МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр

Злата Зарецкая

последний спектакль  варшавского гетто

Воздвиг я  памятник себе из слез еврейских
Александр Белоусов

-Я пишу эти строки в час, когда Варшавское гетто пылает, а дом, в котором я нахожусь теперь,-один из последних,  еще не объятых огнем. ...Огненно-красные лучи солнца, проникающие через маленькое окошко моей комнаты, из которого мы дни и  ночи стреляли по врагу, говорят мне, что теперь вечер, сумерки заката. Солнце  конечно не знает, насколько не жаль мне, что больше  не увижу его..

(Из завещания хасида Йосефа Раковера, найденного в развалинах в бутылке)

Восставшие знали, что они обречены и встречали смерть спокойно глядя ей в глаза. Это была высшая форма протеста-остаться человеком  без страха и тоски, с чувством внутреннего покоя   перед неминуемым.

-Имя Господа освящают не только оружием. Пусть каждый освятит его как

может.  Не будем унижаться перед иноверцами...-равин Нехемия Альтер

Неподчинение приказам,  способность жить полноценной жизнью перед лицом смерти-отличительная особенность восставших  Варшавского гетто.

Последний спектакль молодежного театра Дрор Хахалуцим (Птица свободы пионеров Израиля)  под руководством Ицхака Каценельсона состоялся апрельской ночью 1943г накануне окончательной акции немцев

в здании центральной площади гетто на улице Дзельна 34. Участие в игре было педагогической мерой- учебной драмотерапией и открытой формой деятельности  подполья.

Ицхак Каценельсон-член комитета  восставших был автором последнего спектакля и судя по тому, что он создал,  пророком Варшавского гетто

Он был знаменит  до войны как поэт, педагог, драматург, режиссер, создатель в Лодзи одного из первых в Европе еврейских театров Ховевей сфат авар-Любители языка прошлого,  где игрались его пьесы на идиш и иврите. Виленская труппа, театр Каминских,  театр  Габима ставили пьесы И. К. По его либретто композитор Йосеф Гладштейн создал первую еврейскую оперу Фатима, шедшую в театре Моше Шварца. В 1924 и 1935 г он приезжал в Эрец Исраэль. Повсюду среди евреев  звучала шлягером  его песня ’’Как прекрасны ночи в Ханаане’’ (Ма яфим  ха лейлот ба Хнаан) В 1939 он бежал из Лодзи  в Варшаву. С 1940 до апреля 1943 провел в гетто. Когда он выпускал свой последний спектакль, уже погибли в Треблинке его жена и двое сыновей. Под впечатлением пережитого он   написал в гетто на идиш пьесы Йов и На реках Вавилонских, в  которых сквозь события еврейской мифологии пытался осознать боль свою и своего народа, отказывавшегося подпевать врагу...

Лично с оружием в руках 18 января 1943г он вместе со старшим сыном Цви участвовал в первом выступлении бойцов организации Дрор против нацистов . Спектакль апреля 1943 г-был для него высшей точкой восстания ибо он прощался со своими питомцами (уже зная, что не пойдет, как Корчак вместе с детьми в газовую камеру, а останется сколько возможно жить  по решению комитета восставших, чтобы написать обо всем правду)  и подготавливал своих  детей  к их главному испытанию-к прямой встрече со смертью.

Для поддержания духа своих взрослых киндерлах он избрал свою пьесу 1931 года ’’Меж пастухами’’ или ’’Ночь в окрестностях Иерусалима’’, видение в одном действии, написанную им на иврите под впечатлением поездки в Эрец Исраэль. Тогда до войны она звучала как призыв не сдаваться перед трудностями при освоении земли обетованной. В основе сюжета столкновение мечтателя-поэта Элиягу, только что приехавшего из галута и не видящего в реальности воплощения своих снов, и прагматика-материалиста Нехемии, который решает  вместе с друзьями -пастухами  проучить отчаявшегося мечтателя веселым розыгрышем его идеальных исторических героев-царя Шауля, пророка Даниэля, Йосефа Бен Матитьяху(Йосифа Флавия) и Шломо Молхо.  Для вызова их они якобы обращаются за помощью к Волшебнице из Эйн-Дора, вызывающей мертвых и обитающей  на границе между бытием и небытием...

Игра настолько захватывает друзей и настолько впечатляет наивного, доверчивого Элиягу, что он искренне верит всему и напрямую вопрошает своих предшественников, что ему делать, чтобы сохранить веру в себя, как халуца-первоцелинника? Прием театра в театре , сцены  на сцене, игры в игре, диалог  с историей, с духовными пастырями иудеев - до войны действовал безотказно на аудиторию как оружие для агитации новой алии, как призыв поддержать строителей-первопроходцев.

