МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр

Лекции по книге Мелахим I3. Дашевский
К оглавлению лекций

Лекция 7. 3:16-3:27


/3:16-22/ Суд Шломо над двумя женщинами. Рассказ первой женщины и возражения второй.

Версии по поводу того, кто из этих женщин прав.

/3:23-27/ Резюме Шломо и "переход к действию". Ответ двух женщин на предложение рассечь ребенка. Решение Шломо. Обсуждение возможного поведения Шломо при другой ситуации. В ответ на вопрос обсуждается, что значит "цена человека".

Обсуждение спора о том, какая из женщин является настоящей матерью. Версия Мальбима. Версия, возникшая из ответа на вопрос.

Ответы на вопросы, непосредственно не относящиеся к разбираемому тексту.

/3:16-22/ Суд Шломо над двумя женщинами. Рассказ первой женщины и возражения второй.

Мы уже обсуждали суд Шломо, который, вероятно, состоялся сразу после того, как ему было это пророческое видение в Гивоне. В стихе 16 говорится: "Аз тавона". "Тавона" - это форма будущего времени, и такой оборот, когда имеется слово "аз" и после него форма будущего времени, обозначает высокий стиль. Так, когда рассказывается о том, как евреи перешли море и египтяне утонули, говорится: "Аз яшир Моше" - "Тогда запоет Моше". И здесь говорится: "Тогда придут двое женщин". Уже говорилось о вариантах в мидрашах по поводу того, кто были эти женщины: то ли это были какие-то содержательницы постоялого двора с буфетом; то ли это были, действительно, блудницы; то ли это были какие-то духи. Имеется множество вариантов. Надо понять, на основании чего Шломо так рассудил, поскольку этот суд должен был продемонстрировать всему народу его мудрость.

Посмотрим, что говорит первая женщина. Говорится так. И сказала одна из этих женщин, начиная обращение с обычной формы вежливости - "би адони": "Я и эта женщина проживаем в одном доме". Комментаторы подчеркивают, что это не означает, что у них коммуналка, а просто они живут вместе, в одном помещении. Дальше она говорит: "Я родила, когда дома со мной была только она". Правда, в тексте слово "только" отсутствует, но понимать надо все же так, что их было только двое, когда она родила. И она продолжает: "На третий день после моих родов родила так же и эта женщина. И мы проживаем вместе, и нет никого постороннего с нами в доме, а только мы двое в доме". Слово "в доме" употребляется явно избыточное число раз, тем самым она, по-видимому, хочет обосновать то, что она скажет дальше. Она будет описывать действия второй женщины в то время, когда она сама спала. Поскольку это никак не может служить свидетельством, то она пытается подчеркнуть, что то, что она утверждает, является неизбежным следствием того, что посторонних там не было и не могло быть. В стихе 19 она говорит: "И умер сын этой женщины ночью, от того, что она придавила его". Надо постараться понять, как она могла узнать об этом, и так точно установить "диагноз"? Естественно, что вторая женщина этого никак не подтверждала. И дальше эта первая женщина говорит: "И она (вторая женщина) поднялась посреди ночи и взяла моего сына от меня, а твоя рабыня (она говорит о себе) - спала. И она положила этого моего сына себе в объятия, а своего мертвого сына положила мне в объятия". То есть, здесь есть такая тонкая игра на обстоятельствах. Она говорит, что та, вторая женщина, встала среди ночи и забрала моего сына - "меэцли" - "от меня". Она не говорит, что та забрала его из "моих объятий". То есть, этим она как бы хочет сказать, что она понимает, что во сне человек за себя не ручается, и поэтому она не положила ребенка прямо вплотную, чтобы не придавить его, в отличие от второй женщины, которая держала его в объятиях и придавила его. И теперь, как она говорит, она (вторая женщина) забрала моего ребенка от места рядом со мной и положила в свои объятия, а своего мертвого положила мне в объятия, чтобы сделать вид, что я его придавила. Дальше она (первая женщина) говорит: "Я встала утром, чтобы покормить грудью моего сына, и вот, - мертв. И я вгляделась в него утром (следует понять, почему второй раз говорится "утром"), и вот, это не был мой сын, которого я родила." Скорее вего надо понимать так, что сказанное первый раз "утром" - было перед утром, когда еще было темно, и она, взяв его покормить, обнаружила, что ребенок мертв, а когда рассвело, то она вгляделась и увидела, что это не ее сын. Другая женщина сказала: "А вот, нет, это мой сын жив, а твой сын мертв". А та говорит: "Нет, твой сын мертв, а мой сын жив". И так они говорили перед царем.

