К оглавлению лекций З.Дашевского по ТореКнига Бемидбар Лекция 11.
Отношение мудрецов к назируту и к аскетизму.
Продолжаем обсуждение темы «назир». Шестая глава книги Бемидбар приводит основные обязательства, которые берёт на себя назир. Основные запреты мы в какой-то степени обсудили. Как относятся наш мудрецы к этому состоянию, к этому поступку? Мы это вкратце уже упоминали. Посмотрим теперь одно место в Талмуде, трактат Таанит. Сказал Шмуэль: «Всякий, кто сидит в посте, называется грешником». Имеется в виду не тот человек, который соблюдает пост, установленный традицией или общественный пост, а тот, который добровольно сам на себя наложил пост с какой-то целью. Гемара обсуждает это высказывание Шмуэля и говорит, что Шмуэль придерживается мнения тана; есть барайта, в которой говорится, что рабби Элазар hа-Капар обсуждает, как понять сказанное в Торе в нашем разделе о назире, что назир, который соприкоснулся с нечистотой мёртвого, должен очиститься и принести определенные корбанот, в том числе и корбан-хатат «за душу». В конце одиннадцатого стиха шестой главы говорится: «за то, что он согрешил насчёт души». Этот тана спрашивает: «Он согрешил по отношению к душе, но по отношению к какой душе он согрешил? Какой грех он на себя взял?» – Он сам себе причинил страдание, лишив себя вина. Рабби Элазар hа-Капар продолжает свое рассуждение таким образом, что это можно рассудить по формуле «каль вахомер» – « и подавно». Если этот назир лишил себя только вина, и уже за это называется грешником, то что же тогда говорить о человеке, который лишил себя всего и сидит постится и ничего не ест и не пьёт? Правда, назир лишил себя по умолчанию на тридцать дней, тогда как пост обычно на один день. Можно вступить в спор с этим таной, и сказать, что его «и подавно» можно разрушить. «Каль- вахомер» – это самый первый способ рассуждения в методах вывода следствия из того, что говорит Тора, и поэтому его очень легко применять и довольно легко разрушить, потому что этим методом можно дойти до поразительных выводов. Каков фундамент для такого рассуждения? Мы говорим, что если объект «А» по какому-то параметру сильнее, чем объект «Б», то он должен быть и вообще сильнее во всех отношениях. Однако, поскольку мир не устроен так однолинейно, то вполне может быть, что такое рассуждение неверно. Нас сейчас интересует не строгость рассуждения, а точка зрения. Этот тана рабби Элазар hа-Капар считает, что накладывать на себя пост и вообще лишать себя чего-то, что мне не запретила Тора, это дело грешное, потому что известно, что на последнем Суде тебя спросят: «Почему ты не получил удовольствие, которое тебе было разрешено?». Безусловно, имеются оправданные лишения, когда человек лишает себя того, что ему, например, не рекомендовано врачами. Тем не менее аскетизм мудрецами осуждается. Другой рабби Элазар говорит, что человек, который наложил на себя пост, называется святым. Он обращается к тому же назиру из нашего раздела и говорит, что про назира сказано, что он называется святым, но он лишился только вина, тогда человек, который лишился вообще всякой еды и питья, тем более должен называться святым. Как же решается этот вопрос? – Естественно, что он не решается однозначно. Есть, например, такое простое объяснение, которое даёт один из больших авторитетов Рамхаль, который пишет, что человек, который лишает себя необходимого, он – грешник, а человек, который лишает себя лишнего – святой.
Ответ на вопрос:
Можно ли рассматривать человека, как лишившего себя чего-то важного, и он не пьёт вина, в том случае, если он вообще вина не любит? – Конечно, нет запрета отказаться от того, что тебе вредит или неприятно, но здесь мы рассматриваем вино, как напиток, который доставляет человеку удовольствие. В частности, назиру запрещено пить даже молодое вино и виноградный сок, как и все продукты из винограда. И лишать себя этого не назиру просто так на ровном месте нехорошо.
