7) Для того, кто знает Учение, но не исполняет законов его, было бы лучше, если бы он совсем не родился,   а застрял   бы   в последе.

(Там же).

8) Однажды, когда р. Шимон и р. Элазар сидели вместе, проходил мимо их Яаков бен Ахая. «Встанем пред ним», сказал один к другому «он человек грехобоязливый». «Встанем пред ним», сказал другой, «он человек просвещенный». «Как», сказал первый, «я говорю грехобоязливый, а ты считаешь нужным прибавить просвещенный»? Нет сомнения, что сказавший: «он грехобоязливый» был именно р. Элазар, так как р. Йоханаан приводит от его имени следующее изречение: Единственное,   что   существует   для Всесвятаго   в Его мире,   это богобоязнь, как сказано: (Второзак. 10:12). И так, Израиль, чего Превечный Бог твой требует от тебя, если не бояться Его. Еще в одном месте сказано: (Иов 28:28) Я говорил человеку: ведь страх Божий есть мудрость.

(Шабат 31^б. Ялкут отд. Экев ремез 855).

9) Во время существования храма, когда человек приносил всесожжение, то мог рассчитывать на возмездие за всесожжение, когда приносил хлебный дар — мог рассчитывать на возмездие за хлебный дар; но у кого смиренный ум, тот, все равно как бы приносил все исчисленные в Писании жертвы, как сказано: «Жертвы Богу — дух сокрушенный» (Псал. 51:19). Кроме того, и его молитвой не пренебрегают, как сказано: (там же): «Сердца разбитого и смиренного Ты не презираешь, Боже»!

(Санhедрин 43^б).

10) Р. Александри говорит: простой смертный стыдится употреблять разбитую посуду, но Всевышний всегда употребляет разбитую посуду, как сказано: (Пс. 147:3), «Врачующий разбитые сердца» (там же 34:19), «близок Бог к разбитым сердцам» (Там же 51:18) «сердца разбитого и смиренного, Боже, не презираешь».

(Левит Раба и Ялкут отд. 4. § 106)

11) Из чего мудрость сделала венец для своей головы, из того кротость сделала себе сандалии для своих ног. Мудрость,— ибо сказано: (Пс. 111:10); «Глава мудрости — страх Божий». Кротость, — ибо сказано: (Притчи Соломона 22:4) «По пятам кротости — страх Божий».

(Мидраш к Песне песней гл. I).

12) Бог создал мир для того только, чтобы боялись Его, как сказано: (Экл. 12:13) «И Бог сотворил, чтобы боялись Его».

(Тр. Шабат 31б).

13) Кто богобоязлив, того слова имеют у всех вес, как сказано: (Экл. 12:13) «Последнее слово: все слушаются того, кто Бога боится».

( Брахот 8).

14) Человек ученый, но не знающий страха Божия, подобен домоправителю, которому ключи от внутренних покоев переданы, а ключи от наружных не переданы. — Через какие же двери он войдет в дом?..

(Шабат 31^б).

15) Р. Янай восклицал: Жаль тех, которые, не имея жилища, делают к нему ворота.11

(Там же).

16) Спросили: Кто можёт рассчитывать на загробную жизнь? — Отвечали: Кроткий, смиренный, входящий нагнувшись и выходящий нагнувшись, занимающийся постоянно Учением и не вменяющий себе это в достоинство.

(Санhедрин 88^б).

17) Когда человека приводят к суду небесному, то спрашивают его: торговал ли ты честно? Имел ли ты определенные часы для изучения закона? Занимался ли ты продолжением рода? Уповал ли ты на помощь свыше? Упражнялся ли ты в светской науке? Умел ли ты делать выводы из одной вещи о другой? Но и при утвердительном ответе на эти вопросы, ему хорошо лишь в том случае, если страх Божий был его сокровищем, а если нет — то плохо. Суд небесный отнесется к нему подобно человеку, который сказал своему слуге: иди, занеси мне четверть пшеницы на чердак; тот пошел и занес ему. Когда же хозяин на вопрос свой смешал ли ты пшеницу с осьмушкой хомтин12? получил в ответ: нет, он сказал: уж лучше было бы, если - бы ты вовсе не заносил.

