И еще я пишу...

Н. Симонович

Мы встретимся в Израиле...

Миша, здравствуй !

Прости, что долго не писала. Все время, честное слово, собиралась и мысленно сочиняла тебе письма, но вот - сесть написать... А хочу писать обо всем. С самого начала, с отъезда. Помнишь, мы с тобой говорили, что уехавший воспринимается, как ушедший из жизни, даже если пишет, а мне почему-то никто и не писал. Интересно, как ты воспринимаешь мой отъезд? Раньше я никогда не представляла себе, как это - когда сам уезжаешь?

Была измучена предотъездной суетой и бессоницеи. И после проводов, поспав всего часа два, выползла на кухню и ... запах цветов, как на похоронах, даже страшно стало. Володя с Ирой за мной заехали - и опять цветы. Потом - Шереметьево, откуда сама стольких провожала. А сейчас - меня. Закрываются за мной дверцы. И у всехвас расстроенные лица, и все машут. А мне грустно немного, и больше всего за вас. Что там впереди? Дорога, досмотр, туннель, по которому попадаешь прямо в самолет. Все на что-то похоже, но не страшно, а так, слегка любопытно. И все то же- в самолете, в воздухе, и все то же - в Вене. Как-будто нигде. Может всё это просто от шока? Не произвела на. меня заграница никакого впечатления. Субботу были в Вене. В воскресенье летим в Израиль. Самолет Эль-аль. Все вокруг, вдруг, говорят на иврите. Суматоха посадки, и я, садясь, порвала чулок, и вдруг во все поверила и раплакалась.

Хочу рассказать тебе про Израиль и про Иерусалим. Хотя заранее чувствую, что ничего не смогу передать. Он не такой, как я ждала. Не помню точно, что я себе представляла. Не верила я друзьям, что это просто Жмеринка в азиатском варианте, но все же немного боялась, наверное. Не верила я и рекламным открыткам - слишком там все красиво. Но оказалось, что на самом деле все гораздо красивее. Эти фотографии плоские и безвкусные, и никто не виноват - это невозможно сфотографировать это страна, которая снилась в детстве, а потом забылась. Но вот я вернулась и знаю, что я дома, мне спокойно, и я ничему не удивляюсь. Все так, как должно быть. Никакая экзотика не кажется экзотикой. Здесь все к месту. Все соединяется в любых пропорциях. И даже то, что вокруг одни евреи, меня нисколько не удивляет. Мне здесь удивительно спокойно. Сначала я думала, что все это от шока. Нет, это такая земля.

Иерусалим весь белый, дома облицованы белым камнем, а крыши красные, черепичные, и всё в зелени.

Я уверена, что все мы должны жить здесь. И ты тоже. Тебе здесь было бы хорошо. Я знаю. Я думаю, что ты не обиделся на меня, что я не стала на проводах говорить с тобой о любви. Проводы- это сборище, базар, да и вообще, о чем говорить. Между нами давно уже все понятно и без разговоров. Ясно, что мы связаны, но что ничего из этого не выйдет. "Обыкновенная безвыходная ситуация" - как говорит Володя. Я думаю, что и в предыдущей жизни с нами было так, и дальше так будет тянуться. Что делать! Я вот здесь, а ты - там, но ничего не изменилось. Мне кажется, что мы связаны так сильно, что ни расстояния, ни время ничего не изменят. Но ты и сам все это знаешь... Привет Ире с Володей, постараюсь им тоже написать, но не знаю,соберусь ли.

Таня.

 

Миша, привет!

Опять долго не писала. Очень заморочилась. Все здесь очень для меня запутанно - министерство абсорбции, сохнут, что-то, где-то надо оформлять. Сначала я совсем потерялась, но теперь успокоилась, потому, что поняла, что до конца этой системы никто не знает, как-нибудь всё устроится. Программисты здесь не нужны, но я пока нашла работу оператора. Живу в центре абсорбции, хочу снять квартиру, но одному человеку это трудно, нет однокомнатных. С ивритом пока не очень. Все говорят: "Ах, как вы прекрасно говорите", но я-то знаю, что должна учиться. Однако, в ульпане скучно - много болтовни и мало толку. Кстати об иврите. Бот к чему не могу привыкнуть. Сажусь я автобус, слышу, как вокруг говорят на иврите, и чувствую себя счастливой - я правда в Израиле.

Часто бываю у Ани Гофман. Они снимают квартиру в чудесном новом районе. Квартира большая и удобная. С балкона потрясающий вид на горы Иегуды. Дети ходят в школу и в детский сад и вроде всем довольны. Уже болтают на иврите. Саши никогда нет дома. "Все, как в Москве" - говорит Аня. У них родилась здесь еще девочка. Назвали Шуламит. Вообще Аня человек спокойный и жизнью довольный. Но один раз мы с ней разговорились и она сказала с горечью: "Вообще это ужасно, что мы привезли сюда с собой столько грязи из галута. Какими были, такими и остались, и не можем измениться". Я уже тоже это заметила. Никто не меняется. Мы все свои проблемы притащили сюда. И стыдно за это, настолько прекрасен мир за окном... Это похоже на то, о чем мы с тобой говорили. Непонятно, что мы должны увезти с собой. Старалась набрать побольше, чтобы не ошибиться: детство, старых друзей, русскую природу, русскую широту. Все годы, что не давали уехать, думала об этом, а потом решила, что очень важно научиться верить и ждать. Здесь всё как-то забылось. И теперь кажется самое главное - это любовь. Наверное всем нам следовало взять из России побольше любви.

Таня.

 

Здравствуй, Аня!

Я счел нужным послать тебе Танины письма, которые получил за последние месяцы, и рассказать о ее судьбе. Недавно только получил твое письмо из Израиля. Сначала многие совпадения поразили меня. Например, то, что твою дочь на самом деле зовут Шуламит. Но теперь мне это не кажется странным.

Те несколько месяцев, что Таня была в больнице, её родители никого к ней не пускали, правда мать Тани передавала мне её письма. Потом неожиданно позвонила и сказала, что Таня хочет меня видеть. Я, конечно, сразу приехал. Таня была очень слаба и лежала. Но встретила меня радостно. Была такая, как всегда. Я не знал, говорить ли ей о письмах, но она сама спросила, не получал ли я писем от нее. Я сказал, что её мама мне их передавала. "Они говорят, что все это был только сон" - сказала она - "Во всяком случае очень грустно было проснуться".

Мы много с ней общались последние недели. Она всё время была слаба, но совершенно в нормальном состоянии. В последний раз она мне сказала: "Ты знаешь, я скоро уеду. И это уже будет по-настоящему. Я больше сюда не вернусь. Не бойся, я не больна, я сейчас совсем здорова". И правда она выглядела не так, как во время болезни, была в полном сознании. "Мне очень грустно расставаться с тобой, но я уверена - ты тоже уедешь и мы встретимся". Она умерла через два дня. Её отец не пришел даже на похороны.

После всего этого мои личные проблемы неожиданно разрешились. Сейчас я получил вызов и подаю документы на выезд. И, вы знаете, я верю, что всё будет, как она сказала. Мы встретимся в Израиле... Большой привет Саше и всей вашей семье.

Миша М.