Zeev Dashevsky Lectures Psalms   МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр


Лекции по ПсалмамЗ. Дашевский
К оглавлению лекций

Лекция 20. Псалом 19.

1. /19:1-7/ Адрес псалма и его разделение на две части. Содержание первой части - поэтическое описание небесных явлений: неба и солнца, которые "возвещают славу Бога". Ответ на вопрос: об употребленном Имени Всевышнего.

2. /19:8-15/ Шесть полустиший, где за эпитетами, определяющими Тору, следует описание ее качеств и воздействия на человека. Переход к человеку и просьба ко Всевышнему очистить его от грехов. Просьба о спасении.

3. Объяснение связи между двумя половинами этого псалма разными комментаторами: Раши, Радаком, Бен-Эзрой. Разбор структуры: разделение каждой половины псалма тоже на две части. Разбор структуры псалма и соответствия между его частями равом Саметом. Сопоставление двух взглядов на мир в традиции - на мир небесный и на мир Торы, с построением этого псалма.

4. Разбор отдельных частей псалма. Сопоставление характеристик первой и второй половины первой половины псалма. Объяснение рава Самета. Сопоставление во второй половине псалма совершенства Торы с несовершенством человека. Анализ рава Самета. Критика трактовки теологического смысла псалма так же, как и педагогического. Объяснение, что этот псалом - "о речи". Человек, как носитель "мыслительной речи".

5. /19:15/ Почему представляется неверным отделение последнего стиха. Стих пятнадцатый, как самая содержательная фраза псалма. Объяснение слов: "Пусть будут к желанию". Сложность путей от "размышления сердца" к "говорению уст". Смысл этого псалма.

Адрес; поэтическое описание небесных явлений в первой части псалма.

Псалом девятнадцать читается в начале утренней молитвы в Шабат и в праздники. Можно сказать, что он является одним из самых знаменитых псалмов. Начинается он с уже привычного нам адреса: руководителю хора и инструментов и "мизмор Давид". Он разделяется довольно ясно на две части. Первая часть рассказывает о небе, солнце. Вторая часть, начиная с восьмого стиха, имеет очень четкую структуру, и она говорит о Торе, потом переходит к человеку, и завершается фразой-просьбой: "Пусть будут желанными говорения моих уст и медитация моего сердца перед Тобой Всевышний, "цури ве-гоели" - "Твердыня моя и Избавитель мой"! Этим псалмом занимались многие комментаторы. Большинство ришоним демонстрируют здесь свои глубокие познания в астрономии и в объяснении деталей этого псалма. Ахроним - последние исследователи , больше интересуются вопросом, который волновал и ранних комментаторов: как связаны между собой эти две половины псалма, то есть, первая половина, которая рассказывает о небесных явлениях, и вторая, которая говорит о Торе. Связь эта не очень ясно прочерчена в псалме, поэтому некоторые даже высказывают такое мнение, что может быть, это два разных псалма, которые объединили в один. Сначала надо разобраться в простом смысле этого псалма, а потом попробуем составить мнение о том, какова связь между частями.

Второй стих: "Небеса рассказывают славу Бога; и дело Его рук возвещает небосвод". Слово "ракия" - перевести точно трудно, но это - тот слой, который разделяет верхний мир и нижний мир. Итак, небеса рассказывают Его славу, а "ракия", которая сделана на второй день и была закончена на третий, получила название "шамаим", то есть фактически ракия - это синоним "неба". По-простому говоря, слова "рассказывать" и "сообщать" - это тоже синонимы.

Третий стих говорит: "День дню выражает (источает) говорение, и ночь ночи сообщает знания". Это - некоторое поэтическое описание того, что происходит в природе. Почему день говорит, обязательно обращаясь ко дню, а не к ночи, которая к нему примыкает? Вероятно, это потому, что между днем и днем есть больше внутреннего понимания.

