной деревне. Потом наступило перемирие и краткое ликование «бурный восторг перемирия, а через два дня – немцы. По шоссе ехали немецкие грузовики, на холмах, в деревне всюду немецкие солдаты. Солдаты в гостинице, на террасе, под навесом, на кухне. Деревня окаменела от страха… Я повсюду встречала других ссыльных, и мы тихо друг друга спрашивали, куда ехать и что делать». Она получила письмо от мужа, что надо немедленно уезжать из деревни, так как там трудно укрыться, немцы, в конце концов, их обнаружат. «Мне пришли на помощь жители деревни. Они договорились между собой, и все помогли мне. Хозяйка маленькой гостиницы, где расположились немцы и сидели на кухне у очага, там, где раньше спокойно сидели мы – рассказала солдатам, что я её родственница, беженка из Неаполя, что во время бомбёжки я потеряла документы, и теперь должна добраться до Рима. Немецкие грузовики ездили в Рим ежедневно. И вот однажды утром мы сели в один из этих грузовиков, и жители пришли поцеловать моих детей, которые на их глазах выросли и мы попрощались». Наталия Гинцбург благополучно добралась до Рима, но вскоре её мужа арестовали и он погиб в тюрьме, но об этом она пишет очень скупо.
Все эти выдержки из сочинений столь разных писателей создают яркую картину жизни итальянских евреев в последние годы фашизма и немецкой оккупации. Она предваряет последний период истории итальянских евреев, на котором мы остановимся.
Евреи Италии после второй мировой войны.
После окончания второй мировой войны уцелевшие евреи с трудом приходили в себя, их осталось всего 30 тысяч, 7 евреев на 10 тысяч итальянцев. Притом, что возвращались эмигранты (далеко не все), приезжали евреи из арабских стран, и вернулась горстка выживших узников из лагерей смерти. Потрясение было страшное. После сравнительно длительного периода спокойной жизни в Италии – ужасный удар. Итальянские должностные лица сочувствовали евреям, приносили извинения за безумие фашистов, меньшинства своего народа, пытались по мере своих возможности помочь им, хотя в разорённой стране это было нелегко. По мере продвижения Союзных армий с Юга на Север, расистские законы отменялись, и все евреи итальянские и иностранные восстанавливались в гражданских и политических правах. Более того, евреям сразу же разрешили занимать государственные должности, но они, за редким исключением, этим разрешением не воспользовались. Государство восстановило все разрушенные синагоги. Государственной религией в 1948г. был признан католицизм, но другие конфессии никаким ограничениям не подверглись. В 1959г. папа Иоанн XXIII исключил из пасхальной литургии относящийся к евреям эпитет perfidi, получивший значение «обманщики, предатели».
С трудом происходило нравственное возрождение и объединение евреев. Этому препятствовал отход от иудаизма, приводивший иногда к обращению в христианство, ассимиляция, смешанные браки. Но засветилась надежда на скорое создание еврейского государства, и она поднимала дух. Евреи из бригады, входившей в британскую армию, демобилизовались и помогали итальянским евреям и евреям из других стран, попавшим в Италию из лагерей смерти. Они готовили их для переезда в Палестину. Денежную помощь оказывали ДЖОИНТ и Всемирный еврейский конгресс. Но на пути встали британские власти, не желавшие портить отношения с арабами и потому препятствовавшие европейским евреям, пережившим Катастрофу, въезжать в подмандатную Палестину. А Италия вопреки им стала настоящим перевалочным пунктом для евреев, стремящихся достичь берегов Эрец Исраель. Итальянские власти старались не ссориться с британской администрацией, но закрывали глаза на маленькие нелегальные гавани, откуда отплывали мелкие суда в Палестину. Только после создания Государства репатриация стала легальной. Среди настойчиво желавших переехать в Палестину неожиданно для итальянских властей оказались жители отдалённой деревни из прячущейся в скалах Апулии. Ещё в 1930 году её житель некий Донато Мандуцио, самостоятельно изучая Библию, вдруг почувствовал, что его привлекает религия Ветхого Завета. Он увлёк своих родственников и земляков и обратился в раввинат с тем, чтобы им прислали учителя, который разъяснил бы им Тору. Затем от имени деревни попросил, чтобы их официально приобщили к Закону Моисея. Евреи опасались поддерживать этот мистический порыв изолированной группы людей среди враждебного окружения, а впоследствии не хотели подвергать их тяжёлому давлению расовых законов. Но последователи Мандуцио держались твёрдо. В 1944 году, когда Южная Италия освободилась от фашизма, всей деревне по настоянию Мандуцио дали разрешение изменить религию и семьдесят человек перешли в иудаизм. Почти все неофиты переехали в Израиль. Лишь Мандуцио не дождался заветного часа, в 1948году он умер.
29 ноября 1947 года Организация Объединенных Наций большинством голосов утвердила создание еврейского государства – Государства Израиль. 2 декабря итальянские евреи и еврейские беженцы из других стран собрались в Риме вокруг Титовой арки, и, ликуя, с пением прошли сквозь неё. Это был символический жест. В течение девятнадцати столетий поколения евреев помнили, что им было заповедано не проходить через эту арку. Она символизировала победу Тита, наше страшное поражение и многовековое изгнание. Теперь история завершила свой круг: мы избыли свой позор. Через Италию наши далёкие предки входили из Иудеи в Европу, как рабы и изгнанники, и через Италию оставшиеся в живых после чудовищной Катастрофы потомки возвращались обратно в Эрец Исраель.