К оглавлению лекций З.Дашевского по Торе

Книга Бемидбар Лекци 31.

(25. 07. 06)

1. События месяца Ав и до него.

О событиях семи недель после Песаха: Шавуот, как праздник рождения народа Израиля; начало тяжёлых трёх недель; значение разбитых Скрижалей. Время «Между теснин». «Три измерения» реального времени  и значение «трещины в желании».  Вторая граница этого времени – Девятое Ава.

2. О книге Дварим. Разница со сказанным в книге Бемидбар. С книги Дварим начинают Тору перед Девятым Ава. Объяснение слова «Мишна». Понимание важности пребывания в пустыне для формирования народа. Ответ на вопрос: можно ли сопоставлять Мишкан с мозгом. Характеристика книг Торы. О законах, данных  в книге Дварим. Изложение эпизода с разведчиками. Понимание слова «эле» в начале рассказа. Ответ на вопрос: о «непопавших» в  пересчёт Моше и Пинхаса. Об упрёке «авансом». О слове «эйха». Объяснение, почему Моше начинает «Дварим» не с закона. Возможности диалога с Богом. Ответ на вопросы: О происхождении слова «Бемидбар»; причина «косноязычия» Моше.

3. Бемидбар. Реакция на донесение разведчиков.

 После донесения разведчиков и реакции на это  народа Всевышний говорит Моше, что уничтожит этот народ. Ответы на вопросы: о разнице двух эпизодов с подобной угрозой Господа; о сопоставлении Моше с Ноахом; почему не сказано  о Йеhошуа. О возможности проявления «твёрдости» Моше. Попытка народа, осознавшего вину. О  возможности желания народа изменить   закон.  

События месяца Ав.  Семь недель после Песаха.