Четвертый стих: "Нет говорения и нет слов (речи) - не слышен их голос". Кого же "их"? Очевидно, тех, кто упомянут в предыдущих стихах, то есть: небо, ракия, день и ночь. Тогда получается прямое противоречие, потому что в третьем стихе говорится: "небеса рассказывают", "ракия сообщает", "день передает" и ночь тоже "открывает знание". А здесь сказано, что "нет говорения", "нет слов", "не слышен их голос".

Пятый стих говорит: "По всей земле вышло "кавам" - слово, которое вызывает заметные трудности, потому что обычное его понимание, как "линия", здесь не очень хорошо укладывается. Тем не менее, все ранние комментаторы объясняют так, что линия идет далеко, и поэтому это создает голос, однако, если мы посмотрим, как в других местах Танаха используется слово "кав", то видно, что оно обозначает не только линию, но оно обозначает и "разговор", "речь", "приказание", то есть, кав" может быть синонимом слова "цав" - "приказ, указ, инструкция", и это явно встречается у Йешаи. Тогда можно перевести так: "По всей земле выходит их наставление". И дальше: "До пределов обитаемого мира - их слова. Для солнца сделал Он шатер в них (очевидно, в небесах)". Шестой стих продолжает: "И он (солнце), как жених, выходит из-под своего свадебного навеса, ликует, как муж (как герой), который собирается бежать дистанцию". Седьмой стих: "С края небес его выход, и его явление до их другого края, и не скрыто ничто от его жара". На этом заканчивается первая половина псалма, которая не вызывает трудностей, поскольку это явно яркое поэтическое описание того, как великолепны небесные явления. Небеса возвещают нам славу Всевышнего и при этом никаких слов нет.

Ответ на вопрос:

Какое Имя Бога здесь употреблено? - Нужно понимать так, что употребленное здесь Имя "Эль", прежде всего, обозначает Его всесилие. Если видеть здесь сторону милосердия, то возникает проблема, заключающаяся в том, что милосердие понадобилось добавить только в связи с появлением человека, а поскольку человек в этой части псалма не появляется, то трудно увидеть в имени Эль специальный намек на милосердие. Говоря о каждом из стихов псалма, надо учесть, что в поэзии, как правило, имеется повторение в совершенно других выражениях, но выражается в таком повторении та же самая мысль. Поскольку второй стих совершенно явно говорит о сотворении природного мира, то здесь не видно основания переводить Имя Всевышнего, как "сторона милосердия", и трудно считать, что вообще Имя Эль выражает качество милосердия, как четырехбуквенное имя, потому что Эль - это "божество" это тот, в чьих руках сила.

Эпитеты, определяющие Тору, ее качества; переход к человеку.

Начиная с восьмого стиха, меняется стиль, меняется ритм, меняется содержание. Восьмой стих: "Тора Всевышнего совершенна (без порока), возвращает душу (возвращает душе жизнь), свидетельство Всевышнего верно, вразумляет простака". В девятом - десятом стихах продолжается: "Распоряжения Всевышнего прямы, радуют сердце; заповедь Всевышнего ясна, просветляет глаза. Страх перед Всевышним чист, пребывает вовеки, законы Всевышнего истинны, справедливы в целом (вместе)". Понятно, что все эти эпитеты, все эти названия: Тора, свидетельства, распоряжения, заповеди - это все разные названия, определенные Торой. Весь этот отрывок с восьмого по десятый стих устроен совершенно однотипно: сначала идет какой-то из эпитетов, определяющих Тору, потом принадлежность, что это - Тора Всевышнего, потом описание качества ее, а потом описание ее воздействия на человека, на душу человека. Тут три стиха, каждый из которых состоит из двух таких полустиший. Одиннадцатый стих подводит итог этим шести полустишиям: "Желание золота и много червонного золота, и слаще меда и сотового меда". В русском пересказе не очень легко передается такой замечательный поэтический слог. Двенадцатый стих переходит к человеку: "И раб Твой тоже проявляет осторожность с ними (то есть, старается не отступать, соблюдать их), за соблюдения их следует большая награда". Можно объяснить так, почему он так осторожен и старается все соблюдать - потому что за их соблюдение - большое последствие. Стихи тринадцатый и четырнадцатый говорят: "Ошибки - кто поймет? От скрытых (неумышленных грехов) очисть меня. Так же и от злоумышлений избавь раба Твоего, пусть не властвуют надо мной". Теперь мы уже ясно видим, что "раб Твой" - это и есть автор, который говорит здесь о себе. И дальше: "Тогда я очищусь, и буду чист от многочисленных преступлений". При этом, это преступление не только злоумышленное, но это бунт, восстание против авторитета. В стихе пятнадцатом содержится просьба: "Да будут желанными говорения моих уст и размышления моего сердца перед Тобой, Господи, Всевышний - мой Оплот и мое Спасение (мой спаситель)".