Ответ на вопрос: . - В квартире не было никого, кроме этих двух женщин, поэтому, нет оснований не верить женщине, которая говорит, что у нее взяли ребенка, пока она спала. Вполне разумным представляется соображение о том, что поскольку ребенок, положенный ею не вплотную к ней, оказался потом в ее объятиях, то это должно было сразу вызвать ее подозрения, и какую-то ее реакцию. Однако, здесь может быть такой ответ, что она не могла исключить того, что просто инстинктивно повернувшись во сне, она прижала к себе ребенка.

Версии по поводу того, кто из этих женщин прав.

Как можно судить из этого обмена "претензиями", кто из этих женщин прав? Есть много версий и в каждой есть свои проблемы. И объединить версии совершенно невозможно. Например, если эти женщины настоящие блудницы, то как они могут хотеть иметь ребенка, казалось бы, что они скорее должны хотеть избавиться от него. Хорошо бы в каждой версии увидеть мотивы поступка. Если принять уже упоминавшуюся интересную версию, что эти женщины были - свекровь и невестка, то дети могли быть очень похожими друг на друга. Можно заметить, что если бы их отношения были действительно таковыми, то тут появляется согласно мидрашу важный момент, обостряющий их спор. Дело в том, что, если бы сын свекрови, то есть, муж невестки, умер бы на протяжении времени после рождения сына свекрови, то тогда эта версия приобрела бы нужную ей остроту. Если на самом деле, как говорит этот мидраш, они спорят о том, чей сын жив, и, если бы муж этой невестки, сын свекрови, умер после рождения его брата, то тогда возникает следующий вопрос. Если у этого умершего мужчины единственный ребенок - это тот, которого родила невестка, то в том случае, если в живых остался сын невестки, то есть, его ребенок, не возникает проблем, и эта женщина может, выкормив этого ребенка, снова выйти замуж. Если же умер ребенок невестки, то тогда получается, что покойный умер бездетным, и у него есть брат, который родился перед его смертью, и невестка теперь не может выходить замуж пока не вырастет брат покойного. Поскольку, как правило, отношения между свекровью и невесткой бывают довольно острые, то свекрови, во-первых, хочется, чтобы жил ее сын, независимо от того, что произошло с внуком, а во-вторых, ей хочется насолить невестке, чтобы она ждала хотя бы 1З лет. Кстати, то, что в рассматриваемых событиях мужья как бы "ушли со сцены", и мы о них ничего не знаем, возможно, подтверждает отчасти одну из версий о том, что это вообще были духи, которые явились якобы для того, чтобы подтвердить мудрость Шломо.