Надо сказать, что эти два рабби Элазара должны были бы как-то объяснить, как же один называет назира грешником, а в Торе про назира написано, что он святой, и наоборот, второй говорит, что назир святой, а в Торе написано, что он грешник. Коротко говоря, объяснение такое. Рабби Элазар hа-Капар, который говорит, что лишил себя вина – значит грешник, а то, что в Торе сказано про него, что он святой, то это сказано про его волосы, а вовсе не про него самого; тогда получается, что волосы стали святыми? Второй Элазар говорит наоборот, что святость – это характеристика самого назира, а что касается греха, то грех в том, что он осквернился мёртвым. Тут начинается проблема: что если это произошло неожиданно? Мы ещё вернёмся к этой проблеме и увидим, что она имеет некоторое решение.
Рамбам в нескольких местах подчёркивает, что аскетизм – это путь плохой и запрещённый. Тора предлагает всегда двигаться по среднему пути. Хватит того, что человеку запретила Тора и нечего придумывать себе дополнительные запреты. Нацив – рабби Нафтали Цви Йеhуда Берлин, объясняет, что человек согрешил по отношению к душе, и замечает следующую очевидную вещь, которая делает эту проблему непростой. Он говорит, что невозможно сказать, что человек согрешил тем, что он принял на себя нечистоту мёртвого. Например, он пришёл навестить больного, а тот при нем неожиданно скончался, что же ему было делать? Он оказался с ним под одним потолком, и он стал нечистым, он должен семь дней очищаться, снова сбривать волосы и начинать свой назирут сначала. Нацив говорит, что в том, что он принял на себя эту нечистоту, он вообще говоря, нисколько не виноват. Может быть, что он сделал это неосторожно или злоумышленно, но это частный случай, и Тора не может писать, что он виноват в том, что на него попала эта нечистота. В чём же его грех? Нацив говорит, что это происшествие является знаком того, что он согрешил, отказавшись от вина. То есть, Нацив очень интересно повернул так, что грех не в том, что он эту нечистоту на себя принял, а в том, что эта нечистота является свидетельством того, что он замахнулся на слишком высокий уровень святости, который ему «не по чину».
Рамбан идёт путём, прямо противоположным Рамбаму. Если Рамбам считает, что аскетизм вообще сам по себе плохой путь и грех, то Рамбан говорит, что грех, из-за которого назиру нужно приносить этот корбан, это то, что он теперь, в конце, когда благополучно кончился срок его назирута, приносит свои корбанот с тем, чтобы тут же вернуться к вожделениям мира. И это понижение уровня как раз и называется грехом.
Ответы на вопросы
Ответ на вопрос:
Кто и по какому поводу берёт этот обет назирута? – Мы уже по этому поводу говорили. Коротко можно сказать так. Любой человек, мужчина или женщина имеет право принять на себя такой обет. Если он не оговорил срока, то этот обет на тридцать дней. По истечении тридцати дней, если он не осквернился нечистым, не стригся и т.д., он проходит нужные процедуры, приносит три вида корбанот, стрижётся и волосы сжигает. В наше время, поскольку нет Храма и нет возможности принести корбан, человек, который так неосторожно дал этот обет, становится назиром на всю жизнь или до построения Храма. По какой причине человек даёт этот обет? – Одну причину мы видели – это человек, который видел, как поят соту, увидел её унижения и зарёкся от вина. Другую причину мы видели в рассказе Шимона hа-цадика, когда человека заело самолюбование и он решил себя воспитать. Бывают случае, когда у человека какие-то неприятности в жизни, и он решает временно перейти на путь аскетизма для того, чтобы как-то отдалиться, изменить свой облик. Из всех этих причин, если это то, что требуется человеку для самовоспитания, то это хорошая причина. Если же человек хочет быть аскетом и удалиться от общества, то это плохая причина. Бывают исключительные случаи, так, Шимшон ещё до его рождения был предназначен для особой роли, и поэтому его матери ангел передал частное распоряжение. Бывает и так, что человек должен ради общества исполнять какую-то службу, и ему нужно делать специальные «прививки» и пр.
Ответ на вопрос:
Когда назир должен приносить корбан-хатат? – Назир должен приносить корбан-хатат, если он осквернился нечистотой мёртвого. Если он не осквернялся, но там уже не говорится, что согрешил. Слово согрешил употребляется только в случае, когда он был нечист этой нечистотой мёртвого.