Комментарии относительно связи между двумя половинами псалма.

Вопрос о связи двух половин этого псалма обсуждается (как уже говорилось) многими комментаторами. Они дают такого рода объяснения. Раши говорит, что солнце светит, и Тора тоже светит, и поэтому, когда говорится о свете, естествен переход от света физического к свету духовному. На этом Раши не останавливается, и приводит другое объяснение, которое говорит так, что солнце жжет, не спрячешься от его зноя. И это образ будущего суда над грешниками, и мук Преисподней, которые их ожидают. А Тора спасает от этих мук. Таким образом, Раши предлагает нам два объяснения, в общем-то, противоположного свойства. По первому объяснению первая половина и вторая половина параллельны, а по второму объяснению они антипараллельны. То есть, если в первом варианте Тора похожа на солнце, то во втором варианте Тора противоположна солнцу: от солнца нужно беречься и Тора как раз помогает от этого спастись.

Радак (которого мы редко вспоминаем при изучении Псалмов в отличие от его комментариев к ранним пророкам) дает некую линию, которая для нас представляется слишком метафизической, он говорит так, что как небо и солнце свидетельствуют о мудрости Всевышнего и Его славе, так и Тора и народ Израиля так же свидетельствуют о Его величии, то есть - два свидетеля. Правда, Радак почему-то стесняется сказать, что Тора свидетельствует о мудрости и славе Всевышнего, а говорит, что она свидетельствует о Его "мудрости и прямоте". При этом, есть такое высказывание мудрецов что слава - это ничто иное, как Тора, а Тора - это ничто иное, как слава или достоинство. Во всяком случае, мы видим, что Радак, хотя он комментирует по-другому, чем Раши, но он говорит, что здесь солнце вместе с небом и Тора приведены подряд потому, что они - два свидетеля, которые нам что-то сообщают о свойствах Творца. Радак тоже приводит второе объяснение и говорит, что как солнце дает жизнь миру, дает жизнь телу, так Тора дает жизнь душе.

Еще один классик по объяснению пшата Ибн Эзра понимает это таким интересным образом, почему автор от солнца переходит к Торе, какая связь? Он говорит, что в первой части сказано, что небо и солнце "ведут речь", то есть, они сообщают о том, что Тора Всевышнего - прямая, прямая речь. Мы уже видели, что очень часто расстановка кавычек в нужном месте может помочь очень сильно: изменить смысл куда нужно и т.д. Однако, при чтении этого псалма не видно, чтобы здесь включалась прямая речь. Возможно, что здесь Ибн Эзра приводит даже не свое мнение, а мнение Саадия Гаона, что Тора Всевышнего прямая - это прямая речь солнца. Сам же Ибн Эзра говорит, что небо свидетельствует о существовании Бога, о Его делах, а еще сильнее и прямее и глубже об этом свидетельствует Тора, поскольку сказано: "Тому свидетельству, которым является Тора, можно доверять". Не стоит обсуждать комментарий Мальбима, который целиком является теологическим трактатом: в каждой фразе этого псалма он видит, бесспорно, подробное доказательство существования Бога и т.д. Такое восприятие псалмов представляется очень тяжелым, поскольку вряд ли острие замысла и настроения псалма заключается в теологическом споре с теми, кто не верит в Бога; это полный анахронизм, и решение проблем совершенно другого времени, которые и для нас тоже не являются самыми актуальными.