Начинается очень важный месяц Ав, и мы должны сказать о нём несколько слов. В нашей традиции этот месяц называется «Менахем Ав» - «Утешитель Ав». Это месяц трудный и мудрецы нам оставляют такую  важную инструкцию: Если у вас есть тяжба с неевреями, то попытайтесь отложить её до конца месяца Ава или по крайней мере до после девятого Ава, правда, бывает так, что нам надо решать такие проблемы не откладывая. Тем не менее это ни коим образом не означает, что в природе этого месяца заложены обязательно трагические события. Каждый период времени чувствителен к какой-то стороне нашей жизни, наших решений, поступков. Мы не так давно начали наши еврейские месяцы. Первый месяц сразу привёл нас к Песаху, со второго дня Песаха начинается перегон в семь недель, который носит такую траурную окраску, и не потому, что эти семь недель в природе своей являются траурными, а потому, что они чувствительны к какой-то очень важной струне нашего поведения. И до тех пор, пока мы не научимся эту струну правильно задевать, получается, что это приводит к нехорошим последствиям. После этих семи недель один из основых праздников у нас – это  Шавуот, который является не только праздником дарования Торы, но, как мы уже говорили, это фактически  момент настоящего рождения народа Израиля. То есть, когда мы говорим, что это день дарования нашей Торы, то это безусловно правильное описание, но дарование Торы – это, как инструмент, без которого человек не может существовать, то есть, народ Израиля не может существовать, как таковой, если ему тут же, в момент рождения, не вручить Тору. Для того, чтобы мы получили некоторое материальное, овеществлённое подтверждение того, что нам Тора дарована, Моше поднимается на сорок дней и, когда он спускается, он застаёт сцену с золотым тельцом, и это приводит к тому, что Моше разбивает Скрижали. Этот момент, когда Моше разбил Скрижали, – это начало  этих самых тяжёлых трёх недель в нашем году. Разбитые Скрижали как бы переводят всё наше существование на другой уровень. То есть, в тот момент, когда Моше поднимается на гору, мы вернулись в состояние Ган Эдена, и над нами не был властен ангел смерти, и этому состоянию соответствуют эти чистые Небесные Скрижали, которые мы получаем в качестве подарка Свыше, там нет ничего от наших собственных достижений. То есть, интенсивная подготовка на протяжении полутора месяцев от исхода из Египта до Синая подняла нас на достаточный уровень, когда мы вдруг объединились после «хорошей педагогики», после войны с Амалеком, победы над ним и т.д. Этого объединения оказывается достаточно для того, чтобы  нас объединило Божественное откровение, когда мы видим все Небеса. Потом, мы сваливаемся на уровень золотого тельца, потому что человеку, не готовому к такой высокой цельности, в которй мы оказались чудесным образом в момент Синайского откровения, такому человеку потом вспоминаются детали, и эти детали не заменяют целого. Так, на Престоле Божественной славы мы видели, между прочим, изображение быка, и вот он, явился бык, и да здравствует бык, можно ему поклоняться! Раз так, то  народ не находится на уровне цельности, соответствующей этим Небесным Скрижалям.  Тора называется «Торат эмет», и это значит, что она находится в полном соответствии со своим назначением, а назначение Торы быть близнецом народа Израиля. С момента Синайского откровения и дальше действует принцип, что Всевышний и Тора и народ Израиля – это одно. Поэтому, когда мы рассуждаем на тему о том, почему же Моше разбил Скрижали, то есть, кто ему это позволил сделать, имел ли он право, был ли он обязан это сделать, то в конечном итоге все эти соображения очень важны, и надо об этом думать, и это тоже важное занятие Торой. Но по-простому говоря, эти Скрижали не могли оставаться целыми никаким образом. Если Скрижали, которые должны быть образом нашего внутреннего состояния, целы и они обладают Небесной чистотой, а мы находимся на уровне поклонения тельцу, то невозможно оставить их в таком виде.  И треснутые Скрижали – это совершенно новый уровень, когда нет той безоблачной гармонии, когда мы могли бы, глядя на эти Скрижали, впитывать в себя вся полноту Торы, которую мы в них видим. Этот развал цельности и начинает трудную полосу в три недели, которая называется «Между теснин». Что же нас «стесняет»? – Стесняет то, что с одной стороны, у нас нет цельности, и мы готовы ухватиться за какую-то деталь, и заменить ею всю полноту. Поэтому, за грех золотого тельца (что мы уже обсуждали), за то,  что согрешили в половине дня, каждый должен взнести по пол-шекеля: раз вы не в состоянии целости, то искупление тоже половинкой. И поэтому теперь мы не можем впитывать в себя Тору легко, и мы должны изо всех сил и даже мучительно заниматься устной Торой для того, чтобы восстановить то понимание письменной Торы, которое раньше само излучалось из этих Скрижалей. Мы знаем, что семнадцатого происходят другие события, которые в чём-то все укладываются в один ряд. В какой ряд? – Пробита стена города, а раз в камне найдена слабина, то это значит, что что-то его разваливает; и злодей сжигает свиток Торы; и это происходит в разные эпохи, но всё это начинается с того, что есть трещина в нашем внутреннем состоянии. Мы уже вспоминали о том, что существование в реальном мире разворачивается как бы в трёх измерениях, то есть, это идёт во времени, в месте и в желании. И Тора выражает Божественное желание. Если наше внутреннее желание с ним совпадает, то тогда никакой бреши ни из чего образоваться не может, и ничто, никакое воздействие, не может сломать.  Но как только возникает трещина в желании, она перебрасывается на два других измерения, и брешь во времени проявляется ещё в одном трагическом событии. Мишна в трактате Таанит перечисляет трагические события, которые происходили семнадцатого Тамуза: первое, что были разбиты Скрижали; второе, что прекратилось принесение карбан-тамид; пробита стена города Йерусалима. Это значит, что трещина идёт, и она из трещины в желании, когда у нас нет цельности в соответствии с желанием, нет настоящего стремления эту цельность реализовать. Почему же именно карбан-тамид, когда в Храме приносится много карбанот? – Потому что карбан-тамид приносится ежедневно, два раза в день: один утром и второй после полудня. И он реализует ритм времени, это цельность времени. Как только прекращается корбан-тамид, то даже если другие карбанот приносятся, то они приносятся, но каждый день уже сам по себе. Как в Гамлете, переведенном Пастернаком: «Распалась связь времён». Отчего же распалась связь времён? – Потому что время связывается с нашим желанием: если наше желание треснуто, то и время треснуто. А если треснуло желание и время, то треснула и городская стена, и город из защищённого стеной превратился в город открытый, и враг может входить в него.  То есть, эти три измерения все друг другу соответствуют. Вопрос, над которым надо думать, но он, конечно, не для рамок нашего нынешнего обсуждения: можно ли было после того, как треснуло желание, спохватиться и предотвратить трещину во времени? А после трещины во времени, что мы могли бы сделать, чтобы предотвратить трещину в месте? Эти вопросы безусловно требуют какого-то решения.

Второй границей, к которой движутся эти три недели, вторым берегом этой ущербности «Между теснин» является девятое Ава, когда тоже происходит целый ряд самых трагических событий. Самое первое из описанных событий – это возвращение мераглим, которое мы обсуждаем с прошлого раза. Аналогичные события: когда разрушены оба Храма и много другое, что нам известно. В чём грех разведчиков является более тяжким, чем грех золотого тельца? Казалось бы, что раз они докатились до поклонения тельцу, то это – идолопоклонство и самый тяжёлый грех, а здесь они просто не хотели входить в землю, что конечно, тяжёлое дисциплинарное нарушение, но в нем нет такой идеологии. Однако, грех тельца был прощён в гораздо более заметной степени, можно сказать, что более полно, хотя и не совсем полно, чем грех разведчиков. Как Всевышний разбирается с разведчиками, мы обсудим позже, поскольку это очередное наше обсуждение книги Бемидбар.  Добавим ещё про месяц Ав, что первого Ава  умер Аарон, это уже сороковой год и начало полного завершения.