Во время оккупации все звучало уже по другому-как напоминание о своем государственном доме спасения, о золотой цепи поколений, обнаружение которой в себе делает человека сильным перед гибелью.  Для подчеркивания новых смысловых акцентов в 1940-1941,  уже будучи в гетто, Ицхак Каценельсон перевел эту пьесу на идиш, добавил детали и дал ей новое название Вокруг Иерусалима (Арум Йерушалайм) и лишь потом оставил прежнее-Меж пастухами(Цвишен пастухер), придавая тем самым дополнительный духовный смысл- пастыри – наставники еврейского народа напоминали своим наследникам об Иерусалиме- символе веры и надежды. Слово видение он заменил словом  игра, выделяя не философский а развлекательный аспект-(отвлекающий маневр) нового варианта.  Пьеса-игра стала в один ряд с веселыми праздничными текстами на  идиш,  созданными Каценельсоном в гетто для молодежи: Посылающий дары(Шлах манот) и Меж светом и людьми (Цвишен лихт ун менчен)-актом духовного спасения детей. Вслед за Корчаком он разделил с ними их  духовную, а позже и физическую судьбу.  В идиш изменениях , возникших  под влиянием войны, наивный Элиягу своим требованием  ответа у истории оказывается не так уж смешон  для друзей. Его духовная жажда и требовательность перевешивает доводы материалиста Нехемии, не желающего отрываться от реальности.

Из  добавок 1941г.

Элиягу: О покажитесь! О помогите нам!

Нехемия: Мертвые не помогают, даже если были пророками. Шмуэль не помог Шаулю.

Элиягу. Но он его успокоил.

Нехемия: Я не хочу успокоения перед смертью

Элиягу: Захочешь! Душевный покой-это форма мужества, преодоления страха, полного просветления.  Не бойся свободно всматриваться в глаза холодной смерти. Наблюдай, всмотрись в нее и тогда сможешь от нее улизнуть. .. Если так смотреть, то нет мертвых  и нет смерти.

Йоханан (сын Шауля)  не был в Эйн Дор(куда приходил тайком Шауль, чтобы понять будущее) и погиб на горах Гильбоа(т.е. неожиданно, не приготовившись)

А я хочу увидеть великих героев нашего народа!...Другой мир-тоже реален.  Он-царство истины, мир правды!

О какой же правде хочет поведать своим воспитанникам И. Каценельсон?

О бесстрашии  и несгибаемости Шауля, не побоявшегося  заглянуть в свое будущее и о том,  что молодое поколение Катастрофы может быть, несмотря на все свои страхи и сомнения быть таким же  бескомпромиссным...(’’Мы все-Шауль, каждый из нас-Шауль..’’.).

О возможности для каждого подняться над своей болью и тоже увидеть многое на расстоянии, стать ’’Огненным Столпом’’ в пустыне для своих соплеменников, подобно пророку Даниэлю.

-Надо верить в свой народ. Верящие в народ с любовью-они и есть пророки, каждый любящий Израиль становится его главой,-

говорит Нехемия оторванному от земли Элиягу, отговаривая его обращаться к великим предкам в добавке на идиш 1941г. Кацнельсон уравнивает в последней редакции идеалиста и материалиста, ибо оба разными путями приходят  к одному мужественному итогу. Принять   свою судьбу как данность  и даже без объяснений-таков был наказ автора

-Не пытайся разгадать,  ибо мы сами-загадки-советует  Даниэль, провидевший сны царей , но не предвидевший  и не объяснивший собственной гибели в клетке со львами. 

 Оправдано даже малое сопротивление с точки зрения автора -об этом был диалог с Бен-Матитьягу-Йосифом Флавием-единственным, кто написал об Иудейских войнах. Глава о сдаче руководителя восстания-это и попытка самого Ицхака Кацнельсона оправдать себя в глазах питомцев, с которыми он не уходил умирать вместе, а готовился остаться жить, чтобы поведать правду.

И муки Флавия были его муками.

 

Флавий: Не слава, а горе мне. Я спас малую правду, но душу свою не спас.Сожги мою книгу....

Йегуда: Ты написал(Добавка 1941г) И ты был прав!...

Как   заслугу  изобразил поэт возвращение Флавию через 2000 лет его еврейского имени Бен-Матитьягу, оказавшееся возможным в сценической фантазии 41г, ставшее актом церемонии  приобщения писателя к народу и в подтексте знаком единства с восставшими самого драматурга, осознававшего себя их духовным фотографом и драмотерапевтом.

