МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр
К оглавлению книги З.Султановича "Живая связь"
ПУТЬ К ОСВОБОЖДЕНИЮ
1.Кризис существования еврейства и вопрос о необходимости быть евреем заставил задуматься о том, является ли нынешнее существование единственно возможным. Это привело к возникновению национального еврейского течения, провозгласившего принцип полноценного национального существования (преданность своему языку, календарю, праздникам, субботе, своей культуре и культурной традиции), который возвращает еврея в центр деятельности и ответственности за общество, за социальный, экономический и научный прогресс в нем. Практическая деятельность вокруг этой идеи включает в себя начало возвращения в Эрец Исраэль, строительство в этой стране новых поселений, городов и какое-то, пусть даже туманное, стремление к политическому автономному выражению.
Первыми провозвестниками этого движения были раввины. Некоторые из них даже не были знакомы друг с другом.
Почти в одно и то же время эти идеи появляются у ашкеназского раввина Калишера и у лидера сефард-ской общины на Балканах раввина Алкалая. Раввины Гутмахер (Германия), Фридландер (Польша) и др. посылали письма во все центры еврейских общин, призывая к алие174.
Третья книга трилогии рава Калишера "Дришат Цион" была посвящена планам заселения Эрец Исраэль. Как раввин он занимался проблемами, связанными с построением Храма и возвращением еврейского ритуала. Его нельзя назвать сионистом только потому, что тогда еще не было такого термина.
С другой стороны, одним из провозвестников событий считается немецкий еврей, порвавший с традицией, "дедушка" европейского социализма, учитель К. Маркса, Моисей Гесс, который, будучи уже в преклонном возрасте, в книге "Рим и Иерусалим" выразил надежду на то, что с евреями, может статься, произойдет такое же чудо, как произошло с завоеванной и разделенной Италией, сумевшей объединиться и добиться своей политической и национальной независимости. Он, здравомыслящий еврей, исходя из опыта нового времени, единственный из всех мыслителей Европы, занятых решением социальных и научных проблем175, предвидел не только распады империй, национально-освободительную борьбу и ее победу, но и огромную роль национализма.
Понимание необходимости существования еврейского народа привело многих свободных евреев вновь в лоно еврейства. И вернулись они не по воле своей, не потому, что они этого захотели, а потому что объективно (либо интеллектуально, либо через собственный опыт) осознали необходимость возвращения.
2.
Практическая деятельность в Эрец Исраэль начинается в первой трети XIX века. Первопроходцы, ученики Виленского гаона, приезжают в Цфат, но затем некоторые из них переселяются в Иерусалим.
Приехав в Святую Землю и не найдя достаточно компетентного учителя иврита, но понимая, что невозможно правильно читать и толковать Тору, не зная досконально грамматику, они привезли его из Вильно.
В Хевроне, где прежде была сравнительно большая сефардская еврейская община, основывается и хасид-ская. Растет еврейское население Иерусалима и в середине XIX века оно достигает абсолютного большинства.
Предводители хасидизма селятся в Тверии, в Иерусалиме и в Хевроне. Среди них ученики ученика Баал Шем Това, рабби Дов Бера из Межеричей, рабби Менахем Мендель из Витебска, рабби Авраhам из Калиска и др.
И именно ортодоксальные евреи в Эрец Исраэль - символ прогресса! Какой парадокс: в Европе ортодоксальные евреи воюют с любым новшеством, а здесь - они основывают в Иерусалиме больницу, строят новые кварталы вне стен старого города, открывают первую типографию в Цфате. Они делают свое дело и ожидают избавления. Первые поселения назывались "старый ишув". Им все давалось сравнительно легко. Эрец Исраэль была частью захолустной, огромной по своим масштабам, очень неорганизованной Турецкой империи, в которой проходило все: взятки, бакшиш, связи и т.д. Препятствия появились лишь тогда, когда начали вмешиваться представители неортодоксального еврейства. К примеру, представители французского еврейского общества "Альянс" открыли в Иерусалиме первую школу с ограниченным числом мест для еврейских учеников.
3.
После погромов 1882 года в южных губерниях России (в Херсонской, Одесской и др.) зарождается еврейское национальное движение. Единственное национальное движение, в котором присутствует еврейский набор ценностей - это сионизм. Он имеет свою идеологическую основу, связанную со многими аспектами культуры, истории, религии и духовной жизни, но не менее того он связан и с социальными и экономическими аспектами.