(Шабат 31^а).

18) Что значит: (Псал. 19:10). «страх Божий чист, пребывает во век»? Это значит, что человек, изучавший Мидраш, Галаху и Агаду,13 но не боящийся греха — все равно, как бы ничему не учился. Он подобен человеку, который сказал своему другу: У меня есть тысяча бочек хлеба, тысяча бочек деревянного масла и тысяча бочек вина. — Но есть ли у тебя кладовая? — спросил его тот. Если есть, то все исчисленное тобою твое, а если нет, то ничего не имеешь. На это намекает стих: (Исаия 33) «И настанет верное спокойствие времен твоих, изобилие спасения премудрости и ведения;   страх же Божий будет сокровищницей его».

(Исход раба гл. 30).

19) «Не состязайся со злыми, не завидуй нечестивым» (Притчи Соломона 24:19) — т.  е. не завидуй предмету, не имеющему будущности, как сказано: (Там же 23:18) «Ибо нет будущего у злого» Всесвятой так сказал: Если ты видишь, что свеча нечестивых горит долго, то не завидуй им, потому что она погаснет на том свете; как сказано: (там же); «Свет нечестивых потухнет». Что же должно служить предметом зависти? Страх Божий, т. е. предмет, который  может   совершенствоваться  и не прекращается  во  веки.

(Ялкут отд. 2, 112).

20) Человек не должен вести себя гордо пред Вездесущим, потому что гордящийся пред Ним будет посрамлен.

(Бамидбар раба 4).

21) Корень благочестия — страх Божий,   т.  е.   когда человек, почувствовав влечение к какому ни будь наслаждению,   отказывается от него, не из опасения наказания или из расчета  на возмездие в сем или будущем   мире,   а из страха не быть   твердым   в любви к Создателю, как сказано: (Второзак. 18:13) «Будь верен Превечному Богу твоему».

(Сефер Хассидим 12).

22) При богобоязни следует быть изобретательным, т. е. следует   придумывать  верные способы   к исправлению света и прославлению Неба; а слова богобоязненного человека, в конце концов, приобретают себе слушателей.

(Там же 13).

23) Нарочитая молчаливость — признак страха. Кто боится Бога, Который слышит его, видит его, знает его и проникает в душу его, и, вследствие этого, молчит в страхе пред Ним, тот обнаруживает сугубый страх; но кто, зазнавшись, возвышает голос свой, тот вредит своей богобоязни забывая пред кем он стоит. Он подобен слепому, стоящему пред царем; не видя, кто пред ним, он предается многословию и никого не боится. Кто из страха молчит, тот не скоро согрешит.

(Там же 36).

24) Что такое чистый страх Божий без всякой примеси? Это, — когда человеку представляется возможность согрешить неведомо от людей, которых он обыкновенно стыдится, и он не согрешает единственно из страха пред Богом. Это-то и есть корень богобоязни.

(Там же 37).

25) Бойтесь Превечнаго, Бога отцов ваших, и служите Ему из любви, ибо страх ведет к стремлению избегать греха, а любовь — к усердному исполнению заповедей Божиих.

(Завещание Маймонида).

26) «Кто есть человек, боящийся Превечного, ему укажет Он путь, который избрать» и т. д.
(Пс. 25:12) Ибо, по истине, богобоязнь есть самое главное; она заключает в себе все заповеди, которые мы исполняем словом, мыслью и делом, посредством которых человек достигает той высокой степени, ради которой он собственно и создан; так как он не создан ни для приобретения богатства, которое останется другим, ни для сооружения зданий, которыми будут пользоваться чужие, между тем как он сам будет под землей, ни для наслаждения различными яствами и питиями, которые питают плоть, и следовательно увеличивает число червей, и которые вредят, если употребляются неумеренно, ни для смеха, пьянства и глупостей, а исключительно для служения своему Создателю. Человек разумный поймет, что дни его жизни малочисленны, что он не знает своего рокового часа, и что в руках его Создателя принять к себе его душу, когда пожелает. Поэтому он должен бояться Создателя от всего сердца, от всей души, ибо земля полна Его величия; и когда человек боится Бога, то он бросает свою гордость и вспоминает в молодости о грядущей старости, во дни величия — дни унижения, во дни радости — дни печали, в день его венчания — день посрамления его, в дни благополучия — дни скорби, во дни богатства — дни напасти, во дни славы — дни поражения, — и тогда он раскаивается во всех своих поступках и прегрешениях.

(Швилей-Эмуна 7, 21).

27) Сущность всякого страха состоит в том, что душа отступает назад, собирает вокруг себя свои силы и делает соображения о предмете, поразившем ее страхом своим. Эти соображения могут быть двоякого рода: она соображает или вред, грозящий ей от поразившего ее предмета, и тогда она трепещет пред приближающейся к ней опасности, или же — величие, громадные достоинства предмета, и тогда страх есть сознание своей ничтожности в сравнении с колоссальным предметом, хотя от последнего нельзя ожидать никакого вреда и ей собственно нечего бояться его. Когда человек исполняет заповедь из страха первого рода, т. е. из страха наказания или расчета на возмездие, тогда он на языке наших учителей называется, «служащим (Богу) из страха сомнительного достоинства».

(р. Й. Альбо, Икарим, ст. 3 гл. 31).

28) Но человек, исполняющий заповеди из благоговения пред Богом, из любви и покорности к Нему, называется у наших учителей   «занимающимся  учением ради учения»,   т. е. он исполняет законы, не имея в виду ни наказания, ни награды, но, представляя себе величие Бога и Его могущество, покоряется воле Его. Этот то страх второго рода и есть настоящий страх Божий, каким прославлялся праотец Авраам, которому было сказано: (Бытие 22) «теперь Я знаю, что ты боишься Бога». Этот страх есть высшая степень, которой человек может достигнуть посредством занятий св. учением. Ибо когда человек, путем нравственного усовершенствования, возвышается до сознания того, что Господь наблюдает за всеми его тайными помышлениями и открытыми поступками, когда он возвышается до сознания своей ничтожности, слабости своего ума и до сознания могущественного величия и совершенства Божия, тогда им овладевает великий страх и благоговение, он стыдится не исполнять заповедей Божиих, не повиноваться Его воле, точно так, как мы стыдимся совершить проступок в присутствии человека честного, умного, всеми уважаемого, из одного чувства благоговения пред ним, хотя бы не предвиделось от этого никакого вреда. Этот вид страха, самый высокий по своему достоинству, врожден человеческому уму, так как всякому предмету свойственно влечение к другому предмету, который, будучи с ним однороден превосходит его достоинствами. Как человек чувствует потребность исполнять желания другого человека, который совершеннее его, и оказывать ему услуги с искренним радушием, без всяких корыстных видов, точно так человеческий ум стремится к исполнению воли Божьей. Это ему врождено.

(Там же гл. 32).

29) Предмет, сообщающий исполнению закона совершенство и помогающий ему достигать желаемой цели — это восторженность, которая придает совершаемому делу полноту и законченность, так что одно и то же дело, когда оно совершается с радостью и с охотой, считается достойным, но будучи совершаемо неохотно и вяло считается недостойным. Подобным образом говорит Аристотель во второй статье своей «Этики», что когда человек совершает благое дело с радостью то это называется добродетелью, а если он делает его неохотно, то оно становится делом недостойным. И мы также находим, что св. писание обещает вознаграждение за радушное подаяние милостыни, ибо сказано: (Втор. 15:10.) «Дай ему, и когда будешь давать ему, не должно скорбеть сердце твое, ибо за то благословит тебя Превечный, Бог твой». Стало-быть, благословение Божие обусловливается не самым даяньем, но радушием, сопровождающим его. Сказанное еще более выясняется следующим путем. Нет сомнения, что делом самым важным и самым великим, заслуживающим человеку награды свыше в случае его исполнения и наказания в случае нерадения о нем, по смыслу учения, по понятиям абсолютной правды и по всеобщему признанию, следует считать служение Богу; а между тем в св. писании при определении великого наказания, постигающего того, кто не служит Богу, говорится: (там же 47, 28) «За то, что ты не служил Превечному Богу твоему с весельем  и радостью сердца при изобилии всего, будешь служить врагу твоему и т. д.» Стало быть, наказание не обусловливается неслужением вообще, но неслужением с радостью.

(Там же гл. 33).

30) Точно также, когда душа боится того, чего ей следует бояться, то она находится в совершенно нормальном состоянии, и по мере того, как возвышается и совершенствуется, она все более и более чувствует величие Божие и все более и более страшится не исполнять Его повелений. А когда человек чувствует себя на такой степени благоговения пред Богом, он должен весьма радоваться этому, потому что это признак нормального состояния его души и ее совершенства. Эту мысль выражает и Давид словами: (Псал. 100:2.) «Служите Превечному с радостью». Но, чтобы не подумали, что богослужение может быть совершаемо с весельем легкомысленным, будничным, псалмопевец говорит в другом месте: (Там же 2:11) «Служите Превечному со страхом и радуйтесь в благоговении», т. е. само богослужение должно быть совершаемо со страхом и благоговением, происходящим от постижения душой бесконечной разницы, существующей между ее собственным ничтожеством и величайшим совершенством Всевышнего; но оно должно сопровождаться и радостью самодовольства, проистекающего от сознания человека, что его душа благоговеет пред тем грозным величием, которое должно внушать страх, и такая радость будет свидетельствовать о высокой степени совершенства человека. И эта-то ощущаемая радость сообщает служению полноту, — что и следует из слов: и радуйтесь с благоговением, т. е. радость есть необходимая принадлежность богослужения, придающая ему совершенство и законченность.

(Там   же).

31) Страх в настоящем смысле можно чувствовать только пред явлением, которое может случиться, но может и не случиться; в отношении же к явлению необходимому или непредотвратимому более уместны огорчение и скорбь, нежели боязнь. Так, мы не боимся старости,   естественной   смерти,   заката   солнца   или  его  восхода, хотя бы это могло причинить нам какой-нибудь вред, но огорчаемся этим или грустим. А так как существование всех предметов, каковы бы они ни были, есть необходимое следствие причин, вызвавших их, то поэтому боящийся какого ни будь явления обнаруживает непонимание его причин или отсутствие убеждения в том, что таковые существуют, вследствие чего он считает данное явление не необходимым, а случайным, между тем на деле это вовсе не так. Потому что как наводнение поля или разрушение избы течением реки есть необходимое следствие этого течения, точно так само течение, в свою очередь, есть необходимое следствие причин, предшествовавших ему, и вся разница только в том, что следствия данного явления известны и видимы для всех, между тем как его причины скрыты, большею частью, от простых глаз. Но человек сведущий, внимательно вникающий в причины явлений, никаким образом не станет бояться последних, а будет только грустить и огорчаться невозможностью избежать их. По правде сказать, этот закон и принят за непреложный всеми теми, которые утверждают, что сама вселенная есть естество первичное, как неизбежное следствие существования самого Бога; и по этой же причине все греческие философы, в их закоснелости, не боялись никакого несчастия, предвещаемого религиозным учением или астрологическими приметами, а только досадовали и огорчались естественным злом, принимаемым ими за неизбежное и необходимое.

(Акедат Ицхак, гл. 92).