Ответ на вопрос:
Нельзя ли считать, что он взял на себя обет назирута из за того, что он согрешил? – Его психическая деятельнось, почему он решил это на себя принять, находится совершенно вне рамок нашего рассмотрения: он почему-то решил так поступить. Вопрос: в каких случаях можно приносить корбан-хатат? – Ответ очень простой: в тех и только в тех случаях, когда он обязан принести корбан-хатат. В частности, приносит ли человек корбан за то, что он согрешил мысленно? – В некоторых случаях мысленных преступлений приносится корбан, но ни в коем случае не хатат, а ола. Поэтому не может быть никакой связи между теми корбанот, которые назир должен приносить по окончании срока назирута или в середине, если он осквернился, и тем, почему он принял на себя назирут; это два абсолютно разных вопроса.
Ответ на вопрос:
Может ли любой человек принести корбан, например, корбан-хатат? – это неверно, что человек может добровольно принести хатат; это абсолютно запрещено. Есть только один корбан, «шломим», который можно приносить добровольно.
О твет на вопрос:
Почему именно виноград со своими суб-продуктами так строго запрещён назиру? – Мы видим, что назир берёт на себя три области запрета. Если он формулирует свой обет таким образом, что я на буду прикасаться к мёртвому, то автоматически запрет захватывает все три области. Ислючением является назирут Шимшона, когда он сразу говорит, что он берёт на себя «свой» назирут, он не был полным назиром, и ему не было запрещено прикасаться к мёртвому. По-видимому, нет такого назирута, который бы не включал в себя запрет винограда. Это безусловно связано с тем, что виноград выделен не только потому, что он доставляет физическое удовольствие, тем более какое удовольствие могут доставить виноградные шкурки или косточки. Поэтому простое объяснеие здесь, что это некое специальное ограждение, чтобы назир не имел бы к винограду никакого доступа, как Шимшон, который обходил виноградники. По этому поводу мудрецы назиру говорят: иди стороной, за три версты обходи виноградники. Наверное, здесь есть очень большой слой в нерациональной области, и может быть, это связано с тем, что одно из описаний Грядущего мира такое, что там вино будет храниться в ягодах. То есть, виноград уже в себе будет выращивать не просто плод, а готовое вино. Поэтому, наверное, это удовольствие надо понимать не просто, как физическое, тем более, что другие спиртные напитки назиру не запрещены, только виноградные. Надо сказать, что в других культурах назиром называют отшельников, но это совершенно не так. Назир не должен удаляться от общества, он вполне продолжает участвовать в общественой жизни.
Мнение разных авторитетов о святости и греховности назира и о завершении назирута.
Рабби Моше Исарлис – большой авторитетный мудрец ашкеназского мира времён «шульхан аруха», современник Йосэфа Каро, пишет так, что идеал – это средняя мера. В этом он идёт по линии Рамбама и это утверждение очень важное. Если человек увидел, что он слишком погрузился в вожделения этого мира, то ему следует принять на себя назирут, как воспитательную меру. И назир назван святым в связи с тем, что в будущем, когда он выйдет из этого временного крайнего отрезка своей биографии, из аскетизма, который нужен был только для воспитания, то в своем будущем состоянии, когда он вернётся к средней линии поведения, про это и сказано: «кадош йиhйе» – «он будет святым». Это, конечно мало похоже на простой смысл Торы, потому что здесь имеется в виду, что он будет святым в дни своего назирута. Но это рассуждение, совпадающее с таким же Рамбама, интересно пытается совместить понимание святости назира с утверждением, что только человек, который не ударяется в какие-то крайности, а придерживается среднего пути, только такой человек ведёт нормальный, заповеданный Торой, образ жизни. Мешех Хохма – рабби Мейер Симха из Двинска, рассматривает те стихи Торы, которые говорят о процедуре завершения назирута. В тринадцатом стихе говорится: «Вот учение о назире: в день, когда исполнится срок его назирута, его приведут ко входу шатра соборного и т.