Перевод и комментарий - Пинхас Полонский
"Акдетат Ицхак" входят в утреннюю молитву, где ей предпосылаются следующие слова:Боже наш и Боже отцов наших! Вспомяни нас воспоминанием добрым пред Тобою и отметь нас спасением и милосердием с первозданных небесных высот, и вспомни нам Господи, Боже наш, любовь праотцев Авраама, Ицхака и Исраэля, Твоих рабов, завет и милость и клятву, которую Ты дал нашему отцу Аврааму на горе Мория, и наложение пут, то, как он связал Ицхака, сына своего, на жертвеннике, как написано в Торе Твоей:
Текст Торы (Быт. гл. 22)"И было после этих событий: Бог испытал Авраама и сказал ему: Авраам! И сказал он: Вот я! И сказал Он: Возьми же сына твоего, единственного твоего, любимого тобой, Ицхака и иди в землю Мория, и вознеси его там во всесожжение на одной из гор, о которой скажу тебе. И поднялся Авраам рано утром, и оседлал своего осла, и взял двух отроков своих с собою и Ицхака, сына своего. И наколол дров для всесожжения, и встал, и направился к тому месту, о котором сказал ему Бог. На третий день возвел Авраам глаза свои и увидел то место издали. И сказал Авраам своим отрокам: Сидите здесь с ослом, я же и этот отрок пойдем до сих пор и поклонимся, и возвратимся к вам. И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Ицхака, сына своего, и взял в руку свою огонь и нож, и пошли они оба вместе. И сказал Ицхак Аврааму, отцу своему, и сказал: Отец мой! И сказал он: Вот я, сын мой. И сказал: Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? И сказал Авраам: Бог узрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли они оба вместе. И пришли на то место, о котором сказал ему Бог, и построил там Авраам жертвенник, и сложил дрова, и связал Ицхака, сына своего, и положил его на жертвенник над дровами. И занес Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего. И воззвал к нему ангел Господень с небес и сказал: Авраам, Авраам! И сказал он: Вот я. И сказал он: Не поднимай руки твоей на отрока и не делай ему ничего, ибо теперь знаю, что боишься Бога ты и не пожалел сына твоего, единственного твоего, ради Меня. И возвел Авраам глаза свои и увидел: вот овен..., затем он запутался в зарослях своими рогами. И пошел Авраам, и взял овна, и вознес его во всесожжение вместо сына своего. И нарек Авраам имя месту тому: Господь узрит, как говорится по сей день: на горе Господь даст узреть Себя. И воззвал ангел Господень к Аврааму во второй раз с небес и сказал: Мною клянусь, говорит Господь, за то, что ты совершил этот поступок и не пожалел сына твоего, единственного твоего, Я щедро благословлю тебя и многократно умножу потомство твое, как звезды небесные и как песок на морском берегу; и овладеют потомки твои вратами своих врагов, и обретут благословение в потомстве твоем все народы земли, за то, что ты внял гласу Моему. И возвратился Авраам к отрокам своим, и поднялись они и пошли вместе в Беер-Шеву, и проживал Авраам в Беер-Шеве".
Все добрые свойства, порождающие добрые поступки и добрые чувства, ведут свое начало от высшего Божественного средоточия всеобщей, всеобъемлющей души, ветви которой пронизывают все поколения. В поколениях, пребывающих в состоянии упадка, добро и святость внешне лишаются своей ясности, однако внутри, в глубинах жизни, в том, что открыто и известно Ведающему тайны, вся совокупность добра существует в нетронутом виде, во всем его величии и многообразии. И поэтому мы молимся и устремляем сердца наши ввысь, чтобы Бог наш и Бог наших отцов, Который от Своего духа неизменно дарует свет нашей душе, вспомянул бы нас добрым воспоминанием. Пусть же то первоначальное добро, что пред Тобою, в могуществе его чистоты и святости откроется и предстанет пред Тобою также и ныне, в том виде, в каком оно присутствует во внутреннем духе жизни каждого из нас.
Память — это память о великом прошлом, о силе сияющей избранности в ее нетронутом виде до того, как ей пришлось претерпеть падения и ограничения в периоды упадка. (Мы молимся о том,) чтобы ясность, отличавшая то святое особое свойство, от которого каждым из нас получена святая душевная крупица, была вспомянута и предстала благодаря корню-основе ее существования с незапамятных времен. В отличие от этого, "отметить" относится к настоящему — чтобы возвысилось средоточие жизненных сил, незримое в действительности и сокрытое в глубинах, так что свет его меркнет, и поэтому нам далеко до избавления; чтобы Он отметил нас спасением, которое есть избавление этой святой ценности от всего, что ее ограничивает и стесняет, этой особой возвышенной ценности, которая достойна проявления великого милосердия, милосердия по отношению к силе драгоценной и возвышенной, коренящейся в сфере высшей святости, а эта сфера захвачена в плен силами, омрачающими ее свет. Спасение и милосердие должны явиться из начала наиболее общего, наиболее коренного и величественного, и тогда сила души воссияет с величием беспредельным и высшею славою, а это заложено в древнем корне священного света, однако не в плане его земной ценности, а ценности небесной, первоначальной, но не той небесной ценности, которой предопределено низойти на землю, а той, которая стоит выше какого бы то ни было низведения, она вечно пребывает в высотах, свет ее полон и ничем не омрачен. Именно об этом сказано: "с первозданных небесных высот".