Вопрос о том, кто их этих женщин - кто, и кто из них родил раньше, - очень сложен. Если принять пока, что первая из женщин говорит правду, то тогда в поведении второй есть какая-то заметная логика: если она увидела, что придавила во сне ребенка, то она может бояться наказания за это. Эту версию развивает Кли Якар. Если человек убил неумышленно, и даже не во сне, то ему нет никакого наказания, и максимум, что может ему грозить - это изгнание в город-убежище. Однако, неумышленный убийца не подлежит казни только в том случае, если он не был ненавистником убитого. Если же он ненавидел его, но убил его случайно, то царь может его помиловать. Другой закон сформулирован так, что человек, в отличие от других существ, от животных, всегда находится в презумпции злонамеренного, рецидивиста. Мы знаем, что бык бывает "там" - "невинный": если он вдруг ни с того, ни с сего забодал другого быка, а до этого он не был зафиксирован, как бодучий, то хозяин должен заплатить половину ущерба. В том случае, если этот бык уже известен, как рецидивист, то есть, если три раза он бодался и было предупреждение, то тогда хозяин платит полный ущерб. Так вот, человек от рождения находится в статусе "рецидивиста". То есть, человек отвечает за все свои поступки, независимо от того, произошло ли это предумышленно или случайно, и независимо от того, бодрствовал он или спал. Если человек нанес какой-то ущерб даже во сне, он отвечает за него. Естественно, что имеются подразделения: если "поврежденное" отсутствовало, когда он ложился спать, то он за это не отвечает. Например, если человек спал, а другой подлег к нему, когда тот был уже во сне, то за ущерб, нанесенный ему, спящий не отвечает. Если же этот объект или субъект находился рядом, когда он ложился спать, то он за ущерб отвечает, так как надо было принять меры.

Вторая женщина на все, что говорит первая, отвечает, что это "не так". Она говорит (3:22): "живой - это мой сын, а твой сын мертв." Когда в стихе 2З царь повторяет их претензии, то он говорит: "Эта говорит: "Это мой сын живой, а твой сын мертвый", а эта говорит: "А нет, твой сын мертвый, а мой сын живой". Во-первых, из этого стиха мудрецы выводят очень важное правило, что судья, выслушав показания сторон, обязан повторить, чтобы они имели возможность услышать, правильно ли он воспринял их заявления. Посмотрим, адэкватно ли Шломо повторяет их заявления? Он перечисляет их заявления в симметричном порядке. Они не одинаковы: одна начинает с живого и кончает мертвым, а другая начинает с мертвого и кончает живым. И заявление первой женщины (а весь длинный текст - это как раз претензии первой женщины) абсолютно исчезло из резюме Шломо. Он начинает со второй, и это как раз очень любопытно.


/3:23-27/ Резюме Шломо и "переход к действию". Ответ двух женщин на предложение рассечь ребенка. Решение Шломо. Обсуждение возможного поведения Шломо при другой ситуации. В ответ на вопрос обсуждается, что значит "цена человека".

В стихе 24 царь переходит к действию . И сказал царь: "Принесите мне меч". И принесли царю меч. И сказал царь: "Рассеките живого ребенка на две части; и отдайте половину одной, и половину другой". И сказала женщина "ашэр-бна hахай" - "сын которой жив", царю, потому что нахлынула на нее жалость к сыну ее: "Умоляю (прошу) господин мой, отдайте ей живого ребенка, а умерщвлять - не умерщвляйте". А та говорит: "Ни мне ни тебе не будет - режьте ! Теперь нам, когда пророк описал эту сцену, совсем не трудно догадаться, кто из них настоящая мать. Это можно было понять, и не зная решения Шломо. Спрашивается только, какая же из них мать - первая или вторая? И Шломо говорит: "Отдайте ей новорожденного, живого, и умерщвлять не умерщвляйте, она - его мать". Мидраш говорит, что слова: "Она его мать" произносит Голос с Неба, но это не так существенно. Мы видим, что Шломо решает эту задачу посредством очень ловкого психологического опыта. Некоторые комментаторы спрашивают, как увидеть, что в таком суде проявилась выдающаяся мудрость Шломо? Интересно, что бы делал Шломо, если бы обе женщины закричали, что не надо убивать ребенка? Ясно, что заведомо одна из этих женщин не является матерью ребенка. Если бы она не теряла хладнокровия и не была бы совершенно несведующей женщиной, то она могла бы сказать, что это за дикость: пришли к мудрому царю, а он постановляет резать живого ребенка! И тогда, если бы одна женщина крикнула, пожалев, а другая - сообразив, то Шломо оказался бы в довольно сложной ситуации. То есть, он бы увидел, что две простые женщины обдурили мудрого царя и весь его эксперимент. Не мог же он на самом деле резать ребенка! Что бы тогда ему оставалось делать? Один из современных комментаторов приводит такую параллель. Есть знаменитая мишна, рассказывающая о том, как двое, представ перед судьями, держатся за талит (точно так же это может быть любая другая вещь), и каждый утверждает, что он эту вещь нашел, и она вся принадлежит ему. Если нет свидетелей и нет никаких доводов в пользу одной из сторон, то суд должен постановить разрезать вещь пополам. Потом, гораздо позднее, гемара предлагает не портить вещь, а разделить ее стоимость. В той же мишне говорится, что если они являются не с вещью, а с конем, то вывод такой же - разделить его стоимость. И тогда Шломо мог бы сказать, что в данном споре нет никаких данных в пользу одной из сторон, и поэтому полагается разделить пополам: идите и оцените, сколько стоит ребенок, и одна берет его и возвращает другой половину.