д.». При этом он приносит корбанот, в том числе и хатат, но здесь не сказано, что он приносит «за душу», то есть, за грех. Мешех Хохма рассматривает фразу: «его приведут ко входу шатра соборного» и задаёт вопрос: «Кто его приведёт?». Есть одно объяснение, что его приведёт коhен, но основное понимание мудрецов это то, что он сам придёт. Тогда почему же сказано «приведёт»? И Мешех Хохма по этому поводу говорит так, что если он способен объективно оценивать свое состояние так, как-будто бы он смотрит на другого, тогда это правильное отношение: этот парень слишком увлёкся удовольствиями этого мира, надо его немного подержать в чёрном теле. И поэтому Тора не указала точно срока назирута, потому что человек должен объективно оценить свое состояние, и правильно установить меру и срок, насколько нужно отказаться от удовольствий. Мы уже говорили о том, в чём же тогда его грех, если он так сумел всё оценить? – Потому что даже , если он установил правильное время и меру, но он за это время упустил ряд положительных заповедей: он не делал кидуш и hавдалу на вине; он не участвовал в похоронах людей, в которых должен был участвовать.Важно то, что даже если человек очень правильно и с повышенной скрупулёзностью и святостью что-то делает в одной области, то он неизбежно что-то упускает в другой области. Уклонение от среднего пути не проходит безнаказанно. Поэтому, погоня за повышенной святостью – это почти неизбежный спутник неофитства, когда человек уже что-то узнал или выучил скрупулёзно, и соблюдает какие-то стороны, а о других он не ведает или не успевает на них обратить внимание, и может быть, это связано с тем, о чём сказал рабби Акива: «Простолюдин не может быть хасидом», и это не в смысле следования учению, не в современном понимании, а в том смысле, что не может быть человеком повышеной праведности такой человек, который не разбирается хорошо в структуре множества областей жизни. То есть, границы в реальном мире так сложны и причудливы, что человек, который хочет быть подчёркнуто святым и праведным в одной области, может при этом «раздавить бегемота» и не заметить этого в другой области.
Раши, объясняет одиннадцатый стих, где говорится, что назир в середине своего назирута, если он стал нечистым, он приносит корбан за грех, за то, что он «провинился за душу». Раши приводит два объяснения, которые мы уже встречали: первое, что он не остерегался начистоты мёртвого, и второе, что он лишил себя вина. Рабби Йосэф ибн Каспи обсуждает этот стих вот с какой стороны. Он говорит, что не может считаться виной человека, если при нём неожиданно кто-то умер, и он стал нечист, его трудно в этом обвинить. Но вина его может быть в связи с тем, что на нём может быть множество других грехов: злоумышленных или совершённых по ошибке. Как сказано в книге Мишны: «Праведному не подвернётся никакой вины». В отличие от того, что сказано в книге Шемот о неумышленном убийце, что он не хотел его убить, но «Бог подвёл ему под руку». Получается так, что то, что он осквернился мёртвым, явилось результатом того, что он не находился на уровне, достойном человека, которого будут оберегать от того, чтобы с ним такой эпизод не произошёл. Тот факт, что в конце, когда он приносит корбан-хатат, не говорится, что он согрешил, то это потому, что ему повезло, то есть, Бог не «подвёл ему под руку» того, чтобы он так сконфузился. Похоже, что это мнение рабби Каспия не совпадает ни с одним из двух мнений, которые приводит Раши. Он не считает, что грех назира состоит в том, что он лишился вина, не считает, что грех состоит в том, что он осквернился, а он считает, что может быть, у человека были какие-то другие грехи. Рабби Моше Альшех обсуждает очень интересную фразу двадцатого стиха. После того, как назир в конце своего назирута приносит все эти корбанот, то в конце этого стиха говорится: «А после этого назир может пить вино» (как все люди). Альшех обращает внимание на сказанное, как же это назир будет пить вино? Если он назир, то он не может, но он ведь уже не назир, его назирут закончился. Но, говорит Альшех, он за время этого своего назирута приобретает такую святость, что его отделенность остаётся в нём и после возвращения к вину. Иначе невозможено объяснить то, что его называют назиром в тот момент, когда ему уже можно пить вино. А отделенность – это и есть важный секрет жизни, почему наших мудрецов называли «прушим» – фарисеи. Что такое фарисейство? – это жить в этом мире, не будучи полностью в него погружённым. Он в какой-то степени отделён, его не засасывают все эти материальные дела.