Это есть возвышенное свойство, проникнутое высшей святостью, которое не покидало нас даже в состоянии униженности. В нашем отношении к Божественной святости - к Господу, Богу нашему - она предстает не только как нечто абстрактное, отвлеченное, но также воплощается в любви, в добром чувстве и в расположении. И та святая любовь праотцев, чьими потомками мы являемся, красной нитью проходит сквозь наши сердца в своей превечной основе. И поэтому мы с упованием просим у Бога Превечного: "И вспомни нам, Господи, Боже наш, любовь праотцев".
Эта древняя любовь суть любовь Авраама на высшей ступени достигнутого им совершенства и оправдания имени его, ведь ему предопределено быть отцом множества народов и той скалой, из которой высечена святая нация. Это есть также любовь Ицхака в его неповторимой святой цельности и безупречности и любовь Исраэля в его высшем духовном достоинстве, идущем от проявления великой, вдохновенной души, за что он и был назван Исраэлем. В силу величия своего они удостоились быть продолжателями Божественного деяния озарения мира сиянием высшей святости, которая в дни грядущие обнаружит себя во всем великолепии своем. И поэтому они названы 'Твоими рабами, Твоими слугами", которые служат Тебе и трудятся ради Тебя, они продолжают совершенствование человечества и всего сущего тем, что вносят в мир святость Исраэля, которой были щедро наделены, и для них служение Превечному в его кристально чистом виде составляло единственную цель и содержание жизни.
Всё возвышенное в духовной жизни, проникающее в действительность, должно обладать двумя свойствами: упованием и силой реальности, с одной стороны, свободой и основой реальности, определяемой волей благородной и щедрой, в ее идеальном воплощении. Здесь мы обнаруживаем оба свойства: упование и смелость завета, а также свободу и щедрость, присущие милости.
Клятва — это святое речение, связывающее упование со щедрым благородным идеализмом, она свыше объединяет все силы, действующие в свете жизни, начало и завершение, и всё, что между ними, она связывает их в единое святое целое. Эту клятву Превечный дал нашему праотцу Аврааму, мужу великому из великих, который духовно велик настолько, что головой касается начала и конца, необходимости заключения завета-союза и щедрости свободного милосердия. А место, достойное того, чтобы на нем была произнесена клятва, - это гора Мория, место священное издревле, святое само по себе, а также из-за нахождения своего на святой Земле, вечная святая точка в центре человеческой жизни.
Деяние, посредством которого в жизни, на деле обнаружила себя святая любовь, пылающая Божественным огнем, — это наложение пут (жертвоприношение Ицхака). Совершенная любовь и высшая преданность Богу проистекают из святости глубинной внутренней души, пребывающей на вершине высшего сияния, все ее желания и стремления сводятся к исполнению воли Превечного, к этому направлены все ее внутренние порывы и ясное постижение, исходящее из всех внутренних связей завета, признания необходимости и предопределения и милости, свободной и щедрой. Наложение пут, то, как наш праотец Авраам связал на жертвеннике своего сына Ицхака, — деяние вечное и вечное знамение. Из этого деяния, полыхающего огнем высшей любви, черпают святость все жертвоприношения, все высшие служения, которые стоят на вершине мира и совершенным великолепием своим увенчивают все души, жизнь как таковую и все сущее.
Никакой разум и никакое человеческое чувство, даже самое святое и возвышенное, не способны осознать и постичь великую сущность этой святой и чистой Божественной любви, которая обнаружила себя в величественном святом и страшном деянии наложения пут. Невозможно представить его никаким иным образом, изложить ни в каком другом виде, но только изучать его по Книге Превечного, которая является источником высшего света и жизни, основанной на святости и преданности Господу . Ценность этой Книги вечна и неизменна, из нее все мы черпаем святость на протяжении многих веков, все живущие и каждый в отдельности в той мере, в какой он достоин черпать из этого священного моря, безмерно широкого и безмерно глубокого. (Поэтому сказано :) "Как написано в Торе Твоей".
Испытание наложением пут, великое событие, ставшее основой духовного восхождения для всего человечества, способствовало обнаружению взлета духа, наделенного высшей святостью и всецело преданного Богу жизни (о такой безусловной приверженности говорится: "всем сердцем, всей душой и всем достоянием"). Все, пережитое этим праведником со дня его появления на свет, а в обобщенном виде также пережитое всем сущим, было подготовкой к этому грозному событию, придавшему удивительную ясность мирозданию, так что все оказалось связанным с этим сверхъестественным явлением. Обнаруживая эту связь, говорим: "После всего этого".
Свободе воли положен предел, проявляющийся в выборе, в чем бы он ни заключался. В глубинах тех явлений, которые кажутся свободными с точки зрения воли человека, делающего выбор, также имеются скрытые от глаза элементы необходимости. Однако Ведающий тайны, пред Которым открыто все сокровенное, пожелал сделать явными священный свет, вечность и вознесенность, заключенные в великой душе Авраама. Поэтому над ним воссияла свободная абсолютная воля, не связанная никакой внутренней или внешней необходимостью, чтобы его внутренняя независимая сущность проявилась здесь во всем величии и великолепии. И это есть испытание в его наивысшей точке. "И Бог испытал Авраама".