Чтобы создать еврейское национальное движение, требовалось оценить и описать положение еврейского народа, осмыслить всю проблематику этого положения, и предложить пути для разрешения ситуации. Идеология в данном случае предшествовала самому движению, тогда как обычно бывает наоборот (на основе возникшего спонтанно, интуитивно движения вырабатывается идеология).
Интегральной частью каждого из идейных сионистских течений было возвращение еврейского народа на свою землю и возрождение государственности.
В 1884 году была основана всероссийская организация "Ховевей Цион", члены которой называют себя также бней-Моше, в честь филантропа Моше Монтефиоре. В год основания движения Монтефиоре исполнилось сто лет. Организация рассчитывала получить от него некоторые денежные дотации, но к сожалению, он в скором времени умер, не успев выполнить обещания.
"Ховевей Цион" занималась покупкой земель и основанием поселений. В ту пору эта организация еще не была всемирной, и многие евреи на западе не слышали о ней.
На рубеже XIX-XX веков в еврейской среде России между существовавшими там течениями происходила некая диффузия. И если в середине XIX века переход осуществлялся из ортодоксальной традиционной общины в либеральную, то к концу XIX века картина меняется. С появлением довольно массового национального движения "Ховевей Цион" в него входят и представители либерального движения, которые, видя европейский антисемитизм, отказываются от универсального интернационального идеала либерализма и приходят к мысли, что еврейскому народу надо искать спасение в национальном определении: политическом, географическом и экономическом, чтобы иметь право на жизнь.
Мысль делает скачок от уровня индивидуума, на котором прежде находилось либеральное движение ("я - человек и он - человек, и мы можем найти общий язык"), на уровень национальной единицы (любой конкретный человек - часть какого-то народа, какой-то культуры, и он не может абстрагироваться от этого). Этот скачок в мышлении очень важен. Отчаявшиеся либералы не перестают быть либералами на деле. Они хотят хорошего мира, либеральных ценностей, нормализации жизни, но при этом осознают, что, хотя на уровне индивидуума их цели частично осуществимы, этого недостаточно. Достижение их в полной мере возможно лишь на уровне национальных единиц.
Таким образом, осознав себя не только на абстрактном уровне человеческого индивидуума, но и на уровне принадлежности к нации, и поняв, что прежде определяли себя в неправильных категориях чужой культуры, либералы начали искать свои национальные корни. Но теперь их поиски обращены к еврейству: к национальной связи с той территорией, на которой выкристаллизовалось еврейское самосознание, к возрождению языка и т.п.
На сотрудничество с ними идут представители ортодоксальной традиционной общины, часть из которых понимает, что, если открылись возможности для реализации извечной мечты национального возрождения и возвращения, чего не было в прежние века, то этим необходимо воспользоваться. Надо сделать еще один шаг в еврейской жизни, т.к. преданность еврейской традиции включает в себя не только ожидание спасения, но и реализацию его. И тогда воплощение мечты обращается в заповедь. Но не дай Б-г, если этот шаг преждевременный, тогда это лжемессианство, а, следовательно, восстание против провидения Вс-вышнего. Решение на теологическом уровне очень прочно связано с анализом действительности.
На момент организации всероссийского движения "Ховевей Цион" в его правление входило три раввина: глава Воложинской ешивы (самой значительной в Восточной Европе, а, может быть, и во всем еврейском мире того времени) рабби Нафтали Цви Йегуда Берлин, раввин Могилеве? из Белостока, одной из самых крупных восточноевропейских общин, и раввин Мор-дехай Элиасберг из латвийского города Боуска, также глава значительной общины, остальные же, такие как доктор Лео Пинскер, который до 1882 года стоял во главе российского комитета по распространению образования и просвещения среди евреев (это была самая ассимиляционная организация), и писатель Лилиенблюм даже не придерживались еврейской традиции. Инициатором этого движения был доктор Пинскер.
И, хотя в традиционной общине темы возрождения и возвращения были проработаны, инициатива исходила от людей нового времени. Еврейская община не проявляла инициативы - никакой инициативы в течение 1500 лет! Ее проявляли либо погромщики, либо те, кто изгонял евреев, либо короли, которые дарили евреям привилегии и призывали их на свои земли. Евреи в галуте, в рассеянии, в изгнании были пассивными. Это стало почти свойством их характера. И только те, кто выходил из общины, чтобы улучшить свое существование, уже этим проявлял инициативу. Но при этом они, как правило, не проявляли инициативы в организации новых движений.