Мы говорили о том, что соседство раздела о назире с законами о «соте» мудрецы в Талмуде объясняют тем, что всякий, кто видел соту в унижении, должен принять на себя обет назирута. Рабби Ицхак Абарбанэль кртикует такое объяснение и говорит, что если бы это было причиной этих двух тем – назирута и соты, то тогда надо было бы отнести назирут только к женщинам. Эта критика не представляется очень серьёзной, потому что в конце концов, если женщина осквернилась, то она это делала не в одиночку, а у неё был напарник, которому тоже, наверное, надо было для храбрости выпить, чтобы преодолеть такой серьёзный запрет, как прелюбодеяние. Абарбанэль объясняет это соседство не отталкиванием от осквернения, от унижения соты, а наоборот, как уподобление коhену, которому нельзя входить, служить в нечистоте мёртвого и ему нельзя выпивать перед службой в Храме. Такое направление мысли само по себе очень важное и очень интересное. Коhены представляют собой некоторую привилегированную касту, выделенную в нашем народе, и может показаться, что святость– это их монополия. Так вот, здесь нам говорится, что святость в народе Израиля может распространяться в народе и выходить наружу, за пределы Храма. Причём, выходить в такой сильной степени, что назир доходит до уровня святости не просто коhена, а коhен-гадоля, Первосвященника , потому что простому коhену по крайней мере близких родственников можно хоронить, и только Первосвященник не имеет права хоронить никого, кроме мет-мицва, так же, как назир. Поэтому направление, которым Абарбанэль объясняет соседство этих отрывков, может быть, стоит усилить и предложить такую формулировку, что соседство этих двух тем соты и назира объясняется таким сходством, что и то и другое является проявлением святости народа Израиля, в котором можно восстанавливать цельность семьи, потому что в этой казалось бы странной процедуре соты мы не должны забывать о положительном содержании всех этих законов соты; и также проявлением святости народа Израиля является то, что рядовой человек нашего народа может доходить до святости Первосвященника. Желательно или не желательно это – это уже второй вопрос, но святость способна выходить за пределы узкого круга.
Ответ на вопрос:
Говорится ли в стихе двадцать первом о том, что назир должен дать нечто сверх установленного? – Назир не должен делать сверх установленного. В стихе двадцать первом написано так: «Вот учение о назире, когда он даст обет принести свой корбан Всевышнему за свой назирут, помимо того, что позволит ему его достаток в соответствии с тем обетом, который он дает (если даст), так и должен сделать сверх учения о назируте». То есть, если он говорит, что я беру на себя назирут, а когда он закончится, я принесу столько –то баранов, например, то он должен их принести. Здесь вопрос только в том, зачем это надо было оговаривать? Он не обязан давать никаких дополнительных обетов, но если он дал, то он должен это исполнить.
Ответ на вопрос:
Может ли коhен быть назиром? – Верно то, что и коhен и назир имеют определенные инструкции по поводу волос; эти инструкции – в противоположные стороны: назир не имеет права стричься и должен отращивать волосы, а коhен, который находится в состоянии траура, не имеет права, как другие люди в трауре, отпускать длинные волосы.
О назначении назирута; понятие святости.