Ответ на вопрос: . Когда Тора говорит о "цене человека", то имеется в виду, конечно же, не то, что у человека есть цена, а имеется в виду стоимость на рынке рабов, и это не важно, что этот ребенок не был рабом. Как, например, оценивался такой случай, когда один человек оторвал другому руку. Известен принцип: "око - за око" и "зуб за зуб" или - "рана за рану" и "ожог за ожог", "перелом за перелом" и т.д. Как объясняет Талмуд, этот закон обозначает, что тот, кто нанес ущерб, должен заплатить по пяти статьям. Во-первых, он должен заплатить за постоянный ущерб, например, на рынке труда однорукий стоит дешевле, чем двурукий. И эта разница выплачивается. Во-вторых, он платит ему за временный простой, если потерпевший не может выполнять даже легкую работу, например, сторожить бахчу. По третьей статье он ему платит за лечение, за лекарства. В-четвертых, он платит за боль. Как же оценивать боль? Можно спросить, за сколько человек согласился бы терпеть такую боль. Но поскольку это очень сложная оценка, то Талмуд приходит к такому выводу, что человека, которому должны отрезать, например, руку, надо спросить, сколько он готов заплатить, чтобы это сделали безболезненно. И пятая статья - это за стыд. Если присутствовал еще и моральный ущерб, то его как-то оценивают. В этом смысле не надо удивляться тому, что человека оценивают по стоимости. Сколько мог бы человек заработать за свою жизнь исчисляется из того, сколько стоит раб, как трудовая сила. И это нисколько не означает, что ребенка превращают в раба. Может быть и такое решение: спросить, сколько готова заплатить бездетная семья, чтобы усыновить ребенка. Надо учесть, что эксперимент Шломо прошел гладко и он не попал в такую ситуацию конфуза.


Обсуждение спора о том, какая из женщин является настоящей матерью. Версия Мальбима. Версия, возникшая из ответа на вопрос.

Хорошо бы понять, какая из этих двух женщин оказалась настоящей матерью? То, как написан текст, производит впечатление симметрии. Первая сказала, что пока она спала, вторая проделала всю эту операцию, а вторая на это отвечает: "Нет, не так". Они многократно обмениваются теми же самыми словами. Шломо резюмирует и начинает не с первой, а со второй; это ясно из того, что он цитирует сначала слова второй. Если еще раз посмотреть текст, то видно, что у этих женщин отличается не только порядок, в котором они начали говорить, но и порядок утверждений. Первая все время говорит: "Твой сын мертв, а мой сын жив", а вторая все время говорит: "Нет, этот мой сын - живой, а твой - мертв". У большинства комментаторов этот вопрос не встает остро - какая же из этих женщин оказалась правой? Правда, в серьезном современном издании "Даат микра" говорится, что, когда царь уже все решил, и говорит: "Отдайте ей ребенка", то получается (по этому комментарию), что он говорит: "Отдайте той женщине, которая требовала". Если первая женщина может рассматриваться, как истец, а вторая, как ответчик, то создается впечатление, что царь решает в пользу первой, которая пожалела ребенка, и сказала: "Лучше отдайте его".