Доктор Пинскер организует "Ховевей Цион", а позже доктор Теодор Герцль закладывает основы сионистского движения.
4.
О личности Герцля мы знаем из нескольких источников. Он прожил всего 44 года (1860-1904) и оставил после себя довольно подробный дневник и обширную переписку. Сохранились воспоминания тех, с кем он работал.
Теодор Герцль вырос в состоятельной еврейской семье. Отец его был коммерсантом. Дедушка со стороны отца был сефардом, выходцем из общины рабби Алкалая, одного из провозвестников сионизма. Семья сначала жила в Будапеште, и пока дед был жив мальчик получал более или менее традиционное воспитание. В три года его послали учиться в хедер, а когда дедушка умер, Теодора отдали в обычную школу.
В юношеские годы он учился в коммерческом училище, но перспектива практической деятельности, которую прочили ему родители, его не прельщала. Под влиянием отца он, все же, заканчивает юридический факультет Венского университета, получает степень доктора юридических наук_ и... никогда этим не занимается. Уже студентом Герцль сочиняет короткие рассказы, публикуется в газетах, пишет небольшие театральные пьесы.
Первый по-настоящему еврейский опыт он получил в Венском университете, когда ему отказали в приеме в студенческий союз. Но когда его - уже известного писателя - пригласили в этот союз, он гордо отказался.
В то время Герцль по-настоящему задумывается о судьбе еврейского народа. У молодого студента (а было ему в ту пору 18 или 19 лет) появляется мысль, которая свидетельствует не только об оригинальности и некоторой эксцентричности его характера, но и об огромной самоуверенности. Он пишет письмо римскому папе, предлагая сделку: "Я готов привести всех евреев Европы в церковь и окрестить, если вы со своей стороны будете готовы отменить антисемитизм."
Естественно, никакого ответа на это письмо он не получил, а через некоторое время и от самой мысли отказался. Да, у этого студента были поистине грандиозные планы, и он решал вопрос "как жить?" не на личном уровне, а на уровне народа и всего человечества.
После окончания университета в 1894 году самая крупная венская газета посылает его корреспондентом в Париж. Будучи человеком очень одаренным, великолепно образованным он прекрасно справляется с этой задачей и профессионально освещает вопросы политики и экономики...
Хотя сам Герцль не пишет в своих дневниках, какое впечатление на него произвело разразившееся тогда во Франции "дело Дрейфуса", и нет свидетельств прямой связи между этим "делом" и его новыми воззрениями, но почти все биографы Герцля считают, что не только сам судебный процесс, не только то, что было в зале суда, но и то, что происходило на улицах, очень повлияло на него. Перед Герцлем, как и перед каждым достаточно чувствительным и глубокомыслящим человеком, предстала вся трагедия либерального движения, трагедия того, что называлось "эмансипацией" (равноправием) евреев. И это, несмотря на то, что евреи в некоторых государствах Европы, получив полное, или почти полное равноправие (в основном после 60-х годов XIX века), успели просочиться в различные слои общества, во все государственные отрасли, за исключением политики и армии (традиционного ядра национального существования). И, вот, еврей стал офицером. Капитан Дрейфус работал в Генеральном штабе французской армии. За день до ареста его фотографиями можно было оклеить все движение за эмансипацию: "Видите, чего можно достичь, когда идешь правильным путем, когда ты предан Родине и не подчеркиваешь своего еврейского происхождения!. .." Но ничто не может спасти еврея от его еврейства и от антисемитизма - ни то, что он был офицером, ни то, что служил в Генеральном штабе. Если его в чем-то заподозрили - неважно, был ли он виновен - это приписывали, прежде всего, его еврейскому происхождению. И ничему другому!
Отдельные представители интеллигенции, в том числе писатель Эмиль Золя, поддерживали Дрейфуса. Однако надо было обладать таким великим провидением, каким обладал Теодор Герцль, чтобы разглядеть в происходящем не суд над офицером генерального штаба, несправедливо обвиненного в предательстве (это проблема французского общества и французской политики), а символ грядущего. Это была массированная демонстрация французского антисемитизма. Когда было решено лишить капитана Дрейфуса звания, публично переломив шпагу, и сослать в пожизненное заключение, народ не кричал: "Предатель!" или "Свинья!" - он кричал: "Смерть еврею Дрейфусу!" С какой животной радостью почти вся французская пресса, общественное мнение, народ, массы сбросили с себя оковы гуманизма и демократизма и смогли в лицо, напрямую, сказать еврею:
- Вот, - мол, - мы это знали. Мы это предчувствовали - и пожалуйста!