Таким образом, мы видим из основных комментариев, что каждого комментатора удивляет этот неожиданный переход от природы к Торе. Разрешают они это таким образом, что одно аналогично другому, или одно противоположно или гораздо сильнее или лучше другого. Как говорит рав Самет, в былые времена не было вообще принято подходить к текстам Танаха с точки зрения структурного анализа литературного произведения, а структурный анализ может очень помогать. Если даже не заниматься этим так подробно, как рав Самет, который является в этом большим специалистом, то даже при простом рассмотрении структуры этого псалма ясно, что каждая из его половин делится тоже на две части. Первая часть первой половины - это небо, день и ночь, которые все "говорят"; эта первая часть - до середины пятого стиха. От середины пятого стиха до конца седьмого речь идет о солнце. Вторая половина псалма тоже делится на две части, а именно, с восьмого стиха по одиннадцатый речь идет о Торе и ее заповедях, а, начиная с двенадцатого стиха, речь идет об авторе. Пятнадцатый стих рав Самет не включает в эту схему, а считает его завершением. Мы знаем, как используется последняя фраза этого псалма в молитвах. Когда человек кончает каждую из молитв дня, он произносит именно эти слова: "Да будут желанны слова уст моих и помышления сердца моего перед Тобой, Господи, Твердыня моя и Избавитель мой". Поэтому в своем анализе рав Самет предлагает считать, что Давид дает нам пример того, что, обратившись ко Всевышнему, следует завершить это просьбой, чтобы то, что я сказал и помыслил, чтобы это было желанным. Правда, можно считать и так, что пятнадцатый стих является продолжением четырнадцатого и завершением второй части второй половины псалма, которая начинается с двенадцатого стиха.

Что же вообще представляют собой эти стихи с двенадцатого по четырнадцатый? Некоторые их называют молитвой. Рав Самет называет их "видуй" - "признание", что раб Твой очень старается все делать очень хорошо, но не все хорошо получается: бывают ошибки, бывает "лукавый попутал" иногда и злонамеренно сделать некую пакость, иногда и бунт поднимешь - всяко бывает. Вопрос о том, что делает этот "видуй" в псалме, не рассматривается никем из более ранних авторов, и поэтому большая заслуга рава Самета, что он этот вопрос ставит. Каково же место здесь этого "видуя"? Обычно, говорят о свидетельствах и пр., но "видуй" не считают какой-то важной частью псалма. Рав Самет же делает тут ударение, ставит восклицательный знак, и хочет проследить соответствие между этими двумя половинами. Можно сравнивать первую и вторую часть каждой половины, и можно сравнивать половины между собой. Какое же можно найти соответствие? И если есть соответствие, то оно прямое или обратное, что является важным вопросом при анализе поэтического текста. Попробуем сформулировать основные наблюдения и выводы, которые дает рав Самет. Предварительно стоит сказать, что все-таки были довольно значительные комментаторы и мыслители, которые этим псалмом занимались, что-то из него извлекали. При этом ряд авторов считали даже, что это два разных псалма. Лучше всего вспомнить Рамбама, который в двух разных своих книгах, не ссылаясь прямо на этот псалом, все-таки явно затрагивает эти темы. В одной книге "Сефер hа-мада" он говорит, что есть заповедь любить Бога. А как же это делать, если я о Нем ничего не знаю? Ответ такой, что ты посмотри на весь мир, увидь его гармонию, и тогда ты проникнешься любовью к Нему. То есть, вглядываться в небо - это путь проникнуться любовью к Творцу. В другой книге "Сефер hа-мицвот" Рамбам говорит о том, что внутренняя связь с Богом и вера появляется из занятия Торой и соблюдения заповедей. Таким образом, он как бы естественно обращает нас к двум половинам нашего псалма. Точно так же, если мы посмотрим на два благословения, которые произносятся перед чтением "Шма", то увидим, что первое благословение, хоть и отличается утреннее от вечернего, но в обоих случаях оно относится к природным явлением - к восходу, к выходу звезд, а второе благословение перед "Шма" занимается Торой. Таким образом, ясно, что в традиции очень сильно это соединение двух взглядов на мир: на мир небесный и на мир Торы.

