К оглавлению "Статьи к недельным главам Торы"

Комментарий к Торе
Недельный раздел "Вайеце"

Еврей – по матери или по рождению?

Мириам Китросски

В нашей главе Яаков встречает Рахель, влюбляется в нее и договаривается с ее отцом, что женится на ней – и, как мы знаем, Лаван, сопровождая свои действия ехидными фразами («в наших местах так не делается…», намек на то, что он более серьезно относится к первородству), подсовывает ему Лею, свою старшую дочь. В итоге Яаков оказывается женат на двух сестрах, к браку с одной из которых он стремился, а на другой он оказался женат благодаря хитрости Лавана. Лея, пытаясь компенсировать свое тяжелое положение нелюбимой жены, начинает лихорадочно рожать, причем вплоть до четвертого ребенка явно думает только о том, как завоевать если не любовь (ср. 29:32), так хотя бы внимание мужа, что отражается в именах, которые  она дает своим детям (33, 34). После четвертого ребенка Леа останавливается и в соревнование вступает, пока с помощью служанки, Рахель. Но и Леа не дремлет, тоже отдает Яакову служанку, и так, в марафоне соревнования, увенчавшегося еще к тому же прямым торгом с мандрагорами, жены и наложницы Яакова рожают Яакову 10 сыновей. Здесь повествование неожиданно меняет ритм, и после стихов, перечисляющих  энергичные целенаправленные действия («и зачала…, и родила…, и зачала…, и родила…» вдруг наступает некоторая пауза, и текст Торы сообщает нам уже совсем в другом тоне: «А потом родила дочь, и нарекла ей имя Дина». Ну что ж, может быть дело в том, что дочь – создание более тихое, спокойное. Но если заглянуть в перевод этого спокойного стиха на арамейский, именуемый «перевод Йонатана бен Узиэля», то у нас глаза на лоб вылезут!Вот что он пишет: «…посчитала Леа, что если родит сына, на долю Рахели останется меньше всех, меньше, чем у любой из служанок! – и тогда она поменялась с Рахелью плодами в утробах, и оказался Йосеф  в утробе Рахели, а Дина – в утробе Леи.» То есть, Леа, знавшая, что всего у Яакова будет 12 сыновей, прикинула, что если 10 уже родились (6 – у нее, и по 2 у каждой  из служанок), и сейчас она родит еще одного сына, то на долю Рахели останется максимум один сын, самое маленькое количество из всех. Леа, хоть и соревновалась с Рахелью, и завидовала ей, что Яаков Рахель любит, а ее, Лею, - нет, все-таки не могла смириться с такой горькой долей своей сестры. Она помнила, что в решающий момент Рахель уберегла ее от позора, рискуя собственным будущим: передала ей знаки, о которых они с Яаковом условились, опасаясь, что Лаван сделает то, что он как раз и сделал: подсунет Яакову Лею вместо Рахели. 

Что ж, поступок Леи милосерден, можно только восхититься ее благородством. Только где же это видано, чтобы беременные женщины менялись своими плодами? И пусть даже мы привыкли не понимать мидраш буквально, что же мы все-таки можем из него извлечь?

Оказывается, совсем не так мало. Действительно, Лея и Рахель едва ли могли обменяться плодами. Это и сейчас не очень распространено. Не очень, но все-таки бывает! В 20 веке уже появился термин «суррогатная мать» - женщина, которая берет себе «поносить» оплодотворенную яйцеклетку другой женщины, которая сама родить не может, вынашивает этот плод и, в конце концов, рожает.  В таком случае одна женщина является генетической матерью, а другая – фактически выносившей и родившей. Возникает, разумеется, вопрос, и в галахе, и в общей юриспруденции: кто же из них будет считаться матерью? И тут мы неожиданно находим ответ в таком, казалось бы, полностью невозможном, мидраше. Представим себе, что, как говорит нам мидраш, Леа и Рахель поменялись  плодами.  Все равно ведь Тора уверенно называет Йосефа сыном Рахели (ср. 35:24), а Дину – дочерью Леи (34:1). Значит, мать – та, которая родила, а не та, которая зачала.

Неужели же, - спросите вы, - мы учим галаху из такого престранного мидраша? Конечно, не совсем так, но, тем не менее, он помогает современным галахическим авторитетам в их поисках ответа. Приведем  здесь слова проф. Зеева Лева в его обзоре этой темы в сборнике «Эмек галаха» (часть 2, стр. 163-172, 1989):  «… приводят и некую опору из слов перевода Йонатана бен Узиэля к Берешит 30:21» Впрочем, дальше он пишет: «Но нельзя выводить галаху из агады…».  

Следует отметить, что, обсуждая вопрос о национальности ребенка, зачатого еврейкой и рожденного суррогатной матерью-нееврейкой, рав Шабтай Рапапорт приходит к поразительному выводу, что такой ребенок будет евреем, хотя матерью его будет считаться родившая его нееврейка!  Этот вывод основывается на Гемаре Йевамот 78, где говорится, что ребенок, родившийся у женщины, прошедшей гиюр во время беременности, будет гером, а не евреем от рождения, то есть, он станет гером благодаря окунанию в микве в утробе матери, а не потому, что он рожден матерью-еврейкой. Значит, национальность (вероисповедание) определяется зачатием, а материнство – родами. Этот парадоксальнейший вывод рав Рапапорт объясняет так: «...плод – это потенциальный человек, который становится актуальным человеком после рождения. Суть нашей веры – это завет между Богом и нами, который мы приняли на горе Синай, когда получили Тору, как обязательство для нас и наших потомков до конца дней. Следовательно, наша вера имеет и актуальное, и потенциальное значение – актуальное для нас и потенциальное для наших потомков... Во время зачатия завет и обетование вступают в силу, и, стало быть, ребенок родится евреем. Ребенок же, не зачатый еврейской женщиной, не может поэтому считаться евреем по рождению, только гером.

Отношение «мать-ребенок» не имеет смысла  в потенции, оно может быть только к актуальному ребенку. У потенциального ребенка еще нет матери. Поэтому отношение материнства определяется не зачатием, а рождением.» (Рав Шабтай Рапапорт, «Чей ребенок, чья религия?», Медицина и галаха)

http://www.daat.ac.il/daat/refua/ivf.htm

Вопросы эти совсем не тривиальны. Места в Талмуде, из которых выводятся эти решения, можно толковать неоднозначно. Поэтому рассказ из перевода Йонатана бен Узиэля о женщинах, поменявшихся плодами, становится совсем не лишним для окончательного решения.

Так мы видим, что иной раз самые неслыханные мидраши могут оказаться полезными в совсем других ситуациях. Едва ли наши мудрецы уж так уверенно предвидели, что появится возможность «меняться плодами», и вопрос, затронутый в переводе Йонатана бен Узиэля станет совершенно актуальным; скорее, они старались охватить очень широкий спектр вопросов, на случай, если некоторые из них в будущем станут релевантны.  Кошерность русалок, обсуждающаяся в Сифри (Шмини 4:7) и у Рамбана к Ваикра (11:10), пока как-то не пригодилась, поскольку  русалок вокруг не видно. Но вопрос о том, кто считается матерью, когда плод помещен в утробу другой женщины, волнует отнюдь не только  талмудистов.