О книге Дварим.

 В шабат, предшествующий девятому Ава, мы всегда по той системе, которая давно принята во всех общинах – за год прочитывать всю Тору, перед девятым Ава мы всегда начинаем с книги Дварим. Обычно первые разделы книги Дварим очень страдают потому, что на этом месте делают обычно летние каникулы, хотя это никак не соответствует их значимости. Это очень важные разделы, о которых сейчас мы скажем только несколько слов. Книга Дварим в традиции называется «Мишней Тора». Что это означает? По-русски это перводится, как «Второзаконие». Если это «второй закон», то тогда куда девался первый? Поэтому «Повторение»  в качестве названия звучит гораздо лучше. Мы знаем, что «Мишна» – это первое основополагающее произведение устной традиции. Во всяком случае, после того, как первые Скрижали были разбиты, нам никак не хватает одной только письменной Торы, нам необходима ещё устная традиция, без которой  письменную мы толком не поймём. Поэтому Мишна обозначает, собственно говоря, то же самое, что и Тора. Тора – это учение в смысле законоучения, а Мишна – это повторение, но это так звучит на современном языке, а вообще-то  «мишнот» - «повторять»  на иврите той эпохи обозначало «учить». На самом деле Мишна – это некоторый повторный круг, то есть, это не просто ещё раз то же самое, а это повторение с разъяснением с растолковыванием каких-то мест, чего без этого мы не понимали, не схватывали. Поэтому книга Дварим отличается от предыдущих четырёх книг Торы тем, что она является повторением предыдущих книг, то есть, 

в этой книге Моше закладывает основу устной традиции. Фактически никаких новых законов тут нет и не может быть, потому что Тора вся дана на Синае и ещё раз дана в шатре собраний, и ещё раз дана в степях Маава. Зачем нужно было три раза давать Тору? – Это очень важный и серьёзный вопрос, к которому мы уже подступались несколько раз, и вернёмся ещё. Можно поделиться неким общим образом, который, на мой взгляд, что-то объясняет. Можно полагать, что все сорок лет нахождения в пустыне являются временем построения этого организма – народа Израиля, который  рождался от Исхода из Египта до горы Синай, и он, наконец, родился, но, как мы видим, он не очень крепко стоит на ногах, и всё время получаются сбои. Впрочем, так было и с первым человеком Адамом, который первым делом нарушил самую первую заповедь.  Для чего это всё делается?  – Это делается для того, чтобы новорожденный развивался. Невозможно сделать так, чтобы родился человек, и безо всяких «шишек» и без проблем  достиг цветущего взрослого состояния. Для того, чтобы он действительно формировался, ему нужно давать возможность выйти в какой-то не совсем стерильный и не совсем безопасный мир. Поэтому Божественное управление создаёт такие условия, когда подопечный приобретает какой-то личный опыт, без которого ничего не может получиться. Адам был вылеплен сразу, как некий прототип человечества; и все его внутренние системы были в наилучшей готовности  к тому, чтобы их задействовать, но только, как личность, он был совершенно не развит. Он был буквально, как новорожденный. С народом Израиля, который возвращается к исполнению того же замысла, но только на более сложном уровне, нужно ещё, чтобы в нём развивались все системы. Поэтому, этот период пребывания в пустыне является периодом формирования органов этого гигантского сверх-организма, закладываются какие-то важные основы.  В книге Шемот после выхода из Египта говорится о том, что помимо того, что происходят такие очень интенсивные события, заставляющие на них реагировать, но это не проходит бесследно, что-то от этого формируется. На Синае эта вспышка Божественного света, как «сварка» спаивает нас в одно целое, но только на одно мгновение. Нужна структура, которая эту цельность будет реализовывать в мире, который устроен более подробно, чем «просто вспышка». Это не сказка, а этот народ должен себя реализовать, как жизнестойкий  организм, и для этого нужно, чтобы в нём каким-то образом  созрели все нужные органы. Поэтому книга Шемот в большой степени закладывает то, что излагается в целом разделе Мишпатим, который регулирует отношения между людьми. Вся вторая половина книги фактически посвящена построению Мишкана, центра, который закладывает очень многие системы функционирования этого организма.

Ответ на вопрос:

  Можно ли сравнить Мишкан с мозгом? –  Храм и, в частности,  переносной Храм,  соответствует разным органам. Как во всяком живом организме,  прежде всего наиболее регулярно действует  пищеварение, и это жертвенник. Кроме того, есть минора, которая соответствует интеллекту, и пр.