Ответ на вопрос:

Все ли комментаторы проводят такую линию, разделяющую этот псалом на две части между седьмым и восьмым стихом? - Очень трудно сказать обо всех комментаторах, но те комментаторы, с мнением которых удалось ознакомиться, и очень важный урок рава Самета не приводят других вариантов, чтобы разделительная линия проводилась кем-нибудь не между седьмым и восьмым стихом. Что касается стихов десятого и одиннадцатого, то никто не отделяет одиннадцатый стих от десятого.

Ответ на вопрос:

Можно ли увидеть в структуре этого псалма переход по разным уровням творения? - Действительно, в начале второй стих говорит о том, что существует в мире, в пространстве; третий стих переходит ко времени - день и ночь; четвертый стих и первая половина пятого стиха дают характеристику "говорения", довольно странную характеристику, что требует размышления; а вторая половина пятого стиха переходит к солнцу. Все это относится еще к миру пространства, времени и природы, а начиная с восьмого стиха, - переходит к духу, к Торе, к законам и т.д. Двенадцатый стих переходит к человеку, к личности. Безусловно, с таким подходом спорить не приходится. Если здесь видеть классическую схему Каббалы: "олам-шана-нэфеш", то единственная проблема в том, что Тора сюда не очень хорошо вписывается, потому что "олам" как бы занимает один первый стих; "шана", если включить сюда еще солнце, то можно "раздвинуть" намного, но куда отнести стихи, описывающие Тору, это понять трудно.

Разбор отдельных частей псалма. Трактовка рава Самета. Объяснение, что этот псалом "о речи".

Если мы сначала посмотрим на первую половину псалма, то можно увидеть следующее: первая ее часть занимается небом и явлениями. Говорится, что "Небеса рассказывают", они "сообщают дело Его рук" и т.д. То есть, здесь деятельной стороной является небо. Во второй части, начиная с середины пятого стиха, героем становится солнце. Небо же в этой второй части первой половины псалма превращается в сцену - в фон, во вместилище. Таким образом, в первой половине псалма есть небо, которое что-то говорит, сообщает, а потом появляется солнце, которое отодвигает небо на задний план, превращает его в "декорацию", во вместилище. Тут есть некоторые слова, интересные тем, что они повторяются, но в разных смыслах. В первой половине пятого стиха говорится (если принять, что слово "кав" означает речь): "По всей земле вышла их речь", то есть, это активное воздействие на мир посредством речи. А уже в стихе шестом слово "йаце" относится к солнцу, и солнце на протяжении всех этих двух с половиной стихов "не открывает рта", солнце ничего не говорит, оно действует. При этом, оно действует не вяло, а очень энергично и с радостью. Как же совместить тот факт, что они "говорят", "сообщают", "передают" и при этом нет никакого говорения или нет слов. Получается прямое противоречие. С этой трудностью плохо справляются даже классические авторы: как же они "говорят", а слов нет?

Рав Самет говорит так, что слово "каце" - "конец, край" повторяется в двух частях этой первой половины псалма. В первой части пятого стиха: "По всей земле выходят их послания, и их слова доходят до краев населенной части мира". А в седьмом стихе говорится: "микце hа-шамайм моцао" - "от края небес восход его". То есть, если первая часть дает нам глобальную картину, и слово "каце" говорит про небо, что от края до края - сразу послание небес воспринимается, то в седьмом стихе там, где речь идет о солнце, говорится, что солнце "добросовестно" выходит с одного края и доходит до другого, оно описывает определенный путь, и это уже не нечто глобальное, воспринимаемое, как неразложимое.