Можно ли из текста понять, какая из женщин закричала: "Не рубите!"? Мы видим, что это невозможно понять. И среди солидных комментаторов есть разные мнения по этому поводу. Как нам представляется, наиболее тонкий и убедительный анализ этой сцены проводит Мальбим - большой мудрец, который прокомментировал весь Танах. Он делает следующее утверждение. Он говорит, что весь свой "демонстрационный этап" Шломо проделал для того, чтобы это показать народу, а он на самом деле знает, кто из них настоящая мать уже тогда, когда он резюмирует их утверждения. А именно, Мальбим рассуждает так. То, что говорит первая женщина никак не может считаться свидетельством, потому что она сама говорит, что спала. Ее претензия звучит вполне убедительно, потому что не было никого, кроме их двоих в доме, а он еще утверждает заодно на всякий случай, что вообще за эти дни никто к ним не входил и они никуда не выходили, и никто не знал, что у них есть эти новорожденные младенцы. (Можно добавить, что вряд ли они пользовались услугами повитух, и что рожали они наверняка там же, в этом доме). Поэтому все построения доводов первой женщины до ответа второй выглядят абсолютно логичными. И она как бы говорит царю, что несмотря на то, что, вот, у меня нет конкретных доказательств, но никак иначе все это нельзя объяснить; и поскольку мой ребенок родился на три дня раньше, то возможно, что мудрый царь сможет это различить (хотя мы и не знаем, сколько времени прошло после рождения второго). Правда, новорожденных не так легко отличить, тем более, если один - сын, а другой - внук, и, если бы можно было отличить по внешним признакам, то всей этой истории просто бы не было, потому что Шломо легко бы мог это определить.

То есть, она могла рассчитывать на то, что она сообщает царю единственную версию того, как все это могло происходить. И поэтому она и говорит сначала о мертвом ребенке, потому что по ее словам так и происходило дело: она проснулась, увидела мертвого ребенка, которого вторая подложила. Вторая на это отвечает (3:22): Нет, "бни hахай вубнех hамет" - "мой сын жив, а твой сын мертв". А та на это отвечает: "А вот, нет, твой сын мертв, а мой сын жив". Если этот живой ребенок перед ними, то, как говорит Мальбим, после того, как вторая женщина сказала, что вот этот вот живой - это мой ребенок, то, если бы первая говорила правду, она должна была бы сказать: "Нет, это же мой ребенок!" А эта первая женщина продолжает долдонить свою логическую линию, ее интересует доказать, что мертвый ребенок - чужой. В то время, как второй нужно доказать, что живой ребенок - ее. Если первая посылка представляет собой некую экспозицию того, как обстояло или должно было обстоять дело, то Шломо ее совершенно скидывает со щитов, потому что - это не показание и не свидетельство, а просто логические рассуждения, и он это совершенно не приводит в своем повторении. В своем резюме он не приводит свидетельства того, как было, а приводит свидетельство того, как есть. Вторая женшина говорит: "Вот это - мой ребенок!" Она - свидетель, потому что она - мать, и она прекрасно знает, что это - ее ребенок. Другая же говорит: "мертвый - это твой", но это не свидетельство! Это просто все то же настаивание на логической линии. И получается, что вторая - настоящая мать живого ребенка. И тогда никто и не вставал, никто не перекладывал, а первая женщина увидела, что придавила ребенка, сочинила эту версию, и с этим пришла на суд. Такова версия Мальбима, которая представляется совершенно блестящей. Некоторым подтверждением его правоты может служить уже цитировавшиеся слова второй женщины: "бни hа хай вубнех hамет", где "hа", которое обычно подразумевает определенный артикль, и подтверждает, что она говорит: "Вот этот, живой, - это мой сын". И даже если оставить эти "указывания пальцем", то психологически, как можно себе представить, о чем должна говорить мать в первую очередь? Что должно быть центром ее забот? Естественно, что она прежде всего хочет получить живого ребенка, а не доказывать, что мертвый - не ее. И никакое состояние стресса не заставит ее сначала говорить о вещах второстепенных вместо того, чтобы спасать своего ребенка.