Это всё в зародыше. Книга Ваикра даёт подробные законы функционирования Храма и др. Книга Бемидбар, в которой мы добрались почти до половины, закладывает социальные структуры. Это очень серьёзный процесс и поэтому была вполне серьёзная нужда задержать их в пустыне для того, чтобы могли созреть какие-то важные центры и органы. То есть, когда мы проявляем незрелость, то это не только повод на нас прикрикнуть, наказать и т.д., незрелость показывает, что надо дозревать. Поэтому, если бы мы вошли сразу в Эрэц Исраэль, то это было бы по многим статьям нехорошо.  В частности, у многих комментаторов есть такое интересное объяснение, что им была дана Тора – тот стержень, который  их должен держать, но это не может так сразу впитаться, и поэтому сорок лет они оставались в пустыне для того, чтобы это впиталось в «их кровь».

Книга Дварим – это повторение Торы, повторение на новом уровне. В чём же новизна уровня? Мы видим здесь ряд законов, которых мы не встречали в предыдущих книгах, есть несколько таких законов, которые или гораздо подробнее здесь даны или вообще впервые. Например, такие законы, как закон относительно  «ибума» – левиратного брака; законы о царе. Этого всего в явном виде мы не встречаем в предшествующих книгах Торы. Есть принцип, что слова Торы бедны в одном месте и богаты в другом месте. Нет такой идеи, что эти законы не были даны раньше, они были даны, но теперь Моше излагает их так, как он это воспринял.  В этом смысле это на пол-дороге от письменной Торы к устной. Начинает Моше с того, что на протяжении всего раздела «Дварим», который мы будем читать в ближайший шабат, он фактически не даёт никаких законов, он только вспоминает какие-то события, которые выбраны несколько тенденциозно. Это не исторический аспект, то есть, это не рассказ о том, как мы были в Египте и потом вышли и т.д., этого всего нет. Фактически  единственный реальный обсуждаемый эпизод – это эпизод с разведчиками. Мы немного говорили об этом в прошлый раз, что Моше излагает этот эпизод совсем иначе, чем изложено в книге Бемидбар. Перед этим эпизодом в начале книги Дварим Моше начинает так: «Вот слова, которые говорил Моше всему Израилю за Иорданом в пустыне Арава, напротив Суфа, между Параном и Тофэлем, и Лаваном, и Хацеротом, и Ди-Заhавом». Это очень подробное перечисление  примет места, которое, по-видимому, не существует и никогда не существовало. По мнению практически всех мидрашей и комментаторов все эти названия являются слегка завуалированными намёками на те места, где евреи вели себя плохо. Слова «дварим» – это слова жёсткие, слова упрёка. Но спрашивается: зачем говорить намёком, когда скоро Моше перейдёт к тому, чтобы явно их за каждый из этих эпизодов упрекать? Есть такой очень интересный момент. Имеется правило, источник которого в мидраше, в Талмуде и его неоднократно приводит Раши. Он говорит, что там, где Тора начинает повествование со слова «эле», то это забраковывает предыдущее, а если начинает со слова «веэле», то это добавляет к предыдущему. Например, так начинается рассказ и Ноахе: «вот (эле) поколение Ноаха». Это отправляет в брак всё, что было до него: те были негодные и потоп их смыл. А когда говорится «веэле» – «Вот имена сынов Яакова», то это добавляет... Спрашивается, что здесь «забраковывает» слово «эле», когда говорится: «Вот слова, которые говорил Моше»? Вопрос несколько неожиданный, но если есть правило, то надо попытаться его применить. Объясняют так, что «дварим» – это слова жёсткие, слова упрёка  и если посмотреть на предыдущие книги, где Моше не раз упрекает евреев, то мы видим, что там Моше всегда упрекает их после того, как они совершили что-то нехорошее. Здесь же они ничего не собираются совершать, а Моше вообще через пять недель уйдёт из этого мира. Спрашивается, в чём же здесь отличие? И это очень тонкий момент, состоящий в том, что Моше вспоминает события, которые происходили фактически с предыдущим поколением.  Следует учесть, что в эпизоде с мераглим, который произошёл на второй год после выхода из Египта, действовали люди, вышедшие из Египта, сейчас же по прошествии сорока лет (с момента  разведчиков прошло, примерно, сорок восемь лет)  – сейчас перед Моше совсем другое поколение. В конце книги Бемидбар мы увидим, что когда Моше и Пинхас пересчитывают народ, то там будет сказано явно, что в числе тех, кто был ими пересчитан, не было ни одного человека, который бы входил в пересчёт Моше и Аарона в начале их пути.

Ответ на вопрос:

Имелись ли исключения из этого правила пересчёта? – Что касается Калева и Иеhошуа, то надо понимать, что когда Моше посылал разведчиков, то Калеву было уже сорок лет, и через тридцать восемь лет он «вышел на пенсию», потому что считают до шестидесяти лет. Правда, он оказался богатырём и пр. и он не подпал под распоряжение, что он должен умереть в пустыне. Однако, в перепись он не включён.