Если мы перейдем ко второй половине псалма, которая занимается Торой и человеком, то там первая часть занимается Торой, и главное, что в ней есть, что Тора - совершенна, что за нее большая награда. Тема второй части - человек, который хотел бы заниматься Торой, но у человека есть несовершенства. И это определяется очень ярко: "Тора Господа совершенна - "тмима", а человек после того, как он признается во всех своих мелких недугах, начиная от ошибок, которые "кто увидит", и кончая тем, что он сознательно бунтовал, он говорит: "очисть меня" и "аз ейтам" - "тогда я стану совершенством". Здесь видно напряжение, что Тора сразу, изначально полностью совершенна, а человеку очень многого не хватает до этого совершенства.

Основная мысль, высказываемая равом Саметом в результате его анализа, такова, что связь между половинами здесь прямая. В первой половине фигурирует небо, частью которого является солнце, которое безукоризненно с радостью исполняет свое дело. И вторая половина, где Тора совершенна, и человек хотел бы ею заниматься, да не совсем получается. Таким образом, рав Самет говорит так, что солнце - это герой, полем деятельности которого является небо, а человек - это герой, полем деятельности которого является Тора. Для него последним "ключиком" нахождения связи является короткое слово "ба-hэм": солнцу Всевышний приготовил шатер - "баhэм" в небесах, а в стихе двенадцатом говорится: "гам авдеха низhар ба-hем". Только там "hэм" - это небеса, а здесь "hэм" - это слова Торы и законы Торы. Поэтому, рав Самет, в отличие от того, как воспринимали этот псалом предыдущие комментаторы, которые видели в нем теологический накал, доказательства существования и превосходных качеств Творца и Его Торы, в отличие от этого он видит острие направленности этого псалма не в теологии, а в педагогике, то есть, что здесь есть наставление человеку. Он опирается на знаменитый мидраш, который определяет это, как рассуждение по типу "каль ва-хомер" - "и подавно". Ведь и небо, и солнце, в которых нет ни награды, ни наказания, и которые не дрожат за своих деток, но и они так замечательно исполняют свои обязанности, а ты, человек, у которого есть награда за исполнение и наказание за нарушение, ты, который дрожишь за своих детей, неужели же ты не должен тем более неукоснительно соблюдать все законы Торы! Это очень красивый анализ, который заставляет взглянуть на этот псалом, как на нечто упругое, а не пластичное. Вместе с тем, несмотря на всю красоту этого анализа, довольно сложно полностью принять этот анализ, потому что нельзя понять это потрясающее поэтическое произведение так, как понимается "доклад на педсовете или родительском собрании", то есть, как такой текст, где даются некоторые нравоучения в связи с обсуждаемым материалом о поведении и исполнении своих обязанностей солнцем и т.д. с выводами о том, что надо исполнять "еще лучше". Хотя, конечно, мудрецы нам оставили такое назидание, и оно всегда правильное, и это добросовестно отмечает сам рав Самет, который говорит, что этот "каль ва-хомер" ничего ни стоит разрушить, потому что в самом мидраше он себя же и подсекает. Человек отличается от небесных тел тем, что у него есть свобода выбора, а если у него есть свобода выбора, то он, то и дело может выбирать нехорошо. И так честно аттестовав свою точку зрения, рав Самет как бы уходит в сторону: "но мы не занимаемся схоластикой и философией абстрактной, а мы занимаемся поэзией". Если мы занимаемся поэзией, то либо надо вносить логику, либо нет. Эту логику можно с готовностью принять, как "назидание деткам дошкольного возраста", но как серьезное сопоставление это принять можно только на каком-то очень тонком уровне. Так о чем же говорит этот псалом, если мы не удовлетворимся тем, что здесь теология, и не согласимся поставить точку на том, что здесь - педагогика? Что я хочу в этом псалме видеть? Можно полагать, что этот псалом о речи. Это просто "вопит" от начала и до конца. Поэтому можно ссылаться на Выгодского и его классическое произведение "Мышление и речь", которое достойно того, чтобы