Но главный лечебный  эффект содержала сцена со Шломо Молхо. Из истории известна трагическая судьба маррана(1500-1532), имевшего высокий пост в кабинете министров короля Португалии и отказавшегося в 1525 году после встречи с Давидом Реувени от карьеры ради веры предков и изучения  каббалы.  Вера в свое мессианское предназначение привела обоих к гибели. В 1532 году Шломо Молхо был сожжен в Мантуе, перед казнью у него вырезали язык.

В пьесе Каценельсона это самая сильная фигура  духовного сопротивления, изображенная больше всех сквозь призму открытой шутки, смеха и философской радости...

Он появляется на сцене в диалоге с собственным языком, проклинающим гонителей евреев даже будучи отрезанным и находящимся в мешке волшебницы. Язык Молхо, известный своими откровениями, в пьесе-самостоятельный  персонаж, обладающий своей  ценностью.

Молхо смеется:  Это мой язык. Как и было сказано королю Карлу: сожжен буду, но язык, познавший Б-га и вырванный у меня живьем, будет  всегда проклинать тебя! Заткни его, я не могу его больше слышать...

Фигура Молхо в том последнем спектакле звучала просветленно, как полное преодоление трагедии не только через  веселый несгибаемый характер, но через  иудейскую мысль героя, связанную с верой в единство смерти и жизни народа, убежденностью в свет во тьме и спасение через муки.  Так Йермияху радовался прозревая при виде разрушенного Иерусалима, крушения Второго Храма строительство  Третьего Храма.

 Так Молхо сравнивает грядущее избавление с муками роженицы, радующейся появляющемуся в крови ребенку.

Элиягу: Не совладал с тобой огонь!

Молхо: Совладал! Иначе бы я .... не смеялся!

Элиягу: Смеялся? Но почему?

Молхо: Я смеялся в муках тому, что не напрасно умер. Так смеется женщина при тяжелых  родах.  Когда исходит из нее душа, она смеется....А ей говорят: Не бойся, ибо сына родила ты!

Вот и я тоже смеялся, когда пламя пожирало мою плоть: не в подземелье умираю-на людях, с вестью на устах! Я возвестил о грядущем спасении! Я напомнил об избавлении...Муки Машиаха будут семикратно тяжелее, но и он явится со смехом на устах...

Это был жизнеутверждающий смех и актеров театра ’’Дрор Хахалуц’’ (Свобода первопроходцев Израиля)-, достигших благодаря Ицхаку Кацнельсону на фоне приближавшейся трагедии состояния Катарсиса-легкого дыхания перед неминуемой гибелью, преодоления ее смехом и верой в бессмертие народа, осознания своей гибели как звена в цепи общенациональной жизни.

Две сцены пьесы Каценельсона, происходившие ’’Вокруг Иерусалима’’ в диалоге пастухов-первоцелинников с  духовными  пастырями народа сталкивались с третьей сценой драмы истории  - с реальностью Катастрофы, диктуя ей свои правила игры. Зрители этого последнего спектакля уходили  умирать не сломленными...

В отличие от Сталина, уродовавшего людей страхом и самоуничижением, Гитлер своей открытой ненавистью к евреям только лишь закалил своих  жертв, сделав их светочами человечности , культуры духа, каждого ’’огненным столпом’’ и звеном  в золотой цепи поколений.

 Ицхак Каценельсон успел прожить еще год и месяц до мая 1944г. В Пинкас Виттель-Дневнике, написанном в лагере Виттель, что в Дранси на юге Франции, он успел сохранить и эту пьесу, и написать новые , но главное ему  удалось в двух чемоданах закопать перед отправкой в Освенцим рукописи под деревом, о котором чудом удалось  сообщить друзьям-французам. Они были обнаружены уже после полного освобождения в 1945

Так мы узнали малую правду о сопротивлении, искру, из которой разгорелось пламя государства Израиль-нашего щита и надежды.

Эта пьеса, найденная мною случайно чудом  на Суккот 2003  в архиве Лохамей Гетаот, и переведенная на русский поэтом Александром Белоусовым (Светлая ему память!),  оказалась актуальной  своей запредельной художественной фантазией, сделавшей ее ’’Делом, Которое Было Выше Искусства’’, заставляющее и сейчас любого мечтателя

’’Стать С Веком Наравне, Всмотреться  в Лицо Своего Времени...’’

Злата Зарецкая

Доктор Искусствоведения

Председатель Иерусалимского Театрального  Клуба

054-4887721

02-5902404(тел\факс)

zlataz@bezeqint.net