Моше будет припоминать неприятные эпизоды предыдущего поколения с тем, чтобы это было назиданием этому поколению. В этом смысле он сейчас впервые последний раз в своей жизни собирается их упрекать авансом. Вроде бы нехорошо упрекать авансом людей, не совершивших преступления, и он говорит, что я же знаю, что вы к этому склонны. Поэтому это упрёк, который надо было бы обратить к тому поколению, но они все уже умерли, и он этот упрёк делает в скрытом виде: возьмите себе в толк, что это урок не только для тех, кто когда-то поступал плохо, а мы здесь как бы не при чём, но вы сами склонны к этому!

Несколько слов по поводу того, почему мы всегда книгу Дварим начинаем читать именно перед Девятым Ава? Дело в том, что когда Моше вспоминает то, что было, он говорит (двенадцатый стих): «Эйха эса левади ...» – «Как же я понесу один  все ваши хлопоты и т.д.». Это слово «эйха» является ключевым словом в Торе. Есть спор и множество мидрашей. По одному мнению, это слово оплакивания, а по другому мнению это слово упрёка. Большого противоречия здесь нет. Когда Моше говорит, как же мне одному нести, то он обращается прямо к народу, и говорит (тринадцатый стих): «Изберите себе мужей мудрых и разумных и знатных и я назначу их начальниками и т.д.» И в четырнадцатом стихе Моше говорит: «Вы отвечали мне, и сказали: «Хорошо то дело, которое ты сказал сделать».  Может быть, что это момент необычайно важного испытания для народа . Казалось бы это дело разумное, очень хорошее, конечно, помощники нужны: меньше волокиты, меньше времени в очереди стоять. Тем не менее это потеря качества, которое ведёт вниз. Одно дело, когда все дела разбирает сам Моше, а другое дело, когда это делают люди, которым он передал и знания и умение, и они всем хороши, но это бесконечно ниже по уровню. Поэтому, от этого «эйха» идёт мостик к тому «эйха», который скажет Ишаяhу, что мы читаем в качестве hафтары в этот же шабат к парашат «Дварим». Читается начало этой книги Ишаи, где слово «эйха» уже относится не к намёку, а к тому, как же ты дошла до такой распутной жизни, Израиль (в образе женщины). И девятого Ава читаем «Эйху», плач Йирмияhу, по поводу разрушения, которое началось в этот день. Мало того, в том вопросе, который Всевышний задаёт Адаму, после его первого греха,  Он говорит «айеха», то есть, фигурирует то же самое слово, которое отличается только огласовкой от «эйха». Поэтому там тоже мидраш говорит, что Бог оплакивает Адама и говорит, как же ты дошёл до такой жизни!

Такой вопрос, которого мы коснёмся чуть-чуть: если книга Дварим – это повторение закона, то почему ты, Моше, начинаешь её не с закона, а с каких-то старых «дрязг»? Этот вопрос сильно напоминает тот, с которого Раши начинает комментарий к Торе: «почему Тора, будучи вся законом, начинает с рассказа о том, как были сотворены небо и земля?». Можно не совсем традиционно сказать, что всё это нужно для того, чтобы вызвать у человека, у народа, воодушевление. Оттого, что будут даны списки законов, особенно личного отношения к ним не возникнет. Поэтому для того, чтобы человек не чувствовал себя закованным в обязанность исполнять законы, и не надо ждать от него большой инициативы, нужно человеку дать личное ощущение того, что есть, будет, чтобы у него возникло то самое желание, которое определяет всё.

Есть немало мидрашей и комментариев, которые прослеживают некоторое развитие чего-то основного от книги Берешит к книге Дварим.