его сопоставлять и с самой высокой поэзией. Поскольку поэтическое произведение не обязано очень четко отличать реальность от намека, от образа, то не стоит конкретно говорить о том, как здесь понимать небо: понимать его буквально, как физическое небо, хотя может быть, что это так, а может быть, что это - образ. Если принять такое неожиданное прочтение этого псалма, и принять, что главным героем здесь является речь, то получается очень интересный "ход". А именно: "Небеса рассказывают". Мы совсем недавно видели, что слово "лесапер" по крайней мере мидраш умеет толковать совсем по-другому - не от слова "сипур", а от слова "сапир". То есть, небеса "воссияют", они сиянием своим сообщают славу (от этого происходит слово "сфирот"). Тогда не так страшно, что "нет слов", потому что все начинается с очень высоких уровней, не рождается речь в готовых словах. То, что "день дню" передает одно, а "ночь ночи" - другое, это может быть описанием, как отрезков суток, так и того, что речь и мысль перетекают друг в друга. Когда солнце появляется, то нет никакого намека на речь, солнце только прочерчивает этот свой путь, и может быть, эта "линия" - это тоже не речь. Но появляется Тора, у которой уже все в совершенном виде сказано, то есть, это какой-то верхний уровень Божественного изречения, Божественной мудрости. Когда же автор переходит к человеку, то он говорит: "И раб Твой тоже "низhар". Конечно, это от слова "зhирут" - "осторожность", но это и от слова "зоhар" - "сияние", то есть, человек тоже просиял от этих слов. И дальше он говорит, почему человек не совершенен. Потому, что у него очень сложный процесс перехода от мысли к речи; сложные соотношения между внутренней речью и внешней. Моше был косноязычный, как нам объясняют мудрецы, потому что его мысль настолько обгоняла слова, что он не мог ее вместить в слова, ему нужна была Тора для того, чтобы "вылечить от косноязычия". Человек обладает недостатками, и свобода выбора - это проявление того, что он обладает членораздельной речью. Человек определяется в самом начале Торы. Когда только сотворен человек, говорится, что Бог вдохнул в него душу, и стал он живой душой; знаменитый арамейский перевод: "Он стал говорящим духом". То есть, характеристическое свойство человека заключается в том, что он носитель вот этой человеческой мыслительной речи. Связь между ними очень непростая, и поэтому неизбежно существуют ошибки. И ошибки не только такого детски-невинного свойства, что он чуть-чуть промахнулся. Его "хватают за глотку" всякие желания, которые сидят у него в подсознании, в "подвале", и он говорит: "Очисть меня!" То есть, они все равно сидят, но помоги мне не попасть под их власть! "Очисть меня, и тогда я тоже буду совершенен". Невозможно быть совсем совершенным, но, по крайней мере в момент очистки, он становится совершенным.

Важность последнего стиха псалма и его неотделимость.

Почему не представляется правильным отделять последний стих и говорить, что это - обычная благодарность и просьба? - Потому, что это - самая содержательная фраза псалма. Автор говорит, что пусть "будут вообще", не только то, что я сейчас в этом письме сказал. Сказано: "Пусть будут к желанию". Что такое "к желанию"? "рацон" - это сильнейшее слово, это то, что должно объединять человека со Всевышним. Так вот, пусть то, что говорят мои уста, и то, что размышляет (замышляет) мое сердце, будут направлены к этому желанию. То есть, он просит не просто какой-то внешней помощи в поступках, этот псалом не о том внешнем "послушании", которого человеку не хватает, а это - драма человеческого существования в мире. И Давид, который пас овец, прекрасно понимал гармонию, о которой мы можем только туманно догадываться: какая связь между небесными светилами и внутренним состоянием. Главное то, что человек промахивается из-за того, что очень сложные пути ведут от размышления сердца к говорению уст, и все это влияет на его поступки. Скорее всего, поступки вообще не являются собственно явным героем этого псалма, а героем является речь с ее внутренними подспудными уровнями.