32) Но это скверная болезнь. Ибо самое Св. Учение поставило началом своим богобоязнь, говоря: «В начале создал Бог небо и землю», т. е. Он создал их сызнова, после того, как они не существовали, из чего следует, что как мир был прежде только возможностью, точно так и дальнейшее существование его, как и его составных частей, есть только возможность и оно зависит от воли Создателя, которая может продолжать. его в настоящем виде или нет, как это объясняется фактом всех совершившихся чудес. А так как по смыслу этой религиозной истины, все явления суть только возможные, как следствия причин, которые могут быть и не быть, то таким образом относительно всех явлений, даже самых невероятных, допускается боязнь и страх. И только по этой причине, а не по какой-либо другой, страх Божий завещается Учением, как закон и разумный совет, словами: (Втор. 6:13) «Превечного Бога твоего бойся», потому что чувство страха пред злом и несчастием   создано Богом именно для того, чтобы Его боялись. Тоже самое говорит псалмопевец (Пс. 33:6,7,8,9) «Словом Божьим созданы небеса... Он взгромоздил, как стену, воды морские... Бойтесь Превечного все земли, трепещите пред Ним все жители мира; ибо Он сказал, - и сбылось, Он повелел и стало», т. е. страх пред Богом есть продукт того, что он создал свет Своим желанием и ход естества есть продукт его желания. Тоже самое говорит Иеремия: (5:22) «Меня ли не будете бояться, говорит Превечный, предо мною ли трепетать не будете, когда Я поставил песчинку пределом моря и т. д.» т. е. в Его руках и дальнейшее существование этого предела и прекращение его. Таким образом страх есть необходимость в отношении к Нему, как к Господину, от Которого зависят добро и зло, как и сказано в
стихе: (Втор. 32:39) «Видите ныне, что это Я, Я — и нет Бога кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю и т. д.» Теперь, если восстановляя против себя Бога своими злодеяниями, человек уже не может рассчитывать на прощение, то для него опять все становится необходимостью и он опять изъят из страха, так как зло для него неизбежно; поэтому установил Бог прощение и очищение, при которых явления опять становятся возможными и страх опять получает свое место.

(Там же).

33) Страх Божий из страха наказания не особенно дорог Вездесущему, потому что человек, имеющий такой страх, подобен ребенку, боящемуся плетки в руках отца или учителя, которые могут наказать его. И так, человек, служащий Господу из опасения наказания, не служит Ему вовсе; а нужно, чтобы человек служил Ему, страшась самого греха, его гнусности и чтобы он боялся делать что ни будь против воли Бога, потому что должно служить Ему, любить Его и исполнять все Его заповеди из благоговения к Его величию. Такая боязнь есть страх из любви, подобно тому, как верный друг боится преступить волю своего любимого друга, не во избежание наказания, а потому что любит своего друга и не хочет огорчить его чем ни будь.

(Мишват Хахамим 8).

34) Из понятия о страхе Божием следует, чтобы человек произносил имя Бога не иначе, как с сердечным трепетом и по принудительной необходимости, как мы читаем в Тмура: Предостережение понапрасну произносящему имя Неба следует из стиха: (Втор. 6;13) «Превечного, Бога твоего, бойся». А если человек слышит, как другой нечаянно упоминает имя   Бога  понапрасну, то должен предостеречь его, чтобы он в другой раз этого не делал. А произнесением имени Бога понапрасну называется, если человек, на каком бы то ни было языке, упоминает имя Бога в ненужной клятве, к которой он не приведен судом, в ложной присяге вообще, в проклятии, пустом разговоре или в ненужной молитвенной формуле.

(Сефер Харедим, 1).

11 Т. е. жаль тех,   которые, не будучи проникнуты страхом Божиим, занимаются науками.

12 Род соляной земли или песку,   предохраняющий хлеб от гниения.

13  Гомилетическая, юридическая и легендарная часть учения.