Есть известный мидраш в Талмуде, что в первой главе книги Берешит, при описании первого дня творения пять раз фигурирует слово «свет»; и эти пять раз относятся к книгам Торы. Говоря менее формально, можно сказать, что на пяти книгах Торы мы можем проследить, как Всевышний   подвигает человека к реализации того, ради чего Он его создал. А именно, создал человека, чтобы было с кем поговорить. Главное свойство человека – это его способность к членораздельной речи.  Бог вдохнул в него душу и он стал «живой душой», что переводится, как то, что он стал «говорящим духом». И в его способности к речи дело не только в артикуляции,  потому что попугай тоже неплохо артикулирует, но дело в том, что человеческая речь не является ни попугайским и ни обезьянним занятием, а это тонкая смычка материи и духа; и это есть только у человека. Приятно то, что это мнение, как нашей традиции, так и науки. Это специфическое отличительное качество человека. Мы видим, что с Адамом не очень удаётся поговорить «по-человечески», он какие-то, и то не все, инструкции выполняет, но он не собеседник: его ответы на вопросы Бога – это ответы провинившегося школьника, который делает над собой усилие и сообщает какие-то формальные внешние приметы того, что происходит. Первым человеком, с которым Бог пытается наладить серьёзный разговор, и эта попытка не приводит к результату, был Ноах. Глагол «ледабер» впервые появляется  только после Потопа.  Но с Ноахом не вышел диалог, он не был готов (с пьяных глаз). Человек, с которым Бог реально начинает диалог, это – Авраам. Бог с ним разговаривает всерьёз, там есть и обсуждение и спор и т.д.  Но всё-таки это ещё только первые робкие шаги по сравнению с тем, как Бог разговаривает с Моше, там это получается регулярно. Мы увидим одно место в Торе, где Моше обращается к Богу с такой же настойчивостью. Регулярно говорится: «вайедабер hа-Шем эль Моше лемор», но один раз сказано: «в айедабер Моше эль hа-Шем лемор». Это уже развитый диалог. Если мы посмотрим на обычные принятые у нас названия книг Торы то: книга Берешит, которая задаёт начало; Шемот – это имена, но на одних существительных это ещё не речь; Ваикра – Позвал; Бемидбар – когда разговариваются; и наконец, Дварим, –  это уже сама речь.

 Ответ на вопрос:

О значении слова Бемидбар? – В мидраше это производят таким образом, что «мидбар» – это место, где разговаривают, это речь, разговор.  Это вовсе не обозначает, что таков пшат, и лингвист вряд ли с этим согласится, а корень «дбр» очень важный в иврите. Пожалуй, вряд ли существует какой-нибудь язык, на котором «слово» и «вещь» называются одним и тем же словом. И это на уровне мидраша выражает некоторую очень глубокую мысль, что любая вещь на свете является орудием, чтобы сообщить нам какую-то речь. В этой связи в слове «мидбар»- «пустыня» это чувствуют поэты: «Звезда с звездою говорит», или «Пустыня влемлет Богу». По глубокому смыслу пустыня тем и хороша, что она не отвлекает, и мы здесь находимся в таком «закрытом пансионе» и учимся говорить то, что надо. Хорошо известен знаменитый мидраш, где Моше в качестве одного из доводов для самоотвода у горящего куста говорит: «Как же это я пойду к фараону, я косноязычный». Ничего себе косноязычный – пять недель кряду ты говоришь! Но говорят, что это совсем другое дело. Есть такой стих в книге Мишлы, Притчей Шломо: «Лечит язык Дерево жизни», то есть, Тора лечит язык. Здесь не так важно поразительность чуда, как важно понять, какова причина того, что Моше был косноязычен. У горящего куста Бог ему говорит, что Аарон будет твоим оратором. Почему же Моше был косноязычен? У косноязычая могут быть разные причины. Может быть, что у такого человека слабо с органами артикуляции; может быть, что у него слабо с мыслительной стороной, которая ответственна за речь. Есть такое объяснение, что у Моше уровень его духовного развития  был настолько высоким, что его физические способности артикуляции за ним не поспевали. Это мы наблюдаем неоднократно, что человек настолько развит внутренне, что он не способен связно изложить свои мысли; это бывает. В этом Тора помогает не только за счёт упражнений, когда ею занимаешься, но это оказывает благотворное влияние на тело. Кстати сказать, что когда Моше в самом начале начал объяснять Тору, Раши приводит довольно неожиданный мидраш, который нам знаком и поэтому мы не так этому удивляемся, что он начал объяснять Тору на семидесяти языках. Это вообще удивительно, с какой стати людям, которые являются носителями моего же родного языка надо объяснять на каком-то другом языке? Какой в этом толк? Зачем на семидесяти языках объяснять то, что можно объяснить на хорошо знакомом языке? Не проходит даже такое объяснение, что там был эрев-рав, которые, возможно, были носителями египетского языка. Что же это такое – на семидесяти языках? Это очень глубокая и важная вещь, что Тору необходимо уметь объяснить для любого из психофизических складов, а семьдесят – это как раз то число, которое этому соответствует.

_____ * ______

Бемидбар; глава четырнадцатая.

При изучении книги Бемидбар мы остановились на эпизоде, когда народ реагировал уже очень остро на донесение вернувшихся руководителей, которые обходили эту землю. И мы видели, что народ разделился на разные группы: одни говорили, что лучше было бы умереть; другие, что лучше бы вернуться в Египет; третьи  уже приходят к практическому решению поставить начальника и вернуться в Египет.

