Поле деятельности

Цимхин был восходящим светилом антропологии. Наверное, правильнее было бы сказать, уже взошедшим.  Молодой ученый всколыхнул весь ученый мир своим необычным и дерзким подходом. Уже первые его работы в области исследования древнего человека, основанные на лингвистическом анализе немногих сохранившихся с древних времен рукописей, послужили основой бесчисленных дискуссий. Научный мир раскололся на ярых противников Цимхина и таких же ярых его сторонников.

Каждая новая работа Цимхина, будь то исследование, статья, или просто доклад, только разжигала страсти. Каждая работа колебала устои веками сложившихся теорий. Этих работ ждали с нетерпением даже те, кто  не готовы были согласиться с его неожиданными и сомнительными   выводами.

В университете  требовательность и строгость Цимхина была пугалом для первокурсников, однако это не мешало всем студентам испытывать к нему уважение, а многим, особенно девушкам, обожать его и преклоняться.

В этот день Цимхин, закончив свою очередную блестящую лекцию для первокурсников, обвел взглядом переполненную аудиторию, и указал своим тонким и длинным пальцем в сторону двух студентов: «Вот ты, Шакед, и ты, Алона, уделите мне несколько минут». Феноменальная память Цимхина позволяла ему не только помнить наизусть древние письменные источники, но и имена всех студентов, что для некоторых преподавателей часто бывает непреодолимой сложностью.

Шакед и Алона подошли к Цимхину с неуверенностью, характерной для людей, не знающих за собой какой-то определенной вины, но смутно подозревающих, что, при желании, их всегда есть за что поругать.

«Так, - начал Цимхин, глядя на двух молодых людей с высоты (Цимкин к тому же был высок и хорош собой) - я проверил ваши работы. Они, конечно, отличаются низкой эрудицией, вообще характерной для сегодняшней легкомысленной молодежи, но с другой стороны, есть в них крупицы здравого смысла и начатки критического мышления… Да, особенно в сравнении с общим серым фоном. Поэтому я предполагаю, что для вас не будет совершенно бесполезно присутствовать на моем завтрашнем докладе, который состоится в главной аудитории в семь часов. И, поскольку у меня остались еще два пригласительных билета, я решил их выдать вам… хм. Можете считать, что в качестве поощрения». Цимхин улыбнулся, немного кривовато, а потом, как будто сам удивленный своей добротой, убрал улыбку с лица, вскинул голову и торжественно удалился из аудитории.

Доклады Цимхина, как уже упоминалось, пользовались необыкновенной популярностью, на них собиралась научная элита со всего мира, таким образом, даже при наличии пригласительных билетов, простые студенты-первокурсники могли бы не найти себе там удобного места, если бы не позаботились занять его заранее. Поэтому, на следующий день Алона и Шакед обосновались в главной аудитории намного раньше назначенного времени. Народ постепенно стекался в аудиторию, и было необычайно занимательно смотреть, как встречаются маститые ученые-представители враждующих лагерей.. Здесь не было места ни ядовитому сарказму, ни упрекам в узости мировоззрения, обильно присутствующим в их писаниях. Вражда ограничивалась лишь научной областью, а тут, в аудитории, они радушно приветствовали друг друга и с неподдельным интересом расспрашивали друг друга  о новостях в личной жизни и здоровье детей.

Тема сегодняшнего доклада была сформулирована туманно, что-то вроде «Новые исследования некоторых аспектов образа жизни древнего человека» Поэтому никто толком не знал, какую именно твердыню Цимхин намеревается сокрушить сегодня, и все затаили дыхание, когда Цимхин вышел на кафедру, обвел своим орлиным взором собравшихся в аудитории и провозгласил: «Итак…» Сделав паузу и насладившись вполне абсолютной тишиной, воцарившейся в зале, Цимхин продолжил: «Темой сегодняшнего доклада я выбрал отчет о проведенном мной исследовании, касающемся кулинарной культуры и пищевых обычаев наших предков». В зале раздался ропот. Все предчувствовали, что присутствуют при историческом событии, которое ознаменует собой крушение очередной незыблемой  научной основы. Цимхин снова оглядел зал и откашлялся. Воцарилась тишина.

