К оглавлению "Статьи к недельным главам Торы"
Комментарий к Торе
Недельный раздел "Бешалах"О женщинах и шатрах
Мириам Китросски
Я посвящаю эту заметку о песни Дворы памяти Мириам-Нехамы Данек, женщины, вся жизнь которой была песнью ВсевышнемуХафтара к нашему недельному разделу – Песнь Дворы – сообщает нам много интересных вещей (некоторые из них видны уже в самом недельном разделе, но хафтара их усиливает):
Оказывается, женщина может быть пророчицей (трактат Мегила 14а говорит нам, что Двора – даже не единственная, а одна из семи. Остальные шесть – это Сара, Мириам, Хана, Авигайль, Хулда и Эстер).
Более того, она может быть даже и судьей! Значит, она в состоянии руководить народом.
Третья вещь: она может воспеть песнь Всевышнему. Это мы уже знаем из нашего недельного раздела, где Мириам тоже поет песнь – но Мириам выступает лишь как исполнительница, повторяя песнь Моше, а Двора поет свою собственную песнь. Все это, безусловно, составляет сильный аргумент феминизма. Я хочу, однако, не столько прославить здесь женщин, сколько отметить, что сам ТаНаХ не остается в плену у стереотипов, которые, казалось бы, были созданы им самим. И делается это не только весьма нестандартным содержанием этого рассказа, но и высказыванием явной иронии по отношению к этим стереотипам, которая достигается, в частности, стилистическими приемами, используемыми текстом ТаНаХа,. (Я буду использовать здесь отрывок из недавно вышедшей в свет книги Джуди Клицнер «Subversive Sequels in he Bible»)
Разумеется, уже само то, что Двора судит народ и ведет за собой воинов, разбивает стандартный образ женщины – хранительницы очага, стремящейся, прежде всего, к своему правителю-мужу (Берешит 3:16) и к деторождению («Дай мне детей, а если нет, я умираю» (Берешит 30:1), и многочисленные другие примеры). Но для того чтобы у нас не оставалось никаких сомнений, ТаНаХ подчеркивает, что и Двора сама предупреждает: «не твоей будет слава… в руки женщины предаст Господь Сисру». То есть, текст ТаНаХа признает, что история пошла по нестандартному пути. Но не только прямой текст указывает на это; слова и образы, которыми он пользуется, тоже оттеняют необычный характер происходящего, как бы нарочно отсылая нас к местам, создающим совсем иной образ и подчеркивая их противоположность. «Мать в Израиле» - называет себя Двора. Как разительно отличается образ матери – воительницы, женщины, о детях которой вообще ничего не говорится, с образами наших праматерей, страстно желавших материнства в обычном смысле слова! Можно пойти еще дальше и вспомнить, что Адам назвал Хаву «матерью всех живущих» (Берешит 4:20). «Мать», которой называет себя Двора, разбивает представление о женщине – матери, рожающей и воспитывающей детей. Бывает и другая «мать», видим мы, мать-воительница.
Как правило, мы считаем, что война – не женское дело; пророк Иеремияу говорит об этом вполне недвусмысленно: «Перестали сражаться могучие воины Бавельские, засели в крепостях… стали они подобны женщинам» (Иеремияу 51:30). Но Двора разбивает это представление.
Другой, также совершенно новый, женский образ в этой истории – это Яэль, убившая Сисеру. Здесь действие уже переходит в самое типичное, можно сказать, освященное ТаНаХом место обитания женщины – шатер. Сара, как мы знаем, сидит в шатре, когда к Аврааму приходят ангелы, и Раши, вслед за Берешит Раба, удовлетворенно замечает, что это свидетельствует о ее скромности. Джуди Клицнер отмечает, что Яэль не просто посягнула на защищенную женскую обитель, шатер, но, превратив его колышек в орудие убийства, сокрушила вместе с Сисерой и библейский стереотип.
Более того, говорит Джуди Клицнер, для того, чтобы сделать противопоставление Сары в шатре и Яэли более заметным, ТаНаХ употребляет те же самые слова, оттеняя их радикально отличное употребление. «В дни Яэли опустели дороги» (Шофтим 5:6), говорится в Песни Дворы, и ивритские слова, которыми это описывается, «хадлу орхот», отсылают нас к Саре, у которой «хадаль орах» - прекратилось обычное у женщин, [или путь женщин] (Берешит 18:11). Сочетание этих слов встречается во всем ТаНаХе только два раза, то есть в этих двух местах. «Опустели дороги» в Песни Дворы означает, по мнению Джуди Клицнер, «исчерпались обычные пути» - и таким образом, настало время нестандартных, неконвенциональных действий, и Яэль превращает символ материнства, шатер, в символ военной победы и, благодаря ей, спасения. Двора не пытается сделать незамеченной крайнюю необычность поведения Яэли и, воспевая ее, подчеркивает: «Более женщин в шатрах ты благословенна» (5:25). Берешит Раба поясняет: «Более, чем Сара, Ривка, Рахель и Леа» - потому что они рожали и растили детей, и поддерживали мир, но если бы не Яэль, все бы пропало.
Следует отметить, что если ТаНаХ, похоже, намеренно разбивает стереотипы, то Талмуд и мидраш не слишком к этому готовы. Как замечает Элиэзер Беркович в своей книге «Еврейские женщины во времени и в Торе» (которая тоже будет в обозримое время, с Божьей помощью, переведена на русский язык), «описание женщин в Торе принципиально отлично от того, что могло бы ожидаться на основе оценки их [в раввинистической литературе]». И действительно, Талмуд (Назир 23б, Санхедрин 105б и пр.), хоть и восхваляет Яэль, приписывает ей совсем другое, видимо, более «подходящее» привычному образу женщины действие: будто бы она не просто убила Сисеру, а сначала соблазнила его, побудила к половой связи, а уже потом, воспользовавшись его усталостью, убила его.
Мы видим, однако, что сам ТаНаХ не признает стереотипов; более того, когда возникает опасность их возникновения, он искусно и решительно их разбивает.