К оглавлению лекций З.Дашевского по ТореНедельный раздел "Ваигаш"
Введение в главу "Ваигаш". Связь с основной линией предыдущего раздела
Смысл названия "Ваигаш"
Проблема пророческих снов, ее рассмотрение на различных примерах из Танаха
Причины 22-летнего молчания Йосефа, его отношение к Яакову - своему отцу
Проблема взаимоотношений между братьями в разных поколениях
Иосиф и жена Потифара, глубокий смысл этой истории
Иосиф и братья. Разговор Йегуды и Йосефа, смысл "жестокости" египетского правителя
Комментарий Раши
Ручательства братьев перед отцом за Биньямина, идея каждого из этих обещаний
Цель урока, который Йосеф хочет преподать братьям
Истинная причина продажи Йосефа
Постепенное освоение братьями разных ступеней тшувы
Воображаемый разговор Йосефа и Йегуды, описанный в мидраше. Идея этого мидраша в свете рассмотренного выше
Введение в главу "Ваигаш". Связь с основной линией предыдущего раздела
Мы расстались на прошлой неделе в очень искусно закрученный, драматический момент, когда чаша, подложенная по приказанию Йосефа, обнаружена в мешке Биньямина, и теперь братья вернулись и пытаются как-то решить эту безумную проблему. Договор был такой. Когда их первый раз обвинили: "Зачем же вы похитили чашу господина? Вы разве не знаете, что такой человек должен гадать на кубке? Это безумно отчаянный поступок, зачем вы ее прихватили?" И братья говорят: "Зачем такую напраслину возводить? Вот мы серебро, которое обнаружили в своих узлах, вернули добровольно. Как это мы украдем? И пусть тот, у кого найдется эта вещь, умрет. И мы тоже все будем рабами господина".
Неосторожные слова. Теперь, когда чаша обнаружена у Биньямина, реакция, конечно, очень тяжелая: они разорвали одежды, вернулись в город, и пришел Йегуда и братья его в дом Йосефа. До сих пор Йегуда уже долгое время не появляется в качестве главы среди братьев. Мы знаем, что первенец Яакова - это Реувен. Реувен потерял свой авторитет в несколько этапов. После истории с Билhой, когда он понимает, что он был неправ, и пытается повернуть братьев в другую сторону, не пытается отсечь наследников Рахели от дома Яакова, это уже не производит нужного действия, потому что Реувен перестал быть настоящим, реальным первенцем среди братьев. Авторитет принадлежит Йегуде. Йегуде, который своим авторитетом доходит до гуманитарного решения проблемы Йосефа, и произносит по-братски теплые слова: "Что мы выиграем оттого, что мы его убьем? Давайте продадим его хотя бы в рабство, что-то с этого наварится".
После чего авторитет Йегуды надолго падает, потому что братья, не высказав, все равно чувствуют, что, если бы Йегуда сказал им: "Верните его к отцу", они бы послушались его в этом. И в некотором смысле ответственность за весь этот поступок, не инициатива, инициатива-то принадлежит Шимону и Леви, но ответственность, в конечном счете, на том, чей авторитет был самым старшим. Йегуда промахнулся, поэтому Йегуда сразу после продажи Йосефа как бы исчезает из первых рядов.
У нас в подавляющей части прошлого раздела, раздела "Ваешев", фактически, помимо продажи Йосефа, что очень важно, - часть, которая задает информацию всем следующим, есть два параллельных сюжета, довольно сильно схожих. Йосефа продали; как и полагается очень искусному романисту, занавес опускается, мы ничего не знаем про Йосефа, и переносимся к Йегуде, который отправляется, женится, рожает сыновей, женит сыновей по очереди на одной и той же невестке, потом влетает сам в эту же красивую историю, рожает своих близнецов, и только после этого мы опять возвращаемся к Йосефу, у которого по сути, если отвлечься от каких-то точек сюжетных, в центре, опять-таки, та же самая история со слабым полом, который не так уж слаб, когда на него навалилась вся эта история с женой Потифара.
Эти две параллельные истории, которые, по сути дела, не так уж сильно отличаются. У женщины есть притязание к мужчине, или претензии, назовите это как хотите. И наши герои реагируют на эти притязания неодинаково, по-разному реагируют. Один устоял, хотя был на волосок от того, чтобы пасть, а другой вовсе не устаивал, заглянул, исполнил, непонятно по каким соображениям, и, походя, родил того, от которого произойдет наш весь царский род.
Так вот, Йегуда. Среди братьев, они впервые названы братьями Йосефа, только тогда, когда отправляются в Египет по заданию Яакова на закупку хлеба. Это большой сдвиг, потому что до сих пор мы знаем, что сказали "иш-ле-ахим". Нам мидраш объясняет как то, что Шимон сказал Леви. Йосеф ни для кого из них, для всех десятерых, не был человеком, которого язык повернулся назвать братом. Они были честные люди. То, что они так искренне ненавидели Йосефа, нам объясняет комментарий, что здесь, наряду с этим ужасным описанием отношений в семье, содержится очень большая похвала, что они не были двуличными людьми. Они не переваривают его, но они не делают вид, что они его любят.
Но теперь, когда прошло уже довольно много времени, к моменту повествования Биньямину уже З0 лет, а Йосефу, соответственно, уже лет З7, надо посчитать, сколько. В 22 года Яаков получил мера за меру, он 22 года уклонялся от выполнения обязанностей почитать отца, и за это 22 года он не знал, что Йосеф жив. Небесное управление бывает иногда сурово до непостижимости. Как это он уклонялся, когда отец сам его послал жениться? Хоть что-нибудь вычли бы из этих 22 лет. 14 лет, которые он задержался по дороге в ешиве Эзера, занимаясь Торой, это хорошее дело, это не засчитывается. Но 22 года засчитывается как то, что не выполнял. Мог быстренько жениться и вернуться.
И за это 22 года он страдал по поводу Йосефа. Теперь Йегуда вдруг выдвигается на первый план, когда говорится, что Йегуда и его братья вернулись в город, поклонились, естественно, этому правителю, и сказал им Йосеф (это все еще конец предыдущего раздела "Микец"): "Что это за дело, которое вы сделали? Неужели вы не знали, что непременно гадает человек, подобный мне?" Он не хочет говорить неправду и сказать: "я гадаю". Он-то не гадает, но человек, за которого он себя выдает, непременно должен гадать.
И сказал Йегуда: "Что' скажем нашему господину? Что' мы будем говорить и чем оправдаемся? Бог нашел преступление твоих рабов. Вот рабы нашему господину, и мы, и тот, у кого оказался этот кубок". И сказал Йосеф: "Упаси меня, Боже, поступить таким образом. Тот, у кого обнаружен кубок, тот будет мне рабом. А вы с миром ступайте к своему отцу".
Так закончился предыдущий раздел. И нынешний раздел начинается со слов "Ваигаш" - и подступил, приблизился к нему Йегуда и сказал: "Пожалуйста, господин мой, пусть скажет раб слово в уши господина моего, и да не разгорится твой гнев на раба твоего, потому что, что ты, что фараон". Дальше начинается очень продуманная, очень взвешенная, глубокая дипломатическая речь. Тут имеется очень много мидрашей, очень много линий, Раши нам передает линию мидраша, где каждое слово Йегуды сквозит практически неприкрытой угрозой.