- Всем известно, что те немногочисленные литературные памятники, которые дошли до нас из глубин веков, изобилуют описаниями приема пищи. Наша современная культура с огромным почтением относится к человеческой жизни. Такое трепетное отношение переносим мы и на любые формы органической жизни. Поэтому немыслимым для нас является употребление в пищу растений, и, тем более, животных. Сама мысль, что древний человек мог быть устроен иначе, начисто отторгается нашим разумом. Мы психологически не готовы принять, что произошли от такого аморального существа, которое способно было поедать себе подобных. Всем известны теории, с помощью которых обычно объясняют темные места в древних текстах, откуда якобы должно следовать, что древний человек был всеядным. В соответствии с одной из теорий, эти древние тексты относятся к так называемой «фантастической литературе», которая описывает не реальные, а воображаемые события. Другая же теория утверждает, что в упомянутых отрывках речь идет о «метафорах», то есть древний автор не имел в виду реальное физическое употребление пищи, а говорил так называемым образным, символическим языком, где еда является символом усвоения знаний, передачи опыта и т.п.

В нашем исследовании мы исходим из утверждения, что язык «фантастики»  - то есть произведений, в которых происходят события, противоречащие известным нам физическим законам, - отличается от языка произведений «реалистических». В ходе анализа древних рукописей мы выделили произведения, которые никак не могут быть отнесены к фантастическому жанру. Анализ этих выделенных произведений показал, что «язык образов» имеет определенные закономерности. Следуя за этой логикой, мы установили, что существует огромное количество отрывков, описывающих употребление человеком органической пищи, которые не могут быть объяснены ни одной из принятых сегодня теорий.

После этого Цимхин зачитал несколько фрагментов, описывающих пожирание людьми органической пищи, показал, каким образом проводился их лингвистический анализ, и выделил отрывки, в отношении которых применение стандартных объяснений было явно натянутым. В конце своей речи он заявил:

- Человечеству придется - раньше или позже, - признать горькую истину: наши предки питались органической пищей. Нам следует принять этот факт, как бы сложно нам это ни было. Может быть, вместо того, чтобы убаюкивать себя добренькими сказками о нашем золотом прошлом, стоит изменить точку зрения и посмотреть на достижения человечества, на тот путь, который мораль прошла за тысячелетия жизни человека на земле.

Зал разразился аплодисментами. Докладчика засыпали вопросами. Профессор Крон поинтересовался, являются ли реальными, по мнению уважаемого докладчика, те древние письмена, которые описывают употребление людьми в пищу скальных пород. Профессор Грасс хотела бы уточнить, не следует ли из слов уважаемого коллеги, что те описания, в которых животные и растения поедают людей, тоже могли иметь прообраз в реальности. Цимхин ответил сдержанно, что хотя упомянутые темы выходят за рамки его исследования,  но применение лингвистического метода в отношении к ним может дать результаты и помочь отделить реальность от выдумки.

После этого выступил почтенный профессор Дубчек и подвел итог докладу. Он высоко оценил критический подход и блестящую эрудицию всеми уважаемого коллеги Цимхина. Его незаурядные исследования послужат, возможно, толчком к пересмотру некоторых устоявшихся ранее мнений. Но при этом не надо, конечно, увлекаться и огульно отменять существующие и проверенные временем теории…

Ученые расходились очень довольные. Как сторонники, так и противники Цимхина имели теперь много пищи для размышления и аргументов для дискуссий, которые заполнят в ближайшем времени научные журналы.

Алона и Шакед сидели зачарованные и глазели по сторонам, узнавая в толпе знаменитостей, по книгам которых выучилось не одно поколение студентов.

- Послушай, - сказала Алона, - а ты не читал его другие статьи? Очень бы интересно знать, о чем они, собственно, спорили раньше. Я как-то все хотела поинтересоваться, и так и не успела.

- А, да видел я одну его работу – первую, самую скандальную. Он там утверждает, что в древности семья состояла всего лишь из пары людей – мужчины и женщины. Все дети у них были общие, и воспитывали они их вместе.

- Ужасно странно, ты не находишь? Я даже как-то и представить себе этого не могу. Возможно, они жили очень одиноко?

- Странно, еще бы, но из контекста, как будто, это действительно следует. Хотя и я не могу представить себе, как можно уследить за своим потомством, особенно в ветреную погоду. Ну, да ладно, пора уже идти.

Алона и Шакед вытащили корни из земли, расправили кроны, и стали спускаться вниз по склону холма, к выходу из аудитории.