Через сравнительно короткое время, в 1896 году, Герцль публикует свою брошюру "Юденштаат" - "Еврейское государство" (на немецком языке). Осознав проблему он берет быка за рога и выдвигает следующий план. Во-первых, нужно свое, еврейское, государство. Он пишет о том, как это государство образовать, какая в этом государстве будет конституция, и т.д. В первом издании "Юденштаат" еще не упоминается Эрец Исраэль: должно быть государство, но где - об этом не сказано. Второе издание (на идиш) выходит в Польше. В нем уже появляется Эрец Исраэль. Герцль понимает, что невозможно создать национальный очаг без глубокой связи с еврейской национальной традицией и национальной культурой, и он начинает вспоминать то, чему его учили в хедере.
Несколькими годами позже, в 1897 году, в Базеле, он созывает Всемирный сионистский конгресс, сняв для этого знаменитый зал базельского казино. (И с тех пор некоторые считают, что сионизм - это не больше, чем игра, со своими шансами на выигрыш и проигрыш). В конгрессе принимают участие представители существующих еврейских организаций, евреи с именем, весом и положением из разных общин. Там создается Базельская программа, ставшая впоследствии основой сионистского движения.
Для реализации сионистской мечты необходимо было умножить количество членов сионистской организации в еврейских общинах, найти политических союзников среди евреев и неевреев, а также среди правителей нееврейских государств. С этой целью Герцль начинает свои странствия по Европе и даже по Азии. Поначалу он считал, что прежде всего его идею поддержат раввины или, во всяком случае, представители ортодоксальных религиозных еврейских общин. Но этого не произошло. Обычно в традиционных общинах Герцля принимали за человека странного - вдруг его идеи приведут к еще одной трагедии, разобьют еще одну иллюзию?... Поэтому и отношение к нему было подозрительным.
Когда к раввину Петербурга рабби Ицхаку Блазеру обратились с предложением поддержать национально-освободительное движение, он сказал:
- Я вот все сижу и думаю, что же это за движение такое? Является ли это признаком грядущего изменения, которое в еврейской традиции называется хевлей Мошиах,176 либо это уже иквот Машиах177? Если это - начало избавления, - сказал он, - я готов дегтем мазать колеса повозки, на которой мы поедем. И не нужно сажать меня наверх. Но если это только страдания, я не хочу в этом участвовать.
Некоторые раввины его поддержали, другие, с основном в Западной Европе, не желая сотрудничества, от него отвернулись. И тогда в дневнике Герцля появилась запись: "Когда я был мальчиком четырех лет, учитель в хедере преподавал нам рассказ об Исходе из Египта. И меня выгнали из класса за то, что я недостаточно знал урок. Сейчас, я подозреваю, что некоторые раввины выгнали бы меня из класса за то, что я слишком хорошо усвоил этот урок." Но и сегодня разногласие в оценке происходящего существует.
Герцль принципиально обновляет национальную идею, которая, казалось бы, уже существует в России с 1884 года. По его замыслу, исход из Египта должен стать моделью для исхода евреев из стран рассеяния и основания еврейского государства.
Во главу угла было поставлено достижение прежде всего политических целей на международной арене, а не только практических (построение поселений, алия и т.п.).
Основные усилия нового движения - политического сионизма - были направлены на достижение политического статуса еврейского народа в Эрец Исраэль любыми средствами: путем политических союзов (если это возможно) или даже... путем политических взяток.
Рассчитывать на поддержку своей инициативы со стороны европейских государств, их правителей и общественного мнения Герцль не мог, хотя и неоднократно обращался к ним как представитель созданной им сионистской организации. К нему не относились как к равному, и ему ничего не оставалось, как самому предпринимать конкретные шаги по созданию базы для объединения народа.
Доктор Герцль ездил в Турцию к султану и, зная о чрезвычайно тяжелом экономическом положении турецкого двора, обещал денежную помощь, взамен предоставления еврейскому народу государственности или, пусть даже не полной, но автономии, а самое главное - политических прав.
Он идет тем же путем нормализации и эмансипации, но на уровне национального существования.
Продолжение