Возникает вопрос до всяких комментариев: что значит "приблизился Йегуда"? Он уж стоял перед ним, куда он приблизился? Куда он подступил? Действительно ли он начинал шептать на ухо Йосефу? И что значит: "Да не разгорится твой гнев"? По-простому, это некоторые предупредительные фразы. По линии мидраша, за всем стоит намек, что ты прохвост, правитель. Что фараон, что ты - бессовестные совершенно обманщики. Ты нас стал спрашивать, есть ли у нас отец, брат. Мы что, свою сестру собрались за тебя выдавать замуж? Какое твое дело? Мы пришли бизнес делать, торгуй с нами! Что ты начинаешь семейные вопросы задавать? Ты сказал - приведите брата, я взгляну на него. Это называется "взгляну" - в рабство забирать человека?
И мидраш, в свойственных ему гипертрофированных тонах начинает рассказывать, что братья грозятся разрушить весь Египет, в доме Яакова все сплошные богатыри, их голоса начинают разрушать дома в Египте, и т.д. Это все такой гротеск, который временами проявляется в мидраше. Но мы попробуем вслед за равом Элоном проследить, что' здесь происходит на более деликатном, не таком шумном внутреннем уровне.
Проблема пророческих снов, ее рассмотрение на различных примерах из Танаха
Йосеф для чего-то проводит братьев через всю эту серию испытаний и, начиная, по крайней мере, с Рамбана, который очень ясно поставил эти вопросы, как Йосеф мог позволить себе эти упражнения, острота этих вопросов не особенно сильно утихает. Потому что, в самом деле, ответ, что Йосеф подстраивал ситуацию так, чтобы реализовались его сны, вряд ли может считаться достаточным, потому что, если я начну, даже будучи уверенным, что мои сны пророческие, подгонять реальность под мои сны, то так можно наломать очень много дров. Мы знаем в Танахе ряд очень выразительных примеров того, как человек, увидев явно не простой, а пророческого характера сон, начинает подстраивать ситуацию так, чтобы способствовать осуществлению этого сна.
Чтобы не говорить абстрактно, приведем один-два примера. Один пример - это Корах, книга "Ба-мидбар". Мидраш говорит нам, что он знал пророчески или близко к тому, что от него произойдет человек, который по пророческой силе равен Моше и Аарону, вместе взятым. И, зная, что лежит в прикупе, он начал всю эту авантюру по оспариванию власти Аарона, потому что он понимал, что, если один будет избран, он знает, кто, потому что его потомок уже записан в такие списки. И Корах промахнулся, как всегда в мидраше, не потому, что это пророческое знание было неверным. Оно было верным. Но потому, что его сыновья, которые начали, было проваливаться вместе с ним живьем под землю, по дороге успели сделать тшуву, вернулись, и от них произошел этот самый великий пророк Шмуэль. А Корах оказался в дураках, потому что он проявил избыточную активность в содействии реализации пророческих данных.
Другой пример, не менее драматичный, - это советник Давида Ахитофель из книги "Шмуэль". У Давида на роду было два сатана. Первую половину жизни это был Доэг, один из руководителей Санhедрина, который натравливал царя Шауля на Давида и разжигал в нем ревность, так что довел его до психической болезни, когда преследование Давида превратилось у него просто в манию. А второй, на протяжении второй половины жизни, был Ахитофель, который, как говорит мидраш, увидел в пророческом сне, что, ни много, ни мало, от него, от Ахитофеля, произойдет Машиах. Я не знаю, как реагировал бы нормальный человек на такое известие. Наверное, устроил бы пир на весь мир, но Ахитофель был человеком действия. Он был человеком не совсем заурядным. Его послужной список прост, но выразителен. Он за свою жизнь ни разу не дал неправильного совета.
И он завертел Авшалома устроить бунт против Давида, очень точно рассчитав, где он заложит падение в будущем самого Авшалома. Он его убедил, что надо на виду у всех насиловать наложниц Давида, чтобы показать, кто хозяин здесь. И, когда Давид бежал из города и состоялся совет, как действовать, Ахитофель настаивал, что нужно нападать немедленно и разбить Давида наголову. Но Давид подослал преданного человека, который дал конкурирующий совет. Он же опытный воин, он ждет этого нападения, надо подождать, пока к тебе соберется весь народ, и ты со всем народом выступишь и победишь его красиво, ярко, утвердишься, как большой правитель.
И был принят этот второй план, который был совершенно безумным с военной точки зрения. Первый совет Ахитофеля, опять-таки, правильный, был отвергнут. Ахитофель пришел домой, оставил распоряжение и удавился. Такова была печальная кончина этого выдающегося, потрясающего по способностям человека из-за того, что он слишком близко к сердцу, как призыв к действию, принял правильное пророческое знание. От него, конечно же, произойдет Машиах, потому что Давид женился на его внучке Батшеве. Все было правильно, но зачем же стулья ломать?
Поэтому разумен ли ответ, что Йосеф хотел реализовать свои сны, и поэтому на всякий случай 22 года не сообщает отцу, что он жив, и делает эти интересные упражнения с братьями? Если вы скажете, что он человек, и ничто человеческое ему не чуждо, братья его чуть не убили и продали в рабство, и им надо было сделать какую-нибудь гадость, - прав он или не прав, - но это какое-то человеческое объяснение. Но, когда вы говорите, что Йосеф находится на таком большом уровне и хочет реализовать пророческие сны, то совершенно непонятно, с каких пор "халоймес" становятся программой для практических действий.
Причины 22-летнего молчания Йосефа, его отношение к Яакову - своему отцу
И есть объяснение гораздо более глубокое, состоящее в том, что Йосеф хотел помочь братьям сделать тшуву. И для этого он должен был их провести через какие-то ситуации, в которых они поймут, что поступили неправильно, и исправятся к лучшему. В этой точке зрения есть один дефект. Кто дал Йосефу право вершить судьбы и играть на грани риска жизни? Отец 22 года находится в трауре и оплакивает якобы погибшего сына. И он считает свои намерения достаточно серьезными, для того чтобы 22 года не сообщать отцу, что он жив.
Первое время, пока он раб у Потифара, тут есть серьезные основания. Дело в том, что выкуп пленников является одной из первейших заповедей у евреев, которая отодвигает почти все. Почти что из последних нужно собрать деньги, чтобы выкупить пленника, особенно если это близкий родственник. Особенно если это любимый сын. Понятно, что если бы Яаков узнал, что его сын в рабстве, то он бросил бы на это все свои богатства и все свои международные связи и выкупил бы его. И если Йосеф чувствует, что провидение заслало его туда для какой-то важной цели, то для определения своей судьбы это может быть вполне достаточным основанием. Потому что - "шев вэ-ло таасэ", сиди и не делай активных действий, которые помешают, - это совсем другое, чем активно вмешиваться. Когда он сидит на дне ямы - тоже понятно. Но, когда он уже стал правителем Египта, что' ему мешает сказать: "Дорогой папа, устроился неплохо, правлю Египтом". Ничего подобного, молчок.
Почему? Преимущество наивного утверждения, что он добивается реализации снов, в том, что он видел пророчески, что ему должны поклониться братья и должен поклониться отец. Может быть, на языке Каббалы это имеет какое-то приемлемое объяснение. Очень трудно понять, как человек своими руками подгоняет ситуацию к тому, чтобы так произошло. Как говорит Рамбан, с каких это пор человек может руководствоваться снами для того, чтобы как-то действовать в реальном мире? И, кроме того, тот, кто послал тебе сны, пусть тот сам заботится об их реализации. Это не твоя прерогатива.