Когда Превечный называет человека по имени, это налагает отпечаток на сущность человека как таковую. А ведь даже высшие святые творения нередко сами собой не осознаны в качестве отдельной сущности, у которой есть бытие, интересы, личные стремления, желания и порывы. И тогда в сфере общего не выделяется собственная сущность, собственная воля, способная делать свободный выбор, но имеется обобщенное бытие в потоках сияния за бесконечным светом, за волей Всеправедного Властелина жизни, Светом всех миров. Для того чтобы завершить видение испытания во всей его глубине и силе, Бог воззвал к нему: Авраам. Этот святой зов наложил отпечаток на его внутреннюю сущность. И все стремления, желания и порывы, связанные с его личностью, обнаружились в их могуществе и величии, так что стало возможным раскрыть определяемое свободной волей естество этого великого мужа. И в этом смысл возвышенного испытания.
Испытывая священный трепет пред словом Превечного, праведник собрал все свои силы в ответе на Божественное обращение к нему, чтобы ему быть тем, что он есть по сути своей, так как он назван Авраамом. Подчиняясь воле Превечного, на вершине святости всех стремлений своих, он погружается в собственную сущность. А такое погружение в самого себя, вызванное возвышенным трепетом пред словом Превечного и высшим страхом Божьим, является глубоким и внепроникающим. Оно собирает всю жизнь вокруг личного и существенного на самом глубоком уровне, и никакая сила естественного притяжения не способна углубиться настолько внутрь самой души, чтобы испытать возвышенные чувства, заложенные в естестве человека, и все связи, затрагивающие его душу. В этом величие ответа: "Вот я".
Когда великий отец был уже готов к самососредоточению, чтобы благодаря этому испытать всю силу великой любви отца к сыну, явилось Божественное пророчество, чтобы еще больше углубить эту могучую любовь. Ему было поведено, чтобы он по своей доброй воле (на что указывает слово "на", выражающее просьбу) взял сына и привлек его к себе пламенем отцовской любви, которая, сокрытая от глаз постороннего, пылает в его сердце. И посредством этого действия горячая любовь проникает во все уголки души. Это и есть "сына твоего", которого с тобой соединяет неразрывная душевная связь; "единственного твоего", ибо твоя внутренняя духовная жизнь сосредоточена в нем в наивысшей степени; "которого ты любишь", любовью осмысленной, то есть сознавая высокие душевные достоинства сына, наделенного свойствами возвышенными; "Ицхака" - это дорогое имя, заключающее в себе сокровища жизни, возвышающейся над повседневностью, и огни радости для отца, любящего его глубокой и благородной любовью, вытекающей из сокровенных глубин души.
Здесь пророчество, дойдя до определенного места, куда он должен идти, взяв своего сына Ицхака, своего единственного, которого он любил, сознавая все его высокие достоинства, как бы указывает, что там, на земле избранной, полной света и радости, сокровища сыновней души проявятся еще более величественно. И тогда он поймет, какой драгоценный дар, какое сокровище дал ему Бог в образе этого желанного сына. И поэтому таким бездонно страшным было обращение, последовавшее непосредственно за этим в речении Превечного, о чем мы будем говорить ниже.
Здесь священный свет испытания достигает самой высокой и удивительной ступени. Ведь невзирая на то, что ему повелено: "и вознеси его там во всесожжение" (после глубокого и искреннего восхищения чудесными достоинствами желанного и любимого сына), дух должен был остаться могучим, полным величия, силы, мужества и священной радости, чтобы не утратить способности к пророчеству, которое должно еще посетить его, чтобы точно указать назначенное место среди многочисленных гор той земли, указать на определенную гору "на одной из гор, о которой скажу тебе".
Душевный покой отца, святого и могучего, покой его святой души не был нарушен. Он не впал в забытье, ибо ясным было сознание того, что открыто ему словом Превечного, и никакое чувство подавленности, безразличия или угнетенности не примешалось к движениям его чистой души. Он спал сном праведных, в покое и святой безмятежности, и пробуждение наступило в обычное время. Сила Божественная, придающая его ногам легкость лани, резвость оленя и львиную мощь ради исполнения воли Превечного, поддержала его, ибо он поднялся ранним утром. "И поднялся Авраам рано утром".
Первое обдуманное действие (седлание осла), направленное на то, чтобы приготовиться к переходу, сделать его быстрым и безопасным, совершено праведным мужем раньше других приготовлений, которые делались уже после того, как основа исполнения заповеди была заложена.
Он чувствовал важность этого святого деяния. Для того, чтобы ему не пасть духом и тем самым, хотя бы непреднамеренно, не совершить такого, что недостойно человека благородного, он взял с собой двух отроков, в обязанности которых входило прислуживать ему и исполнять все его повеления и желания и которые обычно повсюду сопровождали его. А Ицхака он взял как сына, охваченный живым огнем глубокой любви к нему.
Можно было понадеяться найти хворост в одном из лесов и можно было также взять с собой целые куски стволов и расколоть их, когда в этом будет необходимость. Однако высшая любовь к Богу, превосходящая человеческое естество, пылала в святом отцовском сердце и побуждала приготовить все необходимое для жертвоприношения, в частности дрова, как можно раньше, без промедления и в то же время без излишней спешки. Здесь уже возникает мысль, что он стоит перед высшим видением и деянием святым, возвышающимся над всеми обычными человеческими свойствами, чтобы показать, что в мире свет Превечного, Бога истинного, пребывает выше того, что сердце человеческое может представить себе и постичь естественным путем. И отсюда проявление чудес в мире, чтобы все познали, что Превечный, Бог и Властелин мира, возвышен беспредельно и возносится над всем связанным с природой, духовной и материальной. "В награду за 'и наколол дров для всесожжения' он удостоился того, что воды морские расступились перед Исраэлем" (Мидраш).
Не согбенным и не обессиленным шел этот святой старец навстречу тому удивительному, что противоречит природе человеческой души. Он шел выпрямившись во весь рост, собравшись с силами и решительно. Некая могучая сила побуждала его продолжать свой путь, он был движим великой возвышенной любовью, и душа его неудержимо стремилась достичь конечной цели этого пути, в то время как всё личное и то, что ему предстоит совершить там, было вытеснено из его сердца любовью и страстным желанием достичь того места, о котором говорил ему Бог, исполнить слово Превечного, Его волю и Его повеление, ведь это главное в жизни, главное в человеке и в мире, а все интересы личности и общества, природы и действительности ничто перед этим и нет им места в великом порыве души исполнить слово Превечного: "Иди в землю Мория". - "И пошел он к тому месту, о котором сказал ему Бог".
Сокрыты и неясны эти слова, таинственная святая святых, в них не найти толкования, разъяснения и выражения тех удивительных душевных событий, которые были пережиты великим святым отцом на протяжении трех дней пути. Известно только происшедшее на третий день, когда священный свет достиг вершины своего могущества, и вместо речения, слова, указывающего на гору, "на одной из гор, о которой скажу тебе" - явилось видение. Ибо душа уже достигла той высоты, где все виды восприятия составляют единое целое, в том числе слух и зрение, как и все остальные духовные явления. Речение было равнозначно видению, а святое пророческое видение так глубоко проникло в святую душу, облаченную Божественным светом, и слилось с душой могучего отца настолько, что его глаза, глаза человека смертною, стали носителями пророческого величия. И когда он еще не успел приблизиться к месту, наделенному святым величием, высшая Божественная душа была уже связана со святым великолепием того места, которое возвышалось пред ним открыто и явно, так что на него невозможно было указать, отмечая его внешние естественные признаки в качестве горы, одной из гор, но только указать на него как на особое место, с которым связано средоточие всего святого в жизни, в мире и во всем сущем. "На третий день возвел Авраам глаза свои и увидел то место издали", — узрел величие высшей славы, окутанное туманами и облаками, которое должно низойти и проникнуть в сердца человеческие, тем самым давая людям обрести вечную жизнь. "Что он увидел? Увидел облако, застывшее над горой" (Мидраш).
После высшего проявления слова Превечного в форме, представляющей собой соединение речения и видения, отец и сын поднялись на такую высоту, что освободились от связей со всеми остальными. Материальный мир для них перестал существовать. И обращение направлено к отрокам, которые продолжали пребывать в своем естественном состоянии, как и прежде связанные с материальными сторонами жизни "сидите здесь с ослом". Это не образное выражение, а указание на ценностную сущность человека, привязанного к материальному, по сравнению с сущностью человека, совершившего духовное восхождение, так что в нем безраздельно воссияла его высшая душа, как она сияла в великих душах святого отца и его святого сына. "Я же и этот отрок пойдем", поднимемся еще выше, пойдем дальше, еще дальше, до сих пор, до ступени предельной, которая находится в конце достижимого человеком и называется , так, то есть эта ступень определяется и направляется свыше, хотя и ей присущи некоторые ограничения и воспринимаемые человеком меры, однако формируется она с высот, владений Вездесущего, где нет никаких пределов и ограничений.
"Поклон" суть душевное восхождение, которое выражается в низведении вещественного или также всего ограниченного. Зная, что мы находимся в плену у ограниченности и предельности, мы возвратимся к вам, чтобы на вас и на людей, вам подобных, оказать влияние священным светом и высшим совершенством, святой приверженностью духа и души Богу. Мы возвращаемся к вам, чтобы возвысить и вознести вас духовно. И во время возвышенного проявления священных пламенных чувств, когда великий святой отец обращался к своим отрокам, он, как бы намереваясь продолжить жизнь, связанную с материальным, не чувствовал никакой разницы между своим душевным состоянием и душевным состоянием сына, которому предстояло расстаться с жизнью телесной, подняться на высшую святую вершину. Все без исключения было направлено на то, чтобы воплотить славу Превечного и проявление Его святости в мире, во всем сотворенном и созданном. "И поклонимся и возвратимся к вам".
После этого возвышенного явления, видения издалека, высшего пророческого видения, святая душа отца возвысилась в знании и постижении и вместе с ней святая душа освящаемого сына. Они обрели святое естественное духовное свойство, испытали на себе действие могучей святой и сокровенной силы, так что у них возникло непреодолимое желание объединить освященные предметы служения, дрова для всесожжения, с освященной жертвой всесожжения, а это есть душа, которая в священном пламени всевышней любви и с неутолимой жаждой возносится к Богу, Властелину душ. Здесь в едином деянии соединились лицо действующее и тот, на кого это действие направлено, каждый в соответствии со своей природой. "И взял Авраам дрова для всесожжения и возложил на Ицхака, сына своего".
Дрова для всесожжения, в которых заключена и сокрыта сила жертвоприношения, уже связаны с Ицхаком, который в своей чистой и великой душе носит тайну жертвоприношения. В то же время огонь и нож, орудия "открытые", явные, и цель их действия реальна и ощутима и не покрыта тайной, должны находиться в руках отца, которому открыта великая и страшная тайна во всем ее грозном и святом величии, связанная неразрывно с возвышенной пламенной любовью к Богу.
Подобно тому, как явное и сокрытое всегда идут бок о бок в мире повсюду в материальном и духовном, и при этом они сочетаются и дополняют друг друга, так и здесь необходимо было соединение высшей тайны, взлета души, жаждущей Бога, - это воплощено в Ицхаке — с сутью, уже существовавшей в форме открытой и ясной у Авраама. И поэтому оба они пошли вместе, соединенные друг с другом материально и духовно. "И пошли они оба вместе".
Внутренняя душа из глубин своего укрытия почувствовала, что здесь имеется какая-то сокрытая страшная тайна, то, что в другом месте открыто и явно. Великая душа Ицхака ощутила потребность в том, чтобы освободить из плена свои думы через раскрытие высшей тайны, заключенной в душе Авраама. Это обобщенное внутреннее речение, принадлежащее Ицхаку, это голос его взволнованной пламенной высшей души, обращенный к его отцу Аврааму.
Обращение было полно любви, которая в этот великий момент вознеслась на одну из высших ступеней, и весь он был полон обновленной любви к отцу, возвышенной и могучей. А чувства горячей и благородной любви с небывалой силой проявились в отцовском сердце, именно в этот час.
Этот ответ явился в сиянии великой тайны, которая открыта в сердце и в душе Авраама, и это еще больше разжигает костер естественной и постоянной любви возвышенного отца к дорогому ему сыну. И полому он сказал: "Вот я", со всей моей любовью к тебе, которая крепнет и растет во мне, захватывает меня невиданно могучим потоком, в силу величия события и душевного взлета. — "Вот я, сын мой".
Это глубокий вопрос из бездны души, вызванный страстным желанием достичь священной цели, исполнить слово Превечного. Пред глазами святого сына предстало видение жертвоприношения: посредством огня и дров совершается всесожжение, в то время как нож совершает только необходимое действие и является не частью служения, но только его орудием. Святая душа жаждет достижения цели: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Когда удостоюсь зреть Бога, то есть своими глазами зреть величественное священное служение святому Богу, Царю славы.
Здесь святое видение предстало с величественной ясностью. Служение, которое нам предстоит совершить, — это возвышенное священное служение, до сих пор невиданное в мире, и поэтому нам необходимо новое, небывалое Божественное явление - чтобы Бог Сам узрел агнца для всесожжения. Кто сумеет выразить словами то, что видели они своим внутренним духовным зрением, когда им открылись видения высшей святости, полные священной тайны. Кто может описать или назвать то, что окутано такой непроницаемой тайной и высшим чудом. Средоточие этого высшего служения есть высшая любовь, которую моя душа испытывает к тебе и которой она проникнута. Таково значение слов "сын мой".
В отличие от первоначального объединяющего согласия, когда было обретено единство воли и общей идеальной душевной преданности, но разделяло личное ведение, здесь души слились воедино, окончательно, в единой воле и едином знании, в неудержимом порыве исполнить слово Превечного. Теперь не было никакого различия между душами и между деяниями. Их душами безраздельно владело стремление исполнить слово Превечного и Его волю. "И пошли они оба вместе".
Когда Авраам издали увидел это место, пророческое видение заменило собой речение, обещанное ему: "на одной из гор, о которой скажу тебе". Однако все же видение остается видением, и в нем еще не подчеркнута сущность речения. Но когда они пришли на то место, Божественный свет воссиял над ними с такой ясностью, что потенциал речения, заключенный в этом видении и с ним объединенный, обнаружился с очевидностью. И поэтому, несомненно, место можно было отметить как такое, о котором сказал ему Бог.
Так много мысли и Божественной любви великий отец вложил в совершение этого священного деяния, воплощение слова Превечного, что все элементы деяния уже существовали в его воображении, конкретно ощутимые, и жертвенник, который нужно было построить, был уже полностью возведен в его сознании и воображении. И поэтому не сказано, как в других местах, "и построил жертвенник" (без определенного артикля "hэй", то есть когда в виду имеется некий жертвенник), но сказано: "и построил там Авраам тот жертвенник" (с определенным артиклем), то есть давно ему известный, о котором он думал, который был для него желанным и который он представлял себе мысленно во всех деталях, размышляя о том, как и в каком виде его построит.
Не просто дрова сложил, а те определенные дрова, дрова для всесожжения, которые он наколол, движимый высшим могучим озарением, превосходящим всякую человеческую силу и природу человеческой плоти и духа. Колкой тех дров было подготовлено высшее чудо, обнаружение Божественного правления в высших чудесах, выходящих за пределы всякого закона и установленного ограничения. Тем, что он колол те дрова, было вызвано развержение Красного моря перед избавленными Господом, и связано это с высшим озарением, которое не оставляло его на протяжении всего удивительного и освященного пути. Это были определенные дрова, отмеченные святостью, идущей от величия жизни и душевной силы, когда он колол их в качестве дров для всесожжения. В этом сущность слов "и сложил те дрова".
Священное пламя любви к Превечному и стремление души исполнить Его безусловное повеление воспылало с такой невиданной силой, что даже если бы к глубочайшей любви старика-отца к единственному сыну, которая по природе своей удерживает его от такого шага, присоединилось бы сопротивление и противодействие со стороны Ицхака, то и в этом случае святостью души своей отец одержал бы победу и исполнил бы слово Превечного. Он обладал силой тигра, легкостью орла, резвостью оленя и львиной мощью, исполняя волю своего небесного Отца. Действительно, здесь две святые души отца и сына соединились в одном удивительном порыве исполнить слово Превечного, однако значение действия определяется силой воли того, кто подвергнут испытанию, и которая известна и открыта Ведающему тайны. Даже если бы испытание оказалось более тяжким из-за противодействия и сопротивления, если бы сын просил у отца милосердия, действие все же было бы совершено во всем его великолепии. Поэтому он связал своего сына Ицхака, как если бы действовал против его воли, принуждая связанного, чтобы тем самым выразить истинную глубину удивительного испытания. "И связал Ицхака, сына своего".
Не сказано: "и положил его на дрова, которые на жертвеннике", а сказано "на жертвенник". Особыми свойствами и святостью наделен этот священный жертвенник, который построен с целью принести на нем жертву столь возвышенную, святую и великую, равной которой не было и не будет в мире. Поэтому сказано, что он был положен на жертвенник. Действительно, он находился над дровами, то есть также над идеей и сущностью, заложенными в этих дровах, приготовлением которых было вызвано проявление чудес, стоящих над всяким законом и ограниченной природой. Здесь же Божественная святость, сиявшая в этих возвышенных чистых душах, поднялась на такую невиданную ранее ступень, что совершенно не ощущалось присутствие чего-то сверхъестественного, противоречащего человеческой природе, чему нужно сопротивляться. Напротив, казалось, что все это согласуется с природой, потому что все принятые измерения исчезли при свете факела, священного огня Божественной души, который пылал в нем. "И положил его на жертвенник над дровами".
Здесь святость Божественной отваги и сила святой любви к Богу Всевышнему достигли вершины своего могущества. Авраам пребывал в том высшем состоянии, когда у него уже не было вещественной и естественной связи с собственным телом. И только данная свыше сила, управляющая телом и всеми его членами, сохранилась тогда от его жизни. И поэтому сказано: "и занес Авраам", вся душа которого была пронизана светом Превечного, "руку свою", которая была тогда поднята не как рука живого реального человека, чье движение является простым и произвольным. Рука двигалась, исполняя порученное ей Всевышним, порученное Аврааму, который стоит пред Господом и связан с Его волей всей сутью своей жизни. И эта рука, поднятая с такой святостью, совершала действие, предписанное пославшим ее, — Авраам взял нож, намереваясь заколоть своего сына. Здесь не названо имя Ицхака, так как вся его сущность, его совершенство и все его возвышенные свойства так неразрывно соединились с душой отца, что великая любовь и святая приверженность ничего не оставили от его внутреннего образа кроме этой связи, то есть того, что он сын, на которого безраздельно направлена любовь отца, и все отцовские надежды, стремления и побуждения неотделимы от жизни и благополучия сына. Однако слово Господне преодолело и превзошло все это. "Чтобы заколоть сына своего".
В большинстве случаев пророчество, не связанное с явлением ангела, величием и возвышенностью своей превосходит пророчество, связанное с таковым. Однако встречаются также случаи, когда явление ангела придает пророчеству совершенство и небывалое могущество. В первом видении, когда Превечный повелел Аврааму вознести сына во всесожжение, никакой ангел участвовать не мог. Это не что иное, как тайна Превечного для боящихся Его, чтобы возвести великую высшую любовь на ее вершину через такое испытание, которое невозможно представить образно, мысленно или в виде явления. Однако, когда душа вышла из испытания могучей и чистой, готовой приобщиться к Богу истинному, неизбежно вновь наступает черед такого Божественного проявления, которое в истинности своей и великолепии распространяется на все миры, и святые ангелы слушают и внемлют гласу Превечного, который звучит в этой силе. И ангел Господень взывает, побуждаемый не внутренним земным чувством, которое привязывает человека к собственному телу, нет, он взывает с небес, с высот истинной чистоты, справедливости, правосудия и высшей милости. "И воззвал к нему ангел Господень с небес"
Могучий глас Превечного через посланного Им ангела говорит, что безусловное повеление существует в его неприкосновенном виде как с точки зрения справедливости, чтобы избегать преступного кровопролития, так и с точки зрения человеческой природы отстраниться от всего, что оскорбляет отцовские чувства. Могучее святое сознание, запечатленное в природе духовной и материальной, ни в коей мере не пострадало из-за высшего видения, открывшегося в слове Превечного. Это относится также к самопожертвованию и глубочайшей душевной преданности Богу, которые святы и могучи истинностью своей, стремлением и бесхитростной волей. Поэтому "не поднимай руки твоей на отрока" со всей суровостью простого и прямого запрета, заключенного в этих словах, и не думай, что здесь имеется какое-то противоречие между твоей чистой отцовской любовью к сыну и между возвышенной любовью к Превечному, которая заполняет собою глубины твоей души таким могучим потоком, что хочется совершить нечто, свидетельствующее о силе этой любви. Однако в действительности противоречия нет, и "не делай ему ничего", ибо отцовское милосердие и любовь его чистой души - это священный огонь из основы чистой Божественной любви и милосердия ко всем сотворенным, чье проявление в мире умножает величие и великолепие высшей святости, которая возносит жизнь и все сущее на самую высокую ступень.
Теперь твоя чистая душа озарилась ясным светом, свободным от всякой телесной ограниченности. И твоя любовь к Богу, которая, будучи любовью, вынуждена низойти и пребывать в душе, связанной с вещественным, и в духе ограниченном, также должна очиститься в огне высшего страха, стоящего выше любви и чувства на вершине разума и высшего сознания. Тем самым ты обретешь сущность, к которой должна стремиться человеческая душа, чтобы достичь совершенства. Ибо теперь великое Божественное ведение запечатлелось со всей реальностью твоего существования и бытия. "Ибо теперь знаю, что боишься Бога ты", ты не только любишь Его, когда любовь далека от чувства высшего страха, которому присуще благородство и высшая чистая истина, но ты также боишься Бога, твоя удивительная бесхитростная любовь очистилась благодаря свету чистого страха, и нет в твоей любви к сыну ни единой точки, лишенной сияния, потому что ты "не пожалел сына твоего, единственного твоего", столь горячо тобой любимою, "ради Меня". Ты достиг высшей ступени, и твоя любовь к сыну происходит непосредственно от любви к Оплоту миров, оживляющему мертвых, Богу истинному. "Не пожалел сына твоего... ради Меня".
Святою душой своей почувствовал, что нужно искать некое вместилище для великого света, который он ощущал всей своей возвышенной душой, проникнутой счастьем от Божественной жизни и исполнения воли Всевышнего и жажды подняться на высоты чистой приверженности Богу. И поэтому он возвел глаза свои, чтобы найти нечто достойное принять эту святость. "И поднял Авраам глаза свои".
Увидел и понял, что этот овен задержался в своем естественном движении, и задержка была вызвана тем, что он запутался в зарослях своими рогами. Знак того, что он Провидением был предназначен служить реальным объектом, чтобы посредством принесения его в жертву вместить весь Божественный свет в высшей точке пламенной и чистой приверженности, которая теперь заполняет все уголки его души.
Пошел и взял овна, чтобы тот стал его достоянием, соединился с ним посредством обретения, так как всякое животное для обычною и установленного жертвоприношения должно быть связано с тем, кто приносит ею в жертву, то есть принадлежать ему.
В полном соответствии с тем видением и силой Божественной любви, которая воспылала в его сердце, когда он был готов принести в жертву сына, он вознес овна во всесожжение. Эта перемена, замена Ицхака овном, не повлияла на него и нисколько не заглушила света мужества и внутреннего величия души, присоединившейся к действию жертвоприношения. "Вознес его во всесожжение вместо сына" по слову Превечного, что основа повеления завершена и прекратилось действие, направленное на его сына, а вместо сына появился овен с той же бесхитростностью и внутренним порывом. При каждом совершенном им действии говорил: Да будет благоугодно Превечному, как если бы это было совершено над сыном моим (Мидраш). Это проистекало из волевой направленности и бесхитростности мысли, не искавшей предлога изменить внутреннее состояние души, связанной с Властелином всего сущего.
Здесь Божественный свет проявился в духе щедром, в сокрытии и в части недоступной, в неосуществленной. Он сохранился в глубинах души и в крепнущем стремлении, и святость эта пребывала в том месте, которое Авраам назвал "Господь узрит". Только Превечному, ведающему тайны, подобает выразить видение осуществленного возвеличения - посредством исполнения повеления Божьего — в виде, сокрытом от взора смертного, - "Господь узрит". Однако это явление совершенствования души в его высшей форме влечет за собой приготовление душ грядущих поколений к духовному явлению и принятию света Шхины: "Пусть является всякий мужчина твой пред лицо Властелина, Господа" (Исход 23,17). Отсюда проистекает святой дар пророчества, присущего только Исраэлю на вершине своего великолепия. Зерна пророческой силы заложены в народе через "явление пред лицо" во время праздников-восхождений, когда святой дух нисходил на достойных этого. "Йона, сын Амитая, был среди совершивших восхождение, он приобщился к веселию водочерпания, и на него низошел святой дух пророчества" (Йерушалми, Сукка).
Первое обращение имело своей целью предотвратить продолжение действия и сохранить святую сущность в высшем мире, тайном и недоступном, открытом только для Ведающего тайны, - "ибо теперь знаю, что боишься Бога ты". Теперь же, когда деяние во всей его внутренней святости воплотилось в жертвоприношении овна, раздался зов ангела Господнего во второй раз, чтобы пролить свет на воплощенную в действительности связь этого святого деяния с будущим. Это обогатило действенное содержание всем тем богатством мысли и сердца, которое было сокрыто от человеческого глаза. Второе обращение дополняло первое, которое вращалось вокруг святого и сокрытого в этом удивительном событии, удивительном испытании. Оно имеет своей целью возвестить, что свет и благословение святого сокровища, по слову Превечного заключенные в прекращении действия, устанавливают связь с жизнью, которая обнаруживается в потоке поколений и формируется в святости, так что она достойна принять высшее святое благословение из источника приверженности Богу.
Здесь тайное соединяется с явным. Все, что представлялось мысленно, к чему неудержимо стремились в сокрытых глубинах души и что завершилось бездействием ("не поднимай руки твоей на отрока"), раскрылось и обнаружилось впоследствии в деянии "и вознес его во всесожжение вместо сына своего". И поэтому здесь имеется речение, связывающее тайное с явным, — "Мною клянусь". "Мною" — Моей сокровенной сущностью, сокрытой от глаза человеческого, в отличие от того духовного явления, пронизанного святым светом и неразрывно связанного со святостью исполнения слова Превечного, которая присуща всему, вплоть до прекращения действия по слову Превечного, переданному через посланного Им ангела. "Клянусь" — зта клятва есть уже нечто открытое и явное, включающее в себя не знающие предела действия и жизнь в мирах и в сотворенных. Существует внутренняя связь между число семь (шива) и клятвой (швуа); семь это семь дней созидания, высшие ценности, к которым подходить следует с мерой возвышенной, через них дается жизнь всему живому и совершенствуется все мироздание. "Мною клянусь, говорит Господь" речение, которое силой своей связывает воедино все сокрытое и все явное, чтобы в мире воссиял свет жизни, милости и милосердия, и благословения.
Ибо ты в деянии явном воплотил все тайное и сокрытое, так как ты не пожалел сына твоего, единственного твоего. Святую волю на высшей ее ступени, на высотах таинственных, ты облачил в действие, чтобы тем самым соединить ее с миром, и при этом воля сохранила все свое святое величие. За то, что ты сделал это, совершил на деле в удивительном жертвоприношении, которое послужило вместилищем для твоего беспредельного стремления полностью раствориться в свете воли Всевышнего и слова уст Его; и твоя благородная святая воля осталась на вершине своего могущества, величия и великолепия, сокрытая от глаз человеческих. "И не пожалел сына твоего", безраздельно занимающего душу твою, внутренне связанною со всеми переживаниями твоими, "единственного твоего".
Благословение произойдет из источника сокрытой ценности, в которой содержатся сокровища глубинных благословений: благословение высшей жизни, благословение самых величественных душ, которым даровано Божественное могущество и величественное спасение, все высшие и благословенные душевные силы.
Это благословение в количественной множественности, с которой связана множественность качественная, благословение открытое в силу открытого деяния, на деле осуществленного жертвоприношения. Однако оно заключает в себе все мировые тайны благословения, сокрытого от человеческих глаз .
Это благословение сокровенное, включающее в себя бытие во всем богатстве его миров, проистекает из святого сокрытого источника, находящегося в сердце, которое пылает любовью к Богу.
Это благословение открытое, имеющее в виду количественное множество, открытое всем и всеми видимое. Оно направлено на открытое действие совершенного жертвоприношения и пронизано сиянием священного пламени, стремления исполнить слово Превечного на деле, т. е. действием.
Первое открытое появление Исраэля в мире в качестве народа среди народов, народа, окруженного врагами, которые стремятся поглотить его, но он одерживает победу над ними, открытое, явное благословение для Исраэля. Но все это является только переходным периодом и подготовкой к великому будущему, когда сокрытый свет Превечного воссияет над Исраэлем и все народы признают, что Исраэль не просто народ среди народов мира, а проявление слова Превечного в человечестве и во всем мироздании. Тогда обнаружится внутреннее содержание народа Исраэля, проистекающее из внутреннею сокрытого света и достигшее совершенства в этом священном и возвышенном испытании. В связи с двумя этими элементами, внешним и внутренним, проявится вначале открытое содержание: "и овладеют потомки твои вратами своих врагов", но затем, в более поздний период, внутреннее свойство возьмет верх и выйдет из своего укрытия на глазах у всех народов. И всем станет ясно, что не может быть врагов у народа, который несет в себе благословение для всех народов мира, и тогда "обретут благословение в потомстве твоем все народы земли".
В действиях человека и в озарении жизни его тайное и явное отделены, отграничены друг от друга. Духовное сокровище совершает свое действие в глубинах мысли. Тело же совершает действия конкретные в области практической, что представляет собой результат обобщенной мысли, но не совершенное единство. Однако святая обобщенность со всеми ее оттенками является внятием слову Превечного, преданностью воле Господина над всем, Творца всех миров от начала высшей тайны до глубин завершения всякого открытого действия. Это внятие навеки объединяет открытое и сокровенное благословение бытия. "За то, что ты внял гласу Моему".
После невиданного взлета, испытанного его душой, у него не возникло желания отказаться от воздействия на мир, на окружение с присущей им материальностью. Он возвратился к своим отрокам, остававшимся в прежнем своем состоянии, к тем отрокам, которых он оставил вместе с ослом, возвратился к ним, чтобы возвысить их, привести их к совершенству.
Встретившись с источником сияния, они поднялись, духовно ободренные, и жизнь их озарилась священным светом чистоты и справедливости. "И пошли они вместе", со взаимностью в мысли и действии, "в Беер-Шеву", место клятвы и заключения союза, где раскрылась особая сущность числа семь, связанного со свойствами клятвы, которая указывает на созидание мира.
Продолжал исполнять свою миссию, предназначение быть отцом множества народов, чем и была отмечена Беер-Шева. "И посадил тамариск в Беер-Шеве и призвал там Имя Господа, Бога превечного" (Бытие 21,33). А под покровом общего действия, распространяющегося открыто, сокрыто зерно света, пребывающего в нем. К нему приобщился Ицхак в своем особом духовном восхождении, а затем оно было передано общине Йаакова в качестве вечного благословения. "Этот таинственный стих Писания читают пред Господом, и Святой, благословен Он, вспоминает о жертвоприношении Ицхака" (Мидраш раба).