Павел Гольдштейн.
К оглавлению
МИР СУДИТСЯ ДОБРОМЖИВОЕ ЧУВСТВО ВЫСШЕГО БЫТИЯ
Все произойдет когда-нибудь в свое время, а пока во всех краях земли, что ни день, что ни час, на каждом шагу вздор несусветный, декларации, резолюции, постановления, параграфы, номера, нелепица, бредни и уж слишком много хитрых и тщеславных, прожорливых и кровожадных ползает, бегает, плавает и летает. И этакое, видимое сквозь поверхность мира, состояние явственно душе говорит, что все это неспроста и что, плавая во времени, держимся мы исключительно только добротой Господней, ибо „глупость человека извращает путь его, а сердце его негодует на Господа".1
В Книге Иова сказано, что „человек полагает предел тьме и тщательно разыскивает камень во мраке ив тени смертной. Вырывают рудокопный колодезь в местах, забытых ногою, спускаются вниз, висят и зыблются вдали от людей. Земля, на которой вырастает хлеб, внутри изрыта, как бы огнем. Камни ее - место сапфира, и в ней песчинка золота. На гранит налагает человек руку свою, с корнем опрокидывает горы. В скалах просекает каналы и все драгоценное видит его глаз. Останавливает течение потоков и сокровенное выносит на свет".2
Тот, кто ценит выше всего ясность понятий, задумается над этой глубоко знаменательной чертой. Нет ничего хуже как сокровенное выносить на свет. Тут уж человек теряет святое чувство Любви, связывающее его с Создателем. Как знать, быть может фантазия, вожделенная для глаз и прелестная для воображения и есть та наихудшая часть первородного греха, которая, чем дальше род человеческий идет по жизни, тем более трудной делает ее для него. Сокровенное, недоступное пониманию толпы, выносится на свет, обнажается.
,,Но где премудрость обретается? И где место разума?.. Бездна говорит: "не во мне она", и море говорит: "не у меня". Не дается она за золото и не приобретается она за вес серебра... Откуда же исходит премудрость? И где место разума? Бог знает путь ее, и Он ведает место ее. Ибо Он прозирает до концов земли и видит под всем небом. Когда Он ветру полагал вес и располагал воду по мере, когда назначал устав дождю и путь для молнии громоносной, тогда Он видел ее и явил ее, и еще испытал ее, и сказал человеку: „вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла - разум."3
Но неужели людское ослепление так неизбежно, и истина так фатально от людей скрыта? Что же, в самом деле, означает это состояние оторванности от Творца своего? „Забыть Бога, значит забыть самого себя", - говорил Иегуда Галеви. „Нельзя, - говорил он, - жить, не чувствуя Его как источник жизни, света и счастья". Или быть может слова из Исайя о том, что приближается утро, но еще ночь имеют особо расширительное значение в том смысле, что сама атмосфера ночи горячит и воспламеняет людское воображение до экстаза, или точнее говоря - до умоисступления.4
В Талмуде сказано: „Люди же Содома были злы и весьма грешны пред Господом" (Быт. 13; 13): „злы" - друг с другом; „грешны" - преданы разврату; „пред Господом" - указывается на осквернение Имени; „весьма" - они грешат умышленно."5
Поистине, что-то очень знакомое нам из современной действительности. Это Содом несколько иного свойства, но не менее опасный, ибо осквернение Имени проявляется в наше время еще сильнее и явственнее. Где-то в первый роковой и страшный момент еще могла проявиться растерянность, испуг. „Когда наступил вечер, Адам увидел, что в мире темнеет, и что солнце заходит на западе, он сказал: „увы, мне, за мой грех Господь посылает тьму на мир", - он не знал, что таков порядок мира. Наутро, когда он увидел, что мир освещается, и солнце - на востоке, он возрадовался великой радостью"6. Увы, торжественный момент, возвещающий утром милость Его и истину Его, мало кем теперь замечаем. Обстановка времени работает над формировкой иных характеров. Немало было употреблено усилий на то, чтобы грубыми мазками искусственных красок, вместо подлинных красок Божественной природы, при помощи искусственного освещения представить иллюзию истины. Замочные скважины и дверные щели мира приобрели куда более широкое значение, чем сердце человеческое - корень и основа духовной жизни человека и главное средство его сближения со Всевышним. По каким-то благодетельным инстинктам, в минуты ужаса и отчаяния заставляющим всех затаить на секунду дыхание, люди никак не могут решить, правду ли или ложь созерцали они через замочные скважины и дверные щели мира. Жизнь идет, происходит движение, техника идет вперед, но духовные начала от века неизменны. Создатель вложил в нашу грудь чувство, потрясающее с непобедимой мощью все наше существо. Чувство это являет собою священную тайну небесной любви. Благо тому, в чье сердце вливает радость и силы такая любовь! Однако же робость и малодушие ослепили сердца людей. Фантазия, вожделенная для глаз и прелестная для воображения, неслышной поступью, на мягких лапах своих обольщений пробралась в мир людской. Она схватила души, протянула щупальца к горлу каждого человека.