На уговоры Калева и Йеhошуа, что земля очень хороша, и мы сможем её завоевать и т.д, народ реагирует «просто и понятно»: «Побить их камнями». В стихе одиннадцатом говорится, что сказал Всевышний Моше: «До каких пор будет сердить Меня этот народ? До каких пор они не поверят Мне после всех благ, при всех знаках, которые я сделал в его среде? Поражу его мором и истреблю его. И сделаю тебя более великим и могучим народом, чем он. Это второй эпизод,  в котором Всевышний в гневе говорит, что Он уничтожит этот народ. Первый эпизод был после золотого  тельца.  Эти две точки, которые ограничивают время «Между теснин», это единственные два раза, когда Всевышний грозит таким наказанием –полным истреблением народа. Дальше говорится, что сказал Моше Господу: «И услышат египтяне, что Ты силой Своей вывел этот народ из их среды, и скажут жителям этой земли, что Ты, Всевышний, который в среде этого народа, и глаз к глазу показывался Ты, Всевышний, и Твое облако стоит над ними, и в облачном столбе Ты идёшь перед ними днём и огненном столбе ночью. И (если) умертвишь весь народ, как одного человека, то скажут народы, которые услышат, которые слышали про тебя, что просто не мог Всевышний ввести народ этот в эту землю, которую Он клятвенно обещал им, и погубил Он их в пустыне». Как ни странно, но этот довод действует, и Всевышний соглашается и говорит: «Простил Я по слову твоему». Есть такой интересный комментарий, что Всевышний уступил ходатайству Моше и отменил то, что он их убьёт «как одного человека», но как нескольких человек Он их всех убьёт. В конце концов Он убил их всех, но постепенно, на протяжении сорока лет.

Ответ на вопрос:

Когда в первом эпизоде Всевышний говорит Моше, что давай  Я от тебя произведу потомство, то мы рассматривали это, как испытание, как проверку Моше. Теперь же Моше совершенно не нуждается в проверке, и то, что Всевышний говорит об уничтожении народа, представляется более реальной угрозой.  Тогда можно ли молитву Моше о спасении народа, которая в первый раз действительно была за спасение народа, которого Моше  «хранил», теперь может быть такой же? Ведь и Моше последнее  время тоже  очень сердился на этот народ, они его «допекли» своими бесконечными жалобами. Можно ли поэтому считать то, что Моше всё-таки молится за народ, считать как бы его «защитой» не столько народа, а Всевышнего, и не столько от мнения окружающих народов, сколько от того, что уничтожив народ, Господь нарушит свои обещания, данные  этому народу, и это невозможно? – Действительно, любое такое предложение уничтожить народ является проверкой Моше. Это соблазнительное предложение, и оно может быть «провокацией». Здесь говорится: «Поражу его мором и погублю и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его». А в книге  Шемот в десятом стихе тридцать второй главы сказано: «А теперь оставь (отпусти) Меня, и возгорится Мой гнев на них, и Я их уничтожу (прикончу) и сделаю тебя великим народом». Единственное серьёзное отличие состоит в том, что в книге Шемот говорится «отпусти Меня», а здесь этих слов нет, а это слова очень важные. Мидраш, который является почти пшатом, передаёт рассуждение Моше таким образом, что когда он услышал, что они такое натворили, и выслушал приговор, то вполне возможно, что Моше не нашёлся бы вести себя особенно  иначе, чем Ноах. Но мидраш говорит о Моше, что как только Всевышний говорит Моше: «Отпусти Меня», то Моше как бы говорит: «Разве я их держу?».  Когда Он это говорит, то это означает, что Он приглашает меня молиться за них, так я буду просить. Значит, если я Его не отпущу, он не будет уничтожать? Так я не дам! Верно, что теперь у Моше уже есть опыт, и он понимает и без этого наводящего слова, что Всевышний даёт ему возможность: если Моше будет просить, то Он сможет найти какой-то аргумент.

Ответ на вопрос:

Как же понимать слова Моше, когда он говорит Господу: «За что ты ненавидишь меня (заставив меня отвечать за этот народ) разве я их родил? Я их выносил? Я их зачинал? Почему я должен их носить на груди? – Моше там впал в очень минорную полосу своего восприятия.  В одиннадцатой главе книги Бемидбар, когда приводится вся эта история с их жалобами, Моше говорит (четырнадцатый стих): «Не смогу я один нести весь этот народ». А в книге Дварим , когда он это повторяет, он вставляет слово «эйха». Когда Моше обращается ко Всевышнему в книге  Бемидбар, то там никакого упрёка народу нет, он говорит, что это я, Моше,  не смогу, подаю «в отставку». И Всевышний даёт ему «рецепт», как  лучше организовать. Когда же Моше вспоминает это в книге Дварим, он совсем не этими словами говорит. Он только там употребляет слво «эйха», которое является скрытым упрёком, потому что, когда я сказал, чтобы меня пустили в отставку, а Всевышний сказал поставить семьдесят мужей, надо было сказать: нет, хотим, чтобы это делал Моше! Тогда это было бы каким-то совершенно нерациональным ответом, потому что действительно одному человеку трудно управлять многомиллионным народом, это невозможно, но ведь до сих пор было возможно, и поэтому не надо торопиться. И в этом всё дело. Что касается прежних старейшин, то это пока трудно понять, как и то, что входило в функции тех князей, которые скрылись из вида. Они не были Санhедрином, который возникает только тогда, когда появляются семьдесят старейшин, на которых Моше передаёт дух, только после этой сцены.