Есть объяснение еще более серьезное, которое говорит, что Йосеф - очень преданный сын. Тем более странно, что он молчит 22 года. Но, когда отец говорит Йосефу: "Вот, у меня есть к тебе поручение, сходи проведай, как там братья и принеси мне ответ", Йосеф отвечает на это: "hинэни, вот я!" Мы уже трижды по одному разу слышали этот ответ. Первым так ответил Авраам, это было выдающееся достижение. Однажды ответил Эсав, который подыгрывал, изображая из себя подобие великих. Но ни в одном случае не было чего-то специфического, что мы наблюдаем в случае ответа Йосефа. В предыдущих случаях человек говорил "hинэни" до того, как ему было сказано, в чем состоит поручение. Йосеф же отвечает "вот я" после того, как получил поручение.
Это большая разница. В первых случаях "вот я" обозначает: повинуюсь и слушаюсь, говори, что ты мне поручаешь, я постараюсь исполнить. Но в случае Йосефа он понимает, какое безумное поручение ему дано, насколько оно чудовищно сложно. И "вот я" обозначает: я весь в твоей власти, я готов постараться выполнить твое поручение.
В чем состояло поручение, данное отцом? Сходить к братьям и сказать: "Ребята, как там, все о'кей? Пока!" Яаков может не понимать, до какой степени разгорелась ненависть братьев. Он понимает, что отношения очень далеки от гладкости. Он посылает Йосефа при полном отсутствии какой-то прагматической нужды. В отличие от Давида, у которого с братьями тоже отношения были не сахар, но там хотя бы надо было в армию отнести какие-то свежие вещи, забрать старые вещи, продукты какие-то отнести, что-то практическое. Здесь не было ни малейшей практической надобности, только проведать братьев. И вернуть мне слово. Какое слово?
Йосеф, по той версии, которую я пытаюсь сейчас изложить, понимает, что поручение состоит только в одном: установить с братьями братские отношения. Дома это не получается, потому что дома есть "буфер", "пароотвод", и каждая сторона бежит жаловаться отцу. Йосеф приносит злые наговоры на братьев, а братья считают, что он подлый интриган, выслуживается перед отцом, наговаривает на братьев, чтобы он их не любил. Такое бывает в семье. И отец отправляет Йосефа туда, вдали от дома, чтобы они постарались установить эти братские отношения без него. И только этим можно объяснить, как такой мудрый и опытный человек идет на такой рискованный шаг.
Проблема взаимоотношений между братьями в разных поколениях
Этот шаг не является просто блажью или желанием того, чтобы дома было еще лучше. Это поручение является условием того, чтобы дом Израиля вообще мог сохраниться. Если между коленами Израиля не будет братских отношений, то вся игра свелась ни к чему. И поэтому проблема отношений между Йосефом и его братьями - это проблема жизни и смерти. Не удивляйтесь тому, что отношения между братьями складываются не сразу так уж тихо. Сделайте скидку на то, что на все 20 с лишним предыдущих поколений человечества не было ни одного опыта позитивного решения проблемы между братьями. В первом поколении этой проблемы нет за отсутствием родителей нулевого поколения. У Адама не было проблем с братьями, ему повезло. У его сыновей были некоторые проблемы, и они решены совсем просто. Каин убрал Авеля. Не понятно, как многого он достиг, но, во всяком случае, некоторый затравочный, модельный образец, как нужно решать братские проблемы, уже имеется.
Дальше - несколько поколений, когда мы впрямую не сталкиваемся с этими проблемами, и попадаем в круг этих проблем только с поколения Авраама. У Авраама с братьями не видно особенных проблем, потому что мы их не видим. Один брат вовремя сгорел, в Торе говорится - умер перед лицом отца, другой где-то остался в стороне. Но зато с племянником у Авраама есть проблемы, которые Авраам решает очень мудро и просто: увидев, что отношения не складываются, он говорит: "Выбирай, куда идешь, я иду в другую сторону".
Дальше - рядом с Ицхаком есть Ишмаэль, есть сыновья Кетуры, которых всех Авраам, кого вольно, кого невольно отправляет подальше, чтобы дома было спокойно. Всех, кто лишний, надо отправить. Ицхак, опять-таки не сразу, но вынужден признать, что единственное решение проблемы отношений между сыновьями, - это отправить Эсава на гору Сеир, пусть сидит, далеко будет идти. Все предыдущие поколения дают нам простой пример: когда кто-то хочет воцариться в доме потомков Авраама, надо его отшить в сторону.
Поскольку Йосеф ведет себя исключительно пакостно и доносит на них отцу такие вещи, за которые, если бы он захотел устроить суд, их надо было бы приговорить к смерти. Поэтому справедливо его самого приговорить к смерти. То, что они его помиловали, это просто их высокое благородство, не больше того. Поэтому, с точки зрения братьев, они и сейчас не сомневаются, что они вынесли ему совершенно справедливый приговор и благородно заменили его на ссылку вместо смерти. Единственное, что у них на совести скребет, что все это получается не очень милосердно в целом. Но о справедливости у них вроде нет сомнений.
Так вот, Йосеф, возвращается на минутку к ним, после того как обжегся на первой попытке, ему особенно не дали произнести примирительной речи. Как только он приблизился, приговор уже был вынесен, его быстро-быстро раздели из этой ненавистной рубашечки, из-за которой пошла самая острая рознь. Поэтому мудрецы сказали: "Никогда не выделяй одного из детей по сравнению с другими, это ведет к ревности и к ненависти между детьми". Йосефу, собственно говоря, нечего было сообщить отцу ни тогда, когда он был рабом, ни тогда, когда он сидел в тюрьме, ни тогда, когда он стал правителем Египта. Единственное, что он мог сообщить отцу, это: "Остаюсь искренне преданным вашим сыном, ваше задание ни насколько не выполнено".
Это не сообщение. Йосеф - человек очень ответственный, он человек прикладного действия, не зря ему поручено заведовать непростой системой хозяйства огромной империи не совсем в рядовых условиях. Он человек действия, ему дана инструкция: иди и установи братские отношения с братьями. С братьями ему поговорить не дали, но ему встретился словоохотливый доброжелатель, этот самый "иш", муж, который не столько ему встретился, сколько его встретил и спросил: "Что ты ищешь?" И Йосеф ответил ему программными словами. Он сказал: "Братьев моих я ищу". "Мевакеш" - это не только "ищу", это то, к чему я стремлюсь, это моя задача. На что он получил ответ: "У, они далеко ушли от этого!"
Поэтому Йосеф понимает, что эта задача надолго, так же, как Яаков, выходя по заданию матери на некоторое время к Лавану, понимает, что это долгое, долгое изгнание, что это начало безумно длинного галута. Точно так же Йосеф, наверное, про себя понимает, что задание, данное отцом, не на час и не на день, что это почти невыполнимое задание. Но на то Йосеф и является такой близкой копией Яакова, мидраш говорит, что они по очень многим параметрам схожи между собой. И вообще Йосеф по своим задаткам был достоин стать родоначальником 12 колен, сам по себе, добавить еще одно звено к происхождению дома Израиля.
Иосиф и жена Потифара, глубокий смысл этой истории
Но почему он не породил двенадцать? Как ни парадоксально, из-за истории с женой Потифара. Это совершенно особый разговор, но так уж к слову пришлось. Это история, в которой он выстоял нечеловеческим усилием, мы уже несколько раз обсуждали это. История, которая не ограничивается тем, что описано в тексте. Дама предложила, он любезно отказался, после чего последовала безобразная сцена домогательств с ее стороны, он благородно выскочил в окошко. Этот приступ продолжался довольно долго, мидраш говорит, что она дважды не появлялась перед ним в одном наряде. Когда тебе 17 лет, и ты красавец необычайный, и полон жизненных сил, и дама из самого высокого круга общества, тратит все свое обаяние на то, чтобы тебя обольстить, - это очень нелегкий натиск.