Благочестивые люди, пребывая меж заблуждений чужих, всей чистотой сердца своего протестуют против извращения красоты и истины Божьей. Им видится Красота такою, какова она есть, какой она была в седьмой день творения, когда в просторах ликующего неба вдохновенно взирал на нее Творец.
Без участия сердца жить нельзя. Ничему не удивляться есть, разумеется, признак глупости, а не ума. Несмотря на язвительный сарказм людей, лишенных страха Божьего и любви к Богу, такие люди не властны над своей волей. В силу безысходности своего душевного состояния, в котором, как им кажется, терять по существу нечего, эти жалкие и искалеченные существа легко порабощаются более сильной преступной волей. Но никакая ложь, нагроможденная с целью выбраться из уличающего ее положения, не в состоянии ни сгладить, ни затуманить истину Любви, озаренную и пронизанную особенным светом. Только эта Любовь, соединяющая земное с Божественным, реальное с таинственным, только она есть корень жизни. А Бог - есть жизнь.7
Он Всеобъемлющ и Вездесущ; Он не созерцается умом, а познается разумом, свободным от человеческих пороков. Совершается возвышение от земли к небу, которое проходит перед нами в Песне Песней как необычайное, неповторимое зеркальное отражение любви Израиля к Богу: „Я принадлежу Другу моему и ко мне обращено желание Его".8
Только такая, благословляющая жизнь, Любовь может научить жизни. Захват ее беспредельно широк и сосредоточен. Она есть Чудо Доверия. Она не терпит подмены и разъятия на части. Она несет в себе жизнь и добро, как понятие и цель. Греки изучали обнаженную натуру во всех ее поворотах, во всевозможных позах и изгибах, тонко улавливая внешние формы бытия, в то время как еврей в своих переживаниях все больше смещался в сферу невидимого, достигая высшего сознания Бытия во всей его чистоте и целомудрии. Он чувствовал Всесвятого в себе всеми движениями своей души, всей свойственной ему впечатлительностью, с какой он воспринимает явления окружающего его мира. Благочестивые люди Израиля видят жизнь не во внешнем все „возвышающем" обмане, а такою, какова она есть, то есть вне мраморных и гипсовых изваяний, вне обольстительных слов и звуков губительных фантазий. Толпа ходит в привычном для нее ежедневном мире. С чем она идет вперед? По земле Авраама, Ицхака и Яакова ходят евреи. Они отнюдь не аскеты и не стоики. Они никогда не пренебрегали земными радостями, но они всегда, в большинстве своем, готовы пожертвовать ими высшим целям.
Соотношение между сущностью и внешним проявлением не всегда видимо. По улицам городов Израиля ходят люди, которые испытывают далеко не обыденные чувства. Молитва сочится из уст этих людей постоянно, внутренне, про себя, не на показ и поэтому перестает быть внеочередной, чрезвычайной, прерывающей ход обычной жизни. Мир поколений содомских и столпотворений вавилонских не терпит этих благочестивых людей. Не дано этому безумному миру уразуметь Гармонию и Порядок Иудейства. Гармония и Порядок Иудейства не всегда наглядны и для самих евреев. Отсюда такое число отступников с самых древних времен и до Маркса, ослепившего и оглушившего наше время слепотой и глухотой своих предначертаний. С горьким осуждением сказал про него русский мыслитель Сергей Булгаков, что „поднял этот сын руку на мать, холодно отвернулся от ее вековых страданий, духовно отрекся от своего народа". Тут надобно глубже, не одним только внешним образом, смотреть на дело этого знаменитого отступника и на все другие, предшествовавшие этому страшному делу, не менее страшные обольстительные фантазии и их кровавые последствия.
Весь мир пребывает в страхе, „ибо проклят тот, кто уповает на смертного, считая плоть свою опорою, а от Превечного отклоняет сердце свое".9 Но высоко небо и „на все есть время и всякой вещи под небом своя пора".10
Когда думаешь обо всем этом и еще о многих вещах, слишком многих, чтобы можно их было даже перечислить, убеждаешься, что добру и злу свои положены Всевышним сроки.
Заря взлетает над Святой землей. Состояние, обычно известное под именем вдохновения будит в нас сознание своей силы. Всесвятой - вот кто будит в нас сознание своей силы и веру в себя, ибо мы знаем, что „Светильник Господень - дух человека, испытывающий все глубины сердца."11
1 Притчи Соломона 19; 3.
2 Иов, 28; 3, 4, 5, 6, 9,10, 11.
3 Иов 28; 12, 14, 15, 20, 23, 24, 25, 2б, 27, 28.
4 Исайя (Иешаяу) 21; 12.
5 Талмуд. Мишна и Тосефта. Перевод Н. Переферковича. Том 4, книга 7-8,стр515. Трактат Авот, гл. 12.
6 Там же, стр. 485.
7 Иеремия (Ирмияу) 10;10
8 Песнь-Песней (Шир Аширим) 7; 11
9 Иеремия (Ирмияу) 17; 5.
10 Екклесиаст (Книга Коэлет)3;1
11 Притчи Соломона 20; 27.