Один из учеников Аризаля, автор книги «Сефтей коhен», пишет так, что Всевышний не хочет, чтобы человек мучил своё тело. Во всей Торе есть только один день в году, который прямо заповедан, чтобы мы мучили свою душу. Он говорит, что в этот день нам велено мучить свое тело для нашей пользы, чтобы искупить за нашу душу. И перед этим нам велено поесть и попить. Цель назирута – это подняться к некоторой определенной поставленной цели, и это требует состояния трезвости. Он трезво взвесил, что этот путь является для него оптимальным, разумным – на время лишить себя каких-то удовольствий, ограничить себя, и тогда, если он трезво рассудил и делает это, то всё в порядке. Но если он отказался от вина и остаётся на месте, не поднимается к поставленной цели, то это грех. Из этих слов «остаётся на месте» трудно было бы что-либо выучить, если бы не один замечательный цадик из Островицы, который объяснил слова Талмуда, мнение рабби Шмуэля к нашему отрывку: «Всякий, кто сидит в посте, называется грешником». Он говорит так, что если он сидит и не поднимается никуда посредством своего действия, то получается, что он наложил на себя пост зря, он грешит против своего тела, не принося пользы. Если человек чувствует, что его душе нужна помощь, то иногда помощь состоит в том, чтобы её «пропесочить». Если человек назначает себе какой-то пост или систему постов, потому что ему это нужно для здоровья тела или для здоровья души, и он достигает этой цели, то он молодец, называется святой. Но если он постится и «посвистывает», и никакой пользы душе не приносит, то он грешник и он зря мучает свое тело, и он мог бы доставлять себе удовольствие – пойти поесть и попить. Если он объявляет голодовку в знак простеста, то в некоторых случаях это вещь более высокая, чем приносить пользу индивидуальной душе. Если же человек объявляет голодовку, как «привычный вывих», и он по каждому поводу объявляет голодовку, то это тоже грех.
В Гемаре «Назир» есть такая мишна, где говорится, что и Первосвященник и назир имеют одинаковые запреты в смысле нечистоты мёртвого и они не могут заниматься похоронами никаких, даже самых близких родственников. Дальше мишна рассматривает такую ситуацию, когда идут вместе Первосвященник и назир, и наталкиваются на мёртовго, которого некому похоронить, «мет-мицва». Кто из них двоих должен оскверниться? Мишна говорит, что пусть осквернится назир, святость которого не является вечной святостью, и пусть не оскверняется Первосвященник, святость которого вечна. Тосафот по этому поводу ставит такую трудность: а что, если он на себя принял обет вечного назирута? Ответ даётся такой, что вообще назирут на тридцать дней, а то, что есть отдельные исключения, не меняет закона. Есть очень необычный автор, который жил около ста лет назад в литовско-белорусских местах, рав Шимон Шкоп, который в предисловии к своему знаменитому труду «Шаарей
ошер» пишет так, что есть два разных понятия святости. Мы знаем обычное объяснение, которое дают и мудрецы, и приводят все комментаторы, и Раши и Маhараль, что «кадош» означает «отделенный», то есть, основное понимание святости, как того, что отделено от будничного. Однако, как он говорит, это не единственное понимание. Есть другое понимание, а именно, что святость имеет положительный смысл, а не отрицательный, то есть, не то что это нечто, отделенное от человека, а наоборот, святость означает, что человек посвящён, соединён с чем-то. И он говорит, что в состоянии святости главное, чтобы все ваши труды и усилия были посвящены на благо обществу. Когда мы слышим это слово «святость», то у нас возникают ассоциации, почерпнутые из совершенно чуждой культуры, когда святость ассоциируется с отшельничеством, уединением. В этом есть что-то от первого понимания, что святость – это отделённость, но это в лучшем случае только первый шаг, когда нужно отделиться от будничного для того, чтобы прилепиться к корню высокого. Так вот, народ Израиля обладает святостью, и настоящее высокое понимание святости – это именно вовлечённость в общественную жизнь Израиля; без этой вовлечённости святость вообще невозможна, исключена. Получается так, что главное понимание святости положительное, а не отрицательное. Любопытно, что гиматрия слова «кдуша» равняется гиматрии слова «маасэ» - «действие». Можно предположить поэтому, что сионизм не единственная и, может быть, не первая область «делания». Коhен по самой своей сути свят тем, что он посвящён на благо общества. В отличие от этого святость назира сугубо индивидуальна. Он ставит себе задачу отгородиться от вожделений для того, чтобы чистым предстать перед Всевышним в одиночку. Нельзя сказать, что это плохая цель, человеку иногда надо отделяться, и это может быть вполне на благо обществу, например, если временное отделение помогает ему в изучении Торы. При этом, Талмуд говорит, что есть Тора доброты, и Тора недоброты. Тора, которую человек учит, чтобы передать другим, – это Тора доброты. Даже в том случае, если человек не имеет много учеников, например, как Ицхак, у которого был один ученик Яаков, тем не менее он поступил неплохо, обучая его. Таким образом мы видим очень существенное отличие святости коhена от святости назира. Святость коhена – это вовлечённость в жизнь общества, он посвящён обществу, а святость назира, пока он назир, –это отделённость от общества. Разница очень большая: тот, кто связан с общим, тому гарантирована устойчивость, а отшельнику с его приватной святостью устойчивость не гарантирована. Поэтому мы видели, что когда Элиша спрашивает у выдающейся женщины, есть ли у неё какое-нибудь дело к царю или военачальнику, чтобы он мог ей помочь, то она отвечает: «Посреди моего народа я живу», то есть, она предпочитает идти «общим списком». Мы знаем, что Ноах отличался от Авраама. Про Ноаха сказано, что он выпил вина и стал «холь», то есть, потерял святость, потому что, как говорит Мешех Хохма, все устремления Ноаха были направлены на самого себя. Он стремился подняться в святости, но не заботился о нуждах общества, и поэтому его святость не устояла. А цадик, который жертвует собой, вернее он жертвует собственным совершенством, ради общего блага, в конечном счёте не теряет и собственного совершенства, потому что ему помогают заслуги общества.