По поводу личностей самих этих женщин имеется целый спектр мнений, и по одной из версий текст их называет блудницами потому, что они отказывались называть какие-либо свои родственные связи, чтобы эта неприятная история не бросила тень на их семьи.

Ответ на вопрос: . - Естественно, что если предположить, что Шломо "схватил правду" в своей божественной интуиции, то нам вроде бы и нечего обсуждать. Однако, Тора как бы говорит языком человека, и можно трепетать перед тем, что сильно превосходит наши возможности, но все-таки попытаться понять то, что доступно хоть какому-то нашему представлению. И если Шломо может показать нам какую-то психологическую линию рассуждений, то это гораздо сильнее действует на людей. Нет никакого сомнения в том, что такая возможность, чтобы по приказанию Шломо надо было бы действительно разрезать этого ребенка, равняется нулю. Однако, безусловно, что, несмотря на невероятность такого исхода, психологически такое предположение должно было сильно подействовать, и особенно на простых женщин, не особенно разбирающихся в законах. Да и вообще никакая мать не станет рассуждать, когда ребенку грозит смертельная опасность.

Ответ на вопрос: . - Это совершенно замечательная версия! Действительно, если первая женщина все это выдумала и на самом деле это она придавила своего ребенка, то она могла бы и сделать все, как она представила, только наоборот, и тогда даже не надо было бы идти к царю: она бы подложила своего мертвого ребенка второй женщине. Может быть даже, что так оно и было, но ей не удалось проделать это незаметно, и тогда ей пришлось излагать царю свою выдуманную версию.

Ответы на вопросы, непосредственно не относящиеся к разбираемым текстам.

Формальная логика и судопроизводство.

Основой судопроизводства никак не может служить формальная логика. Если говорить о Бейт-Дине, то он должен судить на основе законов Торы и свидетельских показаний. Если нет свидетелей, то Бейт-Дин ничего не может сделать. Что было бы, если бы эти женщины пришли в Бейт-Дин? Мы говорили уже, что если приходят двое и оба держатся, например, за талит, то у суда нет никаких оснований предпочесть одного другому. Если бы они пришли с тем, что этот талит в руках у одного, а другой говорит, что он принадлежит ему, то тогда существует очень важный принцип: "Тот, кто хочет отнять у другого, именно он обязан привести доказательства". Если свидетелей нет, то у суда нет никаких оснований забирать эту вещь и отдавать кому-то. Как может обстоять дело в этом случае, если приходят в Бейт-Дин две женщины, и у одной ребенок живой, а у другой - мертвый? Как могут иметь силу все ее рассказы при отсутствии доказательств? Требуется еще что-то дополнительное, например, если они пришли, обе держась и за того и за другого младенца. Тогда как бы возникает ситуация симметрии. Правда, это нигде почему-то не обсуждается. Может быть, что эти женщины потому и пришли к царю, что у царя есть другие полномочия. Формальная же логика здесь не является никаким параметром ни за и не против. Разумно требовать, чтобы показание человека было логически непротиворечивым, но как можно потребовать, чтобы ход мысли был таким же? Шломо проводит какой-то эксперимент, из которого он делает вывод, и он никому не обязан давать отчет о ходе своих мыслей.

- В известном случае, когда жулик и правдивый человек приходит к судье со спорным куском золота (или с талитом, как описано в мишне) и судья, исходя из логики, предлагает делить пополам, и потом (с их согласия) снова пополам. В результате один (скорее всего жулик) получает две трети, а другой - одну. В этом случае тоже очень трудно определить, кто из них жулик, а кто - нет.

Авторитет царя в народе.

То, что народ понял, как Шломо совершил этот суд, вызывает восхищение, почтение, трепет перед царем. Авторитет царя в народе зависит от многих вещей. В частности, он зависит от того, справедливо ли он поступает по мнению людей. От этого зависит очень много, потому что люди, которые считают, что ими правит мудрый и справедливый царь, - это такой народ, которому можно позавидовать. А люди, которые считают, что царь всех держит в кулаке и поступает так, как ему вздумается, и ему нельзя перечить, они подчиняются такому царю, