К оглавлению "РАМБАМ"

Из книги "Учитель поколений Рамбам" издательства "Амана"

Проф. Ицхак Тверский

КНИГА РАМБАМА "МИШНЭ ТОРА"

Собрав воедино все свидетельства о "Мишнэ Тора" самого автора - как высказанные невзначай, так и специально выделенные в различных источниках, - мы найдем, что Рамбам перечисляет ряд мотивов, побудивших его написать эту великую книгу: 1) внешне-исторические мотивы, связанные с конкретными условиями времени; 2) системно-имманентные мотивы, вызванные различными нуждами в области правовых отношений; 3) мотивы интеллектуально-духовного плана, вызванные нуждами в образовании и интеллектуальными задачами.

Остановимся на каждом из этих мотивов, прокомментируем их в свете литературно-тематических аспектов и попытаемся выяснить, удалось ли автору "Мишнэ Тора" совместить эти мотивы в своем главном труде.

Рамбам обосновывает написание своего правового кодекса грустными обстоятельствами своей эпохи и условиями жизни современного ему общества. Мрачные мысли обуревают читателя вступления к "Мишнэ Тора":

"И в это время большие невзгоды охватили нас, и утратили мы мудрость мудрецов наших... Поэтому объяснения галахот, которыми довольствовались наши гаоним. и которые некогда казались вполне понятными, требуют сегодня разъяснения, и лишь немногие из них понятны каждому (без разъяснений). И уже не достаточно привести закон, установленный в Вавилонском или Иерусалимском (Талмуде), в "Сифра", "Сифри", "Тосефте", которые требуют от читателя обширных знаний, душевного целомудрия и умственного напряжения. Только (вооружившись этими качествами) можно разобраться (в законах) позволяющих и запрещающих, а также в прочих законоположениях Торы... И потому я, Моше бен-Маймон из Испании, заручившись поддержкой Всевышнего, благословен Он, вник во все эти книги и написал сочинение, цель которого - разъяснение их мудрости: всего, что дозволено и не дозволено мудрецами нашими; что является скверной и что - чистое; а также прочие законы Торы. Все это (я изложил) языком ясным, кратким, чтобы вся Устная Тора стала достоянием каждого..."

Т.е., острая необходимость в обобщающем еврейское право сочинении, призванном облегчить читателю понимание труднодоступных источников, исходит из специфических исторических обстоятельств: тяжкие невзгоды обрушились на поколение (Рамбама) и оказали решающее воздействие на общий уровень его духовности; такие обстоятельства создали ситуацию чрезвычайного положения, в котором сохранение Торы в народе оказалось в прямой зависимости от усилий по торможению этого разрушительного процесса.

Следует напомнить, что подобная причинно-следственная цепь была известна Рамбаму и предшествующей истории. Так, Рамбам описывает, основываясь на определенной традиции, период раби Иегуды а-Насси, и объясняет причины, побудившие его великого предшественника написать Мишну:

"Почему (написал Мишну) учитель наш святой, и не оставил все, как прежде? Ибо видел, что уменьшается число изучающих (Тору), и надвигается беда, и Римское царство укрепляется и расширяется; а Израиль все дальше и дальше отодвигается к периферии..."

Разрушение государственности, нарушение спокойствия Израиля, социальная нестабильность и непосильная борьба с разрушительными силами, - все это ведет к падению культуры, оскудению душевных сил, - и, с другой стороны, является вызовом для сильных духом этого поколения, призванных Богом остановить процесс разрушения. Возможно, что параллель повлияла на Рамбама, который видел признаки сходства между двумя эпохами...

Во всяком случае, эта аргументация - независимо от того, справедлива ли историческая параллель или нет - побудила Рамбама пойти на дерзкое обновление еврейского духовного наследия: как и раби Иегуда а-Насси, отказавшийся от методологических концепций своих предшественников, "чтобы не забыл Израиль свою Тору", Рамбам отказался от многовековой традиции в составлении книг по еврейскому праву и разработал новый метод его кодификации, "чтобы Устная Тора стала достоянием всякого".

...В послании раби Йосефу Бен-Иегуде, а также во вступлении к "Книге заповедей", мы находим обоснование разработанной Рамбамом системы его "Мишнэ Тора", которое отличается от аргументации внешнеисторических мотивов, изложенной непосредственно во вступлении к этой книге и в письме раби Пинхасу а-Даяну. В "Книге заповедей" просто и точно рассказывает о своих больших планах: его цель - написать сочинение в стиле Мишны, в которое войдут все законоположения Торы без ссылок на первоисточники и дискуссии между мудрецами по поводу того или иного закона. В этом вступлении Рамбам даже не упоминает о насущной необходимости такого сочинения в свете исторических обстоятельств. В послании же автор патетически заявляет:

"Знай, что не для того я писал это сочинение, чтобы возвеличиться в Израиле или чтобы прославиться в мире; ...а для того чтобы освободить читателя от трудоемкого поиска галахот... ибо увидел я, что нет у народа полной книги, охватывающей (весь комплекс еврейского права)..."