Ответ на вопрос:

Верно ли, что Авраам – это противоположность Ноаху? – Это не совсем точно. Более глубокое сопоставление  это именно Моше против Ноаха, тем более, что они в чём-то сильно похожи, потому что это единственные два человека, которые в ковчеге спасались (конечно, ковчеги разные). Действительно, здесь правомерно сравнение, что когда Всевышний говорит Ноаху, что всех уничтожу, а от тебя произведу новое человечество, и Ноах соглашается, надеясь на то, что Бог «добренький». Почему Ноаха упрекают за то, что он не молился за этот народ? – Возможно,  он понимал, что за этот народ молиться толку мало. Тем не менее, это показывает, что Ноах не дорос до такого.

Ответ на вопрос:

Почему не сказано, что Йеhошуа войдёт в землю, а сказано только о Калеве? – Можно проверить «арифметику». Иеhошуа прожил после этого (после приговора, связанного с разведчиками) тридцать восемь лет в пустыне и двадцать восемь лет в земле канаанской, то есть, шестьдесят шесть лет, а умер он в сто десять лет. Это значит, что ему было далеко ещё до шестидесяти, и он был в списке тех, кто должен был быть приговорён. То, что здесь не назван Йеhошуа, может объясняться только тем, что он идёт по особому списку, поскольку он не только войдёт в землю, а он введёт в землю весь народ. У Йеhошуа несколько щекотливое положение.  Он вообще помалкивает, и хоть он и разрывает одежду, но он не ведёт себя так активно, как Калев. Если мы учтём, что скорее всего народу известно пророчество Элдада и Мейдада, что Йеhошуа введёт народ в землю, то Йоhошуа слишком выгодно призывать народ поскорее входить, чтобы не иметь дело со  старым правительством.  Поэтому Йеhошуа может из скромности молчать, чтобы не накалять страсти.

Ответ на вопрос:

Можно ли предположить, что если бы Моше проявил твёрдую реакцию на доклад этих разведчиков, и немедленно бы их «поставил к стенке», то это возымело бы очень положительное действие на народ, и тогда может быть, всё было бы иначе? – Вообще это соответствует общему правилу: когда есть суд внизу, то нет суда наверху. Проявил ли здесь Моше слабость? Это вполне продуктивная мысль, и может быть она облегчает понимание очень странных слов Моше в книге Дварим, когда он, вспоминая эпизод с разведчиками, говорит: «И на меня Всевышний разозлился из-за вас». При чём же здесь «из-за вас»? Ведь Моше приговорён был не войти в землю за совершенно другой эпизод, который  произошёл на сороковом году.

  Мы видим, что в этом эпизоде выносится приговор, что это поколение вымрет, останется весь народ на сорок лет в пустыне, и когда (эпизод, который мы обсудим позднее) наутро практически весь народ осознает, как они плохо поступили, и они хотят теперь  броситься на завоевание земли, то Моше их удерживает, и говорит, что это бесполезно, это будет преступлением. Так что же изменилось? Почему вчера была заповедь идти в эту землю, а сегодня это преступление? Это очень серьёзный и необычайно глубокий вопрос. Если просто сформулировать общее правило, что надо слушаться Господа, который вчера сказал «входите», а сегодня «не входите», то это правило не всегда продуктивно. Вопрос в том, не можем ли мы здесь увидеть какого-то закона: в чём дело и что происходит? Мы уже упоминали о том, что когда народ просит царя у пророка Шмуэля, то Шмуэль сердится и Всевышний сердится, но Он говорит: «Попросили – ставь им царя». То есть, бывают такие ситуации, когда выраженное желание народа меняет закон. Это очень серьёзная вещь, и это вовсе не демократия. Меняется объективный закон: есть заповедь войти в землю, и есть заповедь не входить в землю. Перескок с одной на другую происходит из-за того, что народ выразил желание не входить в эту землю. Однако, вполне можно себе представить, что у них не совсем атрофирована совесть, и они не дошли ещё до состояния более поздних времён, когда любой благородный поступок немедленно человека превращает в фрайера. Таперь же  совесть у народа ещё не обросла коростой, и они могут всерьёз стыдиться своей слабости, а слабость их была понятной, потому что им было чего бояться. Этот вопрос мы оставим на обдумывание.