Ответ на вопрос:
Означает ли всё это, что не надо отделяться от общества? – Отделяться от общества на время с целью что-то в себе исправить, вполне допустимо, а иногда даже необходимо. Однако, как самостоятельная задача – это грех и вещь запрещённая.
Возвращаясь к объяснению Рамбана, который говорит, что по окончании срока назирута назир приносит корбан-хатат из-за того, что он собирается вернуться к вожделениям этого мира. На это пишет очень важный комментатор рабейну Там, что после всего этого объяснения, которое Рамбан нам дал, этот корбан назира не перестаёт быть «хидуш». Если он в будущем даже собирается стать хуже, но мы в Торе не встречали, чтобы приносили корбан за будущее. Рав Шломо Фишер говорит, что если мы учтём то, что говорит рав Шимон Шкоп о разных пониманиях святости, то можно понимать, что грех этого назира заключается не в том, что он в будущем вернётся к удовольствиям мира, а в том, что он пошёл по пути частной святости отделения, лучше бы ему было следовать тому качеству святости, которое олицетворяет коhенство, то есть, становиться всё более святым, не отделяясь от общества, а занимаясь его делами. Получается так, что настоящая стоящая цель – это жить посреди общества, и никаким действием, никаким движением в этом мире никакого удовольствия в этом мире не получать без того, чтобы в этом было что-то хорошее для других. Это очень интересная и умеренная программа. Есть такое хасидское определение: «Мой друг – это тот, кто торгует к моей выгоде». То есть, человек занимается торговлей, но имеет в виду и выгоду его друга тоже. И это настоящее определение дружбы, а не то, когда говорят: «Ах, как я тебя люблю». Таким образом, человек, который поставил себе за неукоснительное правило не делать ни одного движения без того, чтобы это было чем-то хорошо для других, когда человек приобретает себе друзей, и это не просто исполнение хорошего совета Корнели, а это исполнение очень важной инструкции мудрецов в трактате Авот – «Приобрети себе друга». А как приобретать друга? – Тем, что я торгую к его выгоде.
Итак, почему после этой очень длинной темы назира идёт очень короткая тема благословения коhена? – Теперь это понятно. Перед назиром была тема того, что коhен выступает в роли «руки небесной»: он поит соту, делает вещи сверхчеловеческие. И назир, то ли отталкиваясь от соты, то ли привлечённый величием святости коhена хочет идти по этому пути, но дело в том, что он не понял, что коhен – это не просто великая рука, которая машет то туда, то сюда, а коhен имет ещё и другую сторону: он обязан благословлять народ. Поэтому было бы лучше, чем гоняться за такой отделённой святостью коhена, подражая ему, все свои усилия направить на благо общества. В следующий раз мы займёмся законами благословения коhенов.
Ответ на вопрос:
Какова разница в законах относительно мужчины и женщины? – Скорее всего здесь полное равенство, за исключением тех случаев, когда женщине велено ради будущего ребёнка сколько-то месяцев придерживаться этих законов, и это всё-таки исключительный случай. Сверх этого нет никакой разницы: все те же самые три запрета, все те же самые три корбана, то есть, абсолютная симметрия.