В первую очередь следует отметить, что кажущееся противоречие между личной потребностью автора в написании книги и общественными нуждами в полном правовом кодексе - противоречие надуманное. Мы понимаем декларацию Рамбама, как в смысле абстрактном (рассматривая каждый из этих двух мотивов как самодостаточный), так и в смысле конкретно-литературном (воспринимая слова мыслителя как общепринятый литературный прием, напоминающий подобные высказывания других авторов).

...Следует подчеркнуть - и это касается двух рассмотренных выше мотивов, - что решение автора о сокращении материала не противоречит его стремлению к полноте кодекса и включению в него комментариев и важных теоретических дискуссий. И действительно, книга изобилует подобными дополнениями к основному правовому материалу. Автор "Мишнэ Тора" стремился сообщить читателю знание и четкое понимание закона, изложенного языком Мишны, но ни в коем случае не в ущерб полноте материала...

Рамбам опустил второстепенные, на его взгляд, споры вокруг того или иного закона, сократил материал, опустив длинноты в пояснениях и места, чрезмерно нагроможденные свидетельствами и доказательствами... Однако все тексты, касающиеся принципиальных комментариев к закону, а также имеющие учебно-воспитательное значение, полностью вошли в книгу. Автор "Мишнэ Тора" -не только законодатель, но и комментатор; не только судья, но и учитель...

Исследуя системно-литературные мотивы создания правового кодекса, нельзя не обратить внимание на дополнительный - возможно, решающий - мотив, раскрытый в этом послании Рамбама: "И возревновал я ревностью великой за Бога, увидев, что нет у народа полной книги, охватывающей (весь комплекс еврейского права), и нет (книги, раскрывающей) истинные и точные сведения (в этой области) ". "Возревновал ревностью за Бога" не только потому, что чувствовал острую необходимость в книге законов и установлении, но и потому, что видел насущную задачу заполнить другую пустоту: порядок галахот, связанных с верой. В условиях, когда нет (в народе) пророческого видения, нет глубоких знаний и четкого понимания (духовного наследия), - простой свод галахот может оказаться несостоятельным. Слова Рамбама в начале статьи "Воскресение мертвых" проникают в саму суть проблемы "...и уповайте на то, что будут (в народе) мудрецы или гаоним - называй их, как хочешь, - которые возведут законы на талмудической основе... и не пренебрегут познанием Всевышнего".

Сам Рамбам передал эту мудрость не только в теоретических главах "Книги науки", все содержание которых посвящено верованиям и мнениям, но и в статьях, отрывках, заметках и комментариях, часто представленных как отклонение от основной темы; в агадических приложениях, находящихся, казалось бы, вне строгих и жестких рамок закона; а также в многочисленных высказываниях этического характера, разбросанных по всем четырнадцати главам "Мишнэ Тора" и сопровождающих различные галахот.

Рамбам чувствовал, что человек не в состоянии запомнить весь Талмуд; поэтому следует облегчить его систематическое изучение, ибо не достаточно знать только его практическую часть. Автор "Мишнэ Тора" считал, что рав-винистической литературы всегда будет недоставать для систематических знаний, если библиотека нашего духовного наследия не будет обогащена сочинением, включающим в себя полный свод законов еврейского права... Необходимость в таком сочинении особенно обострилась в свете конкретных исторических обстоятельств и общего состояния духовности в народе; поэтому конкретные исторические мотивы стали неотъемлемой частью общей аргументации в рамбамовской историософии и вошли в авторское вступление к "Мишнэ Тора".

Рамбам также добавляет от себя: бремя создания общего свода законов - миссии которую не брал на себя никто из его предшественников и которая требует от автора отказа от литературных принципов "всех авторов, что были до него",-обязьшает также занять четкую мировоззренческую позицию по отношению к галахе, к связи между строгим законом и агадической традицией, между позитивным правом и метафизической концепцией. Только так сможет он осуществить мечту о единстве еврейского духовного наследия многих своих предшественников, жаловавшихся на раскол в традиции между правом и философией, галахическими обрядами и конкретным жизненным опытом.

...Не следует забывать, что еще во вступлении к своему комментарию Мишны, Рамбам подчеркивал важность агадической традиции в Талмуде.

* * *

В свете этих мотивов кодификаторского творчества Рамбама легче понять и основные положения мировоззрения автора, приобретающего новые оттенки по сравнению с тем, каким он представляется читателю "Морэ невухим". В "Морэ невухим" представлены общие интеллектуальные и теоретические аспекты его мировоззрения, включающие историософию, иногда - психологию и социологию... В "Мишнэ Тора" же автор дает духовно-этический комментарий еврейского законодательного комплекса, показывая важность исполнения заповедей, назначение которых - совершенствование морального облика человека.

Перевел М. Бартов