И мы увидим, как он замечательно выстоял, если бы не то, что в Талмуде по поводу фразы: "Вот было, когда никого, кроме Йосефа и жены Потифара не осталось в доме, Йосеф пошел делать работу". В Талмуде спор между равом и Шмуэлем, крупнейшими авторитетами, первое поколение амораим, один из них сказал: "Да, пошел делать домашнюю работу". А другой говорит: "Какая работа?! Он что, был простой раб?! Был распорядитель в доме. Со шваброй пошел работать?! Он просто с ней сговорился, что никого не останется дома, у них был идолопоклонский праздник, все ушли, она сказалась больной, он идолопоклонством не занимается. Естественно, ситуация, когда больше никого нет, и он пообещал, что он к ней придет".
Это выставляет всю ситуацию и нашего героя в несколько другом свете. Иначе довольно трудно понять: хорошо, она домогалась, хорошо, ты выскочил в окошко, но как ей удалось на лету сорвать с тебя всю одежду? Это некоторый простой криминалистический вопрос. И поэтому мидраш беспощадно рисует нам ситуацию, что Йосеф был готов сдаться. Потому что, когда красивая женщина изо дня в день убеждает тебя, что, в конце концов, ну что тут такого, ничего особенного, ничего выдающегося в этом нет, посидим рядом, поговорим, не надо так драматизировать ситуацию.
И остановился Йосеф в ситуации, когда человек не способен останавливаться. Потому что, говорит мидраш, он увидел в окне облик отца. Не надо думать, что отец мистическими силами перенесся, заглянул и улетел назад, не зная, что Йосеф жив. Тут объяснение совершенно нормальное, которое любой психолог подтвердит, что человек в острой ситуации видит в видении то, о чем он, может быть, подсознательно постоянно думает. Отец, явившись ему, сказал: "На нагруднике первосвященника будут написаны имена всех твоих братьев. Ты хочешь, чтобы твое имя там отсутствовало?" Простые слова. И встает вопрос: ты, Йосеф, принадлежишь человечеству, когда, в конце концов, человек имеет право получить скромное, нормальное удовольствие молодого мужчины, или ты принадлежишь братьям, с которыми тебе предстоит наладить братские отношения?
Это безумно драматическая постановка вопроса, далеко не простая. И Йосеф смог выпрыгнуть туда, в окошко, к этому видению, потому что он на самом деле принадлежал все-таки той системе, а не этой. Мидраш, доводя эту ситуацию до совершенно феноменальной остроты, говорит, что он остановился от своего уже принятого решения быть с этой красавицей, так что у него семя выступило из-под ногтей. И за то, что из-под десяти ногтей выступило семя, он родил не двенадцать сыновей, а только двух.
Но зато в награду за то, что он совершил это сверхчеловеческое усилие, море расступилось, увидев гроб с останками Йосефа. Когда мы читаем в псалме: "hа-ям раа вэ-янос" ("море увидело и побежало"), мидраш спрашивает: что оно увидело? Оно увидело того, кто побежал через окно, и решило: дай-ка я побегу. Если человек мог сделать нечто сверхъестественное, так и мне не зазорно сделать сверхъестественное. Такой вариант мидраша. Другой - что это за заслугу Авраама, который расколол дровишки, когда добросовестно готовился принести сына в жертву, он расколол дровишки, поэтому море тоже раскололось.
Иосиф и братья. Разговор Йегуды и Йосефа, смысл "жестокости" египетского правителя
Итак, Йосеф в версии, которую мы сейчас приняли, занят тем, что он исполняет разовое поручение. Поручение, от которого зависит, будет существовать народ Израиля или нет, не больше того. И для того, чтобы выполнить это поручение, ему необходимо найти какое-то клеящее вещество. Ему нужно склеить всех этих разных братьев, прежде всего с ним самим. А для того чтобы склеить, поверхность требует основательной зачистки. И поэтому он не просто как мудрый ментор проводит братьев через эти круги и говорит: "А, вы мне делали, так получите то же самое!". Или: "А вот я вас приведу, вы тут сделаете то-то".
Йосеф делает легкие промашки. Мы в прошлую неделю видели, что он на минуту слишком понадеялся на заступничество сановника, и за это ему припаяли два дополнительных года в тюрьме. Потому что Йосеф, для выполнения своей миссии, нуждался в очень очищенном собственном состоянии. Поэтому, явившись к фараону, он находился уже в кондиции, когда в ответ на лестную речь фараона: "Я слышал о тебе, ты, как только услышишь сон, так тут же его и растолкуешь", - Йосеф первым делом говорит: "Бильадай" - я тут ни при чем.
Он уже и раньше говорил сановникам: "Расскажите мне свой сон, и все толкования у Всевышнего", но все-таки он еще был фигурой: "Расскажите МНЕ свой сон". Но дальше он уже видит в себе только инструмент, он не возвеличивается, не присваивает себе каких-то особых полномочий. Это очень важно для того, чтобы понять его отношения с братьями здесь. Я немножко затянул это общее вступление, но, я думаю, оно нам нужно для того, чтобы понять, что происходит здесь.
Йегуда начинает речь с Йосефом, которую, конечно, можно прослеживать по пшату. Он говорит дипломатические речи для того, чтоб выторговать у большого правителя какое-то послабление. Можно по мидрашу, что он ему угрожает и т.д., можно переходить на разные уровни. Но, в любом случае, возникает очень простой вопрос. Вас никто не тянул за язык, вы сами сказали, что тот, у кого будет найден кубок, умрет. А все остальные будут рыдать. Правитель делает вам потрясающую скидку, он говорит: "Рабом будет тот, у кого обнаружен кубок, а все остальные свободны". Что ты можешь на это сказать? Это, по всем статьям, невероятное смягчение условий.
Йегуда поворачивает с самого начала свою речь очень неожиданным образом. Он, как бы невзначай, как бы подводя итог тому, что было, а на самом деле ничего подобного не было в договорах, говорит: "Что мы скажем, чем мы оправдаемся?" Теперь, это еще в конце предыдущего раздела, "вот рабы господину и мы, и тот, у кого обнаружен кубок". Мало того, что мы рабы, даже тот, у кого обнаружен кубок, тоже. Какая связь?! Он говорит, что только тот, а вы говорите: "Не только мы, но даже и тот".
И уже здесь содержится, во-первых, сильнейший намек на то, что "дорогой мой, ты знаешь, с кем ты имеешь дело, ты правитель, и я правитель". Сила этой сцены, которая с невероятной напряженностью описывается в "Зоhаре", что нам совершенно не по теме, в том, что подступил Йегуда к Йосефу, когда два царя стоят друг против друга. Накал этого поколения в том, что один царь текущий, а другой царь навечно. Йосеф и Йегуда, от каждого произойдет свой Машиах. Машиах Бен-Йосеф, который победит в войне Гога и Магога, когда все народы ополчатся против Израиля, и погибнет в этой войне. После чего придет Машиах Бен-Йегуда, Бен-Давид и начнет совершенно новую стадию существования человеческого мира.
Но это уровень слишком высокий для наших скромных целей, а, по-простому говоря, Йегуда говорит: "Ты же понимаешь, что вся эта история с кубком, который обнаружен у Биньямина, шита белыми нитками. Я тебе ни на одну минуту не верю, это все подстроено, все чистейшая липа, не будем говорить об этом, это все чушь. Реальность состоит в том, что Бог нашел вину твоих рабов. Я с тобой разговариваю, потому что ты - правитель, но я вообще плевать на тебя хотел. Ты - пешка, ты - орудие, которое поставлено небесным управлением для того, чтобы меня и моих братьев навести на правильный взгляд на вещи". Это серьезный разговор. Потому что цадик отличается от человека похуже тем, что он никогда не отвлекается от разговора с хозяином, чем бы он ни занимался.
С самого начала братья, когда еще первый раз правитель Египта начинает с ними разговаривать жестко, не понимают, что происходит. Что он вдруг на них озверился, чего он от них хочет? И, оставшись, как они думают, наедине, очевидно без переводчика, начинают обсуждение, мы его упоминали в прошлый раз. Что это все нам за брата, не потому что мы его несправедливо осудили. Справедливо, но он кричал, вопил, а мы остались равнодушны к его мольбам. Нельзя было проявлять такого жестокосердия, и нам теперь в наказание за это - вот такая жестокость со стороны этого правителя. Правитель - он скотина, он ни сном, ни духом не ведает почему. Но небо посылает нам это в наказание за то, что мы так себя вели.
Это неплохой признак, они совершили чудовищный поступок, но за двадцать с лишним лет они уверены, что у них нет другого нехорошего поступка, что у них одно на совести, и это мучает их всю жизнь. И теперь, вернее, в предыдущем разделе, "Микец", когда они находят деньги в мешке, там это обстоит следующим образом. По дороге сказано: один из них развязал мешок, и там деньги. И он пришел в ужас, остальные не очень. Почему?
Комментарий Раши
Раши нам объясняет: когда говорится - "сказали друг другу" ("иш ле-ахив"), это Шимон сказал Леви, теперь Шимона Йосеф арестовал. Почему он арестовал Шимона, я не знаю. Просто Шимон вел себя грубее всех. Йосеф-то понимает. То ли он видел, как Шимон активнее всех его раздевал и бросал в яму, то ли он сейчас, из разговора братьев, услышал, как Реувен говорит: "Я же вам говорил - не грешите с мальчиком". Значит, Реувен ни при чем, а остальные молчат, понятно, что Шимон остается старшим после Реувена, это его инициатива. И поэтому Йосеф, для того чтобы обострять ситуацию, оставляет арестованным именно Шимона.
Теперь один, говорит нам Раши, который развязал по дороге и увидел деньги, был Леви. Почему он один? Потому что он остался без брата, брат сидит в тюрьме. А Леви развязал и видит деньги. Видит деньги и говорит: "Господи, что ж это с нами происходит такое?" Я очень неточно цитирую, надо процитировать точнее, это существенное место. Во всяком случае, говорится так: "И открыл один (Раши нам сказал - это Леви, потому что Шимон остался в аресте), и вышло вон их сердце, и они сказали: "Ой, может быть, это плата за Шимона, которого мы оставили как раба?" Они получили плату за Йосефа, и теперь думают, что это плата за Шимона. Такое неожиданное объяснение в мидраше из "Тора шлема", очень старинный мидраш. Но они при этом остались еще и безумно выбитыми из колеи, потому что Шимон и Леви были инициаторами. И теперь - пожалуйста, Шимон сидит в тюрьме, а Леви находит у себя деньги, что бросает на него тень.
Они начинают понимать, что не только тот, кто непосредственно проявлял активность, получает за это какие-то неприятности, что тут действует круговая порука. Дело в том, что серебро, найденное в мешках, грозит тем, что потом их могут обвинить в воровстве и за это отправить в рабство, неприятная вещь, очень опасно. Теперь изменилось только одно, и нам надо понять что. Йегуда до сих пор молчал. Йегуда начинает активно выступать только с момента, когда нашелся кубок в узле Биньямина. И очень важный вопрос, почему именно тогда. Я имею в виду, почему он не выступал перед Йосефом до сих пор. И вы справедливо свяжете одно с другим.
Ручательства братьев перед отцом за Биньямина, идея каждого из этих обещаний
Поскольку он поручился за Биньямина перед отцом, то он этим и аргументирует. Правитель его спрашивает: "А чего ты, собственно, выступаешь?" Йегуда проявил инициативу перед отцом уже перед этим походом, а именно - только под его ручательство Яаков и согласился отпустить Биньямина. Это очень правильно, очень важно, и когда-нибудь мы обсудим сравнительную характеристику ручательств Реувена и Йегуды. Реувен тоже пытался поручиться, но у него вышло как-то неловко: "Если я не приведу тебе назад сына, то убей двух моих сыновей". Это очень красивое предложение, напоминающее ту речь благородного патриота-украинца, который говорит: "Ты моего жида ударил, так я твоего знаешь, как побью!" "Если я тебе не верну сына, то убей двух своих внуков, и тебе будет хорошо".
Йегуда дает ручательство, казалось бы, гораздо менее весомое. Он говорит: "Если я тебе не верну, то буду виноват перед тобой в этом мире и в следующем". (А я что', из этого костюм сошью, если ты будешь передо мной виноват?!) И, тем не менее, под это ручательство Яаков соглашается отпустить Биньямина. Это очень интересная тема, которая сейчас просто не совсем ложится в линию.
Итак, вопрос, почему Йегуда именно в этот момент не просто начинает говорить (вы правы, что он инициативу среди братьев перехватывает), вы совершенно правы в этом, я уточняю постановку вопроса. Почему именно в этом месте Йегуда произносит формулу, которая служит оправданием суда? Есть такое очень важное понятие в еврейской традиции "цидук hа-дин". Когда, не дай Бог, умирает близкий, одной из обязанностей оставшихся родственников является произнесение формулы оправдания суда. Что Ты, Всевышний, сам знаешь, как справедливо поступить, Ты дал и Ты взял и т.д. И еврей должен понимать, что, что бы ему ни досталось с неба, это всегда справедливо.
Йегуда произносит перед лицом этого египетского правителя формулу оправдания суда. Он говорит: "Нашел Бог вину в твоих рабах". Вопрос, почему Йегуда произносит это, - это в конце предыдущего раздела, - именно в этот момент, только после того, как найдена чаша у Биньямина. В конце концов, есть мидраш, который представляет это дело вовсе по-другому. Как только нашли чашу у Биньямина, как братья набросились на него с кулаками, и сказали ему: "Вор, сын воровки! Мамаша твоя украла у отца этих самых идолов, и ты теперь туда же! Да что ты связался с этим кубком?!" Тоже интересный поворот.
Но, во-первых, они, по-видимому, быстро остыли от этих настроений. Во-вторых, очень правдоподобно, что Йегуда и вовсе этому не поддался. Йегуда с самого начала, по крайней мере, в той версии, которую мы пытаемся проследить сегодня, с самого начала понимает, что эта история подстроенная. Но почему-то именно эта история толкает его на то, чтобы принять всю полноту признания справедливости того, что происходит.
Это очень важный вопрос. Второй вопрос, который возникает по поводу того, что Йегуда предлагает. Он предлагает: "Давай я останусь здесь рабом, а этого отправим домой, потому что, если отец увидит, что мы вернулись без него, он не переживет", и т.д. Допустим на минутку, что Йосеф принял бы это предложение. Спрашивается: чего добился бы Йегуда? Чего бы особенно радикального он достиг? Допустим, Йосеф оставил бы его рабом, или его вместе со всеми братьями оставил бы в рабстве, или его вместе с братьями и с Биньямином оставил бы в рабстве, как предлагает Йегуда в первом варианте: и мы, и тот, у кого чаша, тебе рабы.
Исполнил ли бы этим Йегуда обещание, которое дал отцу, - немедленно привести ему Биньямина? Ни он не вернулся бы, ни Биньямин не вернулся бы. Поэтому на что рассчитывает Йегуда, когда вносит это свое предложение? Мидраш начинает все эти космические сцены, что мы начнем войну, разрушим весь Египет и т.д. В мидраше это выглядит очень красочно, еще, когда Йосеф распоряжается арестовать Шимона, это удается не сразу, египетское воинство подступает к Шимону, он тряхнул плечиком и расшвырял их всех в разные стороны. Йосеф делает знак переводчику, сыну своему, тот подходит, дает дядюшке по черепу, тот говорит: "Чую, что не египетская рука меня ударила". В доме Йосефа, по мидрашу, все были богатыри.
Цель урока, который Йосеф хочет преподать братьям
Однако это все не пшат. Еще один вопрос, как расценивать слова Йосефа, когда он говорит: "Халила ли, не дай мне, Бог, поступить так ужасно - оставить в рабстве людей, которые совершенно этого не заслужили!" Является ли это просто красивой дипломатией, как это свойственно людям высокого положения. Восточные люди всегда говорят красиво. Мы помним, как Эфрон заламывал головокружительную цену с Авраама, и все в рифму и складно. Может быть, Йосеф здесь просто упражняется в такой красивой дипломатии? Или же надо понимать, что Йосеф задумал это все как какое-то целенаправленное воздействие на братьев? И тогда он хочет здесь преподать какой-то важный урок братьям.
Мы видим, что еще в первой сцене, когда он говорит им: "Вы шпионы, вы пришли разведать срамные места этой земли, я вас всех арестую, а одного пошлю за вашим братом, чтоб я проверил". Потом, через три дня он вдруг меняет решение и говорит: "Нет, я боюсь Бога", всех отпускает, только один останется арестованным.
Что значит: "Я боюсь Бога"? Я принял решение, вы подозреваетесь в том, что вы шпионы, чего бояться Бога? Бога бойся, но о безопасности отечества ты обязан думать, ты же правитель. Если есть подозрение, что это шпионы, оставь всех под замком. Что значит - "боюсь Бога"? Но, однако же, такой большой правитель, который понимает, что там голодные семьи ждут, чтобы им принесли пропитание, достаточно боится Бога для того, чтобы оставить по минимуму только одного заложником, а их отпустить. Это высокий нравственный поступок. А нравственный поступок - это и есть богобоязнь. И здесь ровно тоже самое. Боже меня упаси того, кто не провинился, вдруг делать рабом. Намек довольно ясен. Вы считаете, что я так просто человека в рабство отправил. Нет, я, египетский правитель, отношусь к этому серьезнее. Нельзя так.
Теперь давайте посмотрим на минутку, что делается в нашем разделе, когда Йосеф велел наполнить им все зерном, и один открыл мешок и нашел там деньги и сказал братьям: "Возвращено мне мое серебро", и вышло их сердце, и они все вострепетали и сказали: "Ма зот аса Элойким лану?" - "Что это сделал Бог нам?" Это та самая сцена.
Истинная причина продажи Йосефа
Теперь, когда я говорю "в нашем разделе", я имею в виду предыдущий раздел "Микец". Обычно мы понимаем, и даже есть Мидраш, который говорит: "Смотри, что делается: напакостили, а теперь все сваливается на Бога. Что это Бог с нами делает?! Кто сделал пакость, не вы ли?!" Но есть, совершенно неожиданно, другое понимание того, что здесь происходит. А именно - есть такой комментарий "hа-ктав вэ-hа-каббала", который разбивает высказывание "Что это сделал нам Бог?", опираясь на подсказку в контиляции, там есть некоторый разделяющий знак, и говорит, что братья говорят: "Ма зэ?" - что это? Вопрос на этом кончается, после чего следует утверждение "Сделал нам Бог".
Т.е. в этом взгляде "сделал нам Бог" является не претензией к Богу, а ответом самим себе. Это тот самый "цидук hа-дин", это оправдание суда: ой-ей-ей, серебро оказалось здесь с нами, это нам сделал Бог. Это нам в наказание за то, что мы сами делаем. Все, что происходит в этих действиях Йосефа в довольно жестоких упражнениях с братьями, - Йосеф хочет передать братьям какое-то глубокое понимание, которого у них нет. И мы уже сказали, что видеть в этом просто игру, которая приведет к благородному делу, что братья сделают тшуву, это само по себе не доходит до настоящей глубины осознания того, к чему стремится Йосеф.
Йосеф хочет сообщить братьям, что' является настоящей, глубокой причиной продажи его. Была напрасная ненависть между братьями, ревность, сны, которые их раздражали, доносы, которые их бесили, - все это было. Но не это является самой глубокой причиной.
Есть линия, которую мы отчасти упоминали в предыдущие раз или два, где Йосеф является провозвестником галута, рассеяния, а братья являются носителями идеи светлой веры в то, что сейчас будет постоянное спасение здесь, в Земле Израиля. И что весь запланированный галут уже отбыт в пребывании у Лавана. И поэтому ненависть братьев к Йосефу - это не животная ревность и ненависть, а нетерпимость идеи спасения к несчастному галутному образу мыслей: вот, ты каркаешь и предвещаешь, что еще будет плохо. Поэтому и надо его бросить в яму, которая является образом галута.
Йосеф своими снами не только хочет показать, что он планирует воцариться, стать правителем над братьями. Когда он передает им весть о том, что отец поклонится сыну, в этом есть глубоко патологическая сторона. Отец не должен кланяться сыну. Мы знаем Галаху, что если сын - большой талмид-хахам, перед которым все встают, то его отец должен стараться не попадаться ему прямо на глаза на людях, потому что они оказываются в затруднительной ситуации: с одной стороны, сын должен перед ним встать, с другой стороны - отец должен встать перед сыном. И поэтому на людях они не должны попадаться. В скромном месте, конечно, сын встанет перед отцом, будет ему прислуживать, это для него естественно и нормально. На людях ситуация неловкая, потому что большой вождь поколения не должен показывать себя таким вот маленьким.
Когда Йосеф сообщает братьям, что ему поклонятся Солнце и Луна, он передает им весть о том, что не надо слишком рано кричать: "Ура, мы приехали!" Еще не кончен галут, в мире еще ситуация, когда есть место тому, чтобы отец поклонился сыну. Это уродливая ситуация, чудовищная. В частности, в будущем не будет такого, чтобы сын был большой хахам, перед которым отец должен на людях вставать. В будущем люди не будут учить друг друга, в будущем все будут учиться из первоисточника. И братья видят, что, если он приносит им ненавистную, неправильную идею, то, по примеру всех предыдущих поколений, надо его убрать.
Но Йегуда не зря является высшим авторитетом среди братьев. Йегуда начал свои рассуждения с очень несимпатичного вопроса: "Какая нам корысть с того, что мы его убьем?" И он, в конце концов, с этим своим прагматическим подходом, оказывается настоящим и непреходящим авторитетом среди братьев, не в пример Реувену, который с самого начала, нам свидетельствует Тора, гнет к тому, чтобы спасти Йосефа и привести к отцу, он хочет хорошо, а у него все получается плохо. Реувен хочет благородной вещи - спасти, Йегуда говорит: "Какая нам корысть, давайте продадим".
И Йегуда гнет в какую-то очень важную жизненную сторону. А именно - Йегуда является первооткрывателем, со своей стороны, того, что решать проблему между братьями тем, чтобы просто убрать, еще не достаточно. Оттого, что Каин убил Авеля, он никуда не девал проблему. Прошло 1З0 дет, Каин вылез из своей воды, в которой он простоял по колено 1З0 лет, и Адам родил Шета. И вся проблема возникла заново. Она просто перекладывается дальше, и все.
Во-вторых, пророк Амос сердится на народ за то, как они относятся к пророкам. Он им говорит: "Ну хорошо, напоите Назира вином, заткните пророку рот, вы думаете, что от этого исчезнет пророчество?! Если пророк вас обличает, что нет смысла не слушать его слов. Он пришел вам что-то говорить, что стоит послушать. Но оттого, что вы уберете человека, который носит ненавистную идею, эта идея никуда не денется, надо с ней как-то совладать".
Постепенное освоение братьями разных ступеней тшувы
Мы видим, что постепенно складывается представление братьев о том, что неприятности, которые на них сваливаются, чему-то соответствуют и расширяются: сначала посажен в тюрьму именно Шимон, главный забияка. Это соответствует идее: ты был зачинщиком, ты и арестован. Дальше - деньги обнаруживаются у Леви: ты был компаньоном в этом деле, и ты тоже получаешь повышенное беспокойство. Когда они обнаруживают деньги у всех, значит, все в ответе, все участвовали.
Но теперь, когда Йегуда видит, что кубок нашелся у Биньямина, он понимает, что круг гораздо шире, чем можно было предполагать. Йегуда осваивает ступени тшувы одну за другой. Йегуда предлагает свой план (пусть все мы останемся рабами) не потому, что у него есть какая-то царская дорога, как схитрить и остаться в выигрыше. Йегуда понимает, что они сделали страшное дело, и за это страшное дело им полагается получить наказание с неба. И он готов принять рабство на них всех, потому что на них всех лежит вина. На Биньямине нет вины, он страдает за чужой грех. Но, тем не менее, он понимает, что это за тот же грех.
Интересно, что происходит в следующем разделе, когда братья возвращаются с похорон, когда они получили визу на временный выезд, они похоронили Яакова в пещере Махпела и возвращаются в Египет. И говорится: "И увидели братья, что умер Яаков". Это поразительный пример прозорливости. Его набальзамировали, в долгий путь везли, похоронили, возвращаются, и вдруг они увидели, что Яаков умер.
Это "увидели", так же, как слово "услышал", вовсе не обязано обозначать физическое слышание, точно так же, сказано в предпредыдущем разделе: "И увидел Яаков, что есть зерно в Египте", он невысоко сидит, далеко глядит, он вник в то, что в Египте есть зерно, и надо на это как-то реагировать. А вот братья вникли в ситуацию, что Яакова теперь нет. Этого "буфера" нет. Нечто естественное, так же Исаак, который был очень предан отцу, говорил: "Вот найдут, начнутся, придут дни траура по отцу, и я прибью брата", точно так же братья могли ожидать, что теперь Йосеф им вспомнит все, что они ему сделали, и теперь уже некого огорчать, и он им на всю катушку выложит все, что он против них имеет.
Они приходят к Йосефу и говорят среди прочего: "Вот, мы тебе рабы". Опять то же самое: "Вот, мы тебе рабы". Мы тебя в рабство продали, сделай нам то же самое, отплати нам мера за меру. И интересно то, что, когда братья увидели, что умер отец, они сказали: "Лу истмено". Слово "лу" обозначает: "О, если бы!" И нигде в другом месте в Торе и в Танахе оно не обозначает ничего другого. Но здесь невозможно его прочитать так: "О, если бы Йосеф затаил ненависть против нас и сделал бы нам пакость!" И поэтому Раши говорит: "Да, действительно, параллели нет, но здесь это обозначает: а что, если вдруг?"
Раши здесь предлагает от руки решить проблему таким образом, но не все могут себе позволить такую роскошь, и великий цадик, хасид Ор-Хаим не может принять такого толкования и говорит: "И здесь, и во всех других местах слово "лу" носит чисто положительный характер смысл. И братья нарываются. Они говорят: "О, если бы Йосеф затаил против нас ненависть и отомстил бы нам мера за меру, чтобы этот грех на нас не висел, мы хотим отбыть наказание". Проблема преступления и наказания не придумана Достоевским, она поднята им на некоторую большую высоту, но здесь, вот в этом повествовании конфликта между Йосефом и братьями, она прослеживается, когда братья нарываются, начиная с Йегуды и кончая всеми братьями, они напрашиваются на то, чтобы Йосеф отплатил им по принципу "мера за меру", чтобы эта вина была перечеркнута.
Вопрос в том, чему хочет Йосеф научить братьев во всей этой истории. Может быть, нелегко это сформулировать одним словом, а может быть, это слово - ответственность. Насколько велика ответственность человека в этом мире. В этом смысле, когда Йегуда ручается за Биньямина, он принимает на себя ответственность выше всего, что было до этого, очень серьезную ответственность. И братья проникаются сознанием, какова сила, каков объем их ответственности только тогда, когда Биньямин втянут в эту историю, к которой ни сном, ни духом не был причастен.
Так же, как в истории Ахана в книге "Йегошуа", когда один недобросовестный человек стянул заклятые вещи, и в результате гибнут совершенно другие, праведные люди, братья видят, что их чудовищный поступок приводит к тому, что наказание сваливается на голову того, кто явно невиновен. И тут они начинают понимать этот принцип, который только в будущем будет сформулирован и войдет в действие, что все евреи поручились друг за друга: "Коль Исраэль - аревим зэ-лэ-зэ".
И, когда братья в следующем недельном разделе скажут: "Вот, мы тебе рабы", Йосеф реагирует на это очень остро. Маскарад давно закончился, он им откроется сейчас в нашей главе. Но он говорит: "Я что, наместник Бога? Вы что, хотите, чтобы я взял на себя полномочия, которых мне никто не давал?! Я вас буду наказывать мера за меру?! Это есть у человека такое право?! Мера за меру - это мера небесного суда, идите к нему, я тут при чем?!" Я всего лишь человек".
И поэтому, когда Йосеф тут и там провозглашает принцип Бога "Я боюсь", это обозначает: я не могу диктовать небу своих идей. Я обязан исполнять свои обязанности. Вы были уверены в своей правоте, вы действовали в интересах народа, истории, неба. Мы знаем, что самые страшные дела совершаются "ле-шем шамаим". Если человек корыстный, он когда-то или добивается, или видит, что не пройдет, можно его как-то остановить, повернуть. Но если человек действует во имя неба, то это конец, это страшное дело.
Братья совершали чудовищное дело, будучи абсолютно уверенными в своей бескорыстности, в правоте. В таких условиях можно понять то, что иначе совершенно непостижимо. Как можно бросить раздетого брата в яму, полную змей и скорпионов и сидеть и кушать?! И не думайте, что они бросили и забыли, он вопит там "хай вэ-каям", как говорят. А они сидят и закусывают. Как это вообще можно понять, они что', такие изверги? Они просто исполнили мицву, они действуют во имя неба.
Воображаемый разговор Йосефа и Йегуды, описанный в мидраше. Идея этого мидраша в свете рассмотренного выше
Есть потрясающе выразительный и очень длинный мидраш Танхумена, на который у нас не осталось времени, который описывает некоторый воображаемый разговор между Йегудой и Йосефом. Йосеф спрашивает (я кратко постараюсь намекнуть, о чем идет речь): "Йегуда, почему ты разговариваешь из всех братьев, а я, в общем, на своей чаше, которую я годами вижу, что есть среди братьев старший, чем ты. А ты средненький, чего ты вдруг выступаешь?" Он говорит: "Это потому, что я поручился перед отцом". Он говорит: "А почему ты не поручился за своего брата, когда вы продавали его исмаильятнам (чаша сообщает ему много интересных подробностей) за 20 серебряных? И старому отцу причинил много неприятностей? И сказал ему: наверняка разорван Йосеф, а он ничего плохого тебе не сделал. А тот, кто согрешил и украл эту чашу, скажи своему отцу: пошла веревка за ведерком. Ты, дорогой мой, забросил это ведерко в колодец, что тут удивительного, что ведерко пошло вместе с веревкой? Какие проблемы, дорогой? Ты начал эту полезную деятельность, чтобы отсечь потом? Пускай Биньямин остается в рабстве здесь и все делает. Ты поручился перед отцом. Ты не Бог, приди к отцу и скажи: пошла веревка за ведерком. Давай пускать в ход дипломатию, разные переговоры, мы им какого-нибудь шпиона вернем, они нам нашего отдадут, мало ли что получится. В конце концов, ты не мог предвидеть такого поворота, он виноват, он украл, я его оставлю в рабстве, что ты волнуешься?"
Когда услышал Йегуда такое, он завопил и заплакал навзрыд в горечи душевной и сказал ему: "Как же я приду к отцу, а юноши нет со мной?" Сказал Йегуда Йосефу: "Что мы скажем отцу?" "Скажи отцу, что пошла веревка за ведерком", - повторяет Йосеф. Сказал ему: "Да, дин-шекер ата дан отану, ты нас судишь ложным судом", - сказал ему Йосеф. - "Нет более ложного суда, чем то, что вы продали вашего брата". Огонь Шхема горит в моем сердце". Огонь Шхема - это когда братцы пошли и вырезали Шхем. Сказал ему Йосеф: "Насчет огня Шхема надо еще разобраться, насколько это было хорошо, папа не так уже в восторге от вашего поступка, как бы то ни было, в конце концов, Шхем он отдаст мне, который ничего там не делал, а не вам, которые делали. Признак того, что лучше было этого не делать. Кроме того, присмотрись лучше к этому огню. Я думаю, что это, скорее, огонь твоей невестки Тамар полыхает у тебя в груди". Такой разговор братьев.
К сожалению, я действительно исчерпал свое время и не могу этот потрясающий мидраш дочитать до конца. Идея этого Мидраша, которую когда-нибудь надо будет обсудить подробнее, состоит в следующем. Когда Йосеф говорит афористическим оборотом "пошла веревка за ведерком", он хочет сказать: "Йегуда, ты забросил ведерко, ты показал дорожку, что можно взять свободного человека и превратить в раба. Какие проблемы? Я хочу тебе показать, что это может иметь продолжение. Так скажи отцу".
Понятно, что этого разговора никогда не происходило на самом деле. И когда мидраш нам передает этот разговор, этот немыслимый разговор между Йегудой и египетским правителем, это может быть только в воображении. Но то, что этот разговор может происходить в воображении Йегуды, - это очень серьезная вещь. Это Йегуда разговаривает сам с собой и примеряет на свою голову все возможные претензии. Это разговор человека со своей совестью. И когда Йегуда, доходя до глубины разговора со своей совестью, понимает, что он был не прав в самом корне. Его предложение, направленное на то, чтобы мягче решить проблему и отправить человека в рабство вместо того, чтобы его убивать и оставить в этой яме убивать, - это предложение было, мягко говоря, половинчатым.
Только в этот момент осознание братьев своей неполноты доходит до какого-то нужного уровня, потому что до этого, допустим, братья корили себя в жестокости, но, в общем-то, суд их был все-таки правильным. Надо было объявить амнистию. Но теперь, когда Йегуда осознает, что это в корне было неправильно, когда нельзя просто так брать на себя функции управления, заменяющего небесное управление. Т.е. ответственность человека здесь состоит в том, чтобы не путать, что входит в круг твоих обязанностей с тем, что тебе хотелось бы, чтобы было.
И, когда вы сейчас нарываетесь на то, что "возьми нас всех в рабство вместо Биньямина, вместе с Биньямином, после смерти Яакова просто возьми нас в рабство, чтобы мы понесли заслуженное наказание", Йосеф хочет передать братьям потрясающе глубокую идею. Совершенно феноменально глубокую идею. Всевышний сам решит, как наказывать, когда наказывать, наказывать ли, а вы должны делать тшуву. Делайте тшуву и не диктуйте небесному управлению, как вас наказывать. Тем более, пожалуйста, не находите земную инстанцию, уговорить ее поставить печать вместо небесного суда. Не ждите, что я вам буду выносить приговор. Я вас ставлю в инсценированную ситуацию для того, чтобы помочь вам осознать, где вы были глубоко не правы.
Теперь насчет возможного будущего, не будущего наказания, это не имеет к вам особенного отношения. Когда Йосеф говорит: "Это, наверное, не огонь Шхема, а огонь твоей невестки горит", он ему намекает: "Я тоже был в подобной ситуации, меня тоже одна интересная девушка пыталась соблазнить, но я устоял". Йегуда говорит: "Так я же во имя неба, у нас высокая задача, Машиах от этого родится!" Йосеф говорит: "Спокойно, спокойно, у моей дамочки тоже были высокие идеалы, ей тоже астрологи предсказали, что у нас с ней будет великое потомство, и ничего. Великие идеи, предсказания ничуть не оправдывают того, что я не исполняю свои обязанности здесь, на земле. Хорошо, тебе так повезло. А если бы я клюнул на ее предсказание, а если бы оказалась легкая ошибочка: что это потомство будет у меня не с ней, а с ее приемной дочерью?"
И идея, это многоплановая, многопотоковая история, которую никто и никогда не закроет до конца, но вот в этом взгляде Йосеф хочет передать братьям некоторую безумно глубокую и важную вещь. Он хочет сказать, что если человек сделал что-то нехорошее, а это с человеком временами случается, то это, во-первых, не повод, чтобы у него падало лицо, как у Каина, когда Всевышний является Каину и говорит: "Чего упало твое лицо?". Йосеф говорит: "Вы думали - это для нехорошего, но Всевышний задумал это для прокорма большого народа. То, что вы думали для нехорошего, остается вашей проблемой навеки. Вы должны делать тшуву изо всех сил, как только можете, но впасть в отчаяние по поводу этого - это совершить еще один самый тяжелый грех, человек не может жить в состоянии отчаяния. Отчаянию нет места в этом мире, пока человек жив. Моя связь с грехом кончается в тот момент, когда я запустил его в открытый мир".
После этого - перекочевка греха из конца в конец света, следствие и возмездие находятся в руках Всевышнего. Моя задача - это исправить то, что я могу исправить. Я должен взаимодействовать не с грехом, а с собой, с последствиями, которые находятся в моей власти и не пытаться подставить свои желания на место небесного управления. Такова идея, которая является результатом того, что Йосеф задумал некоторое проведение братьев через обостренную ситуацию, взаимодействовать с тем, что Йегуда, по сравнению со всеми соображениями разных уровней, интересами жизни текущей и будущей истории, - Йегуда остается наедине с одним принципом: я поручился перед отцом. И Йосеф устанавливает мостик и усиление этого тезиса.
Каждый человек, приходя сюда, поручился перед небесным Отцом исполнять добросовестно свои задачи, исполнил недобросовестно - старайся это исправить. Но не пытайся поменять свою профессию на совершенно новую и становиться на должность советника и давать советы главнокомандующим во время боя. Это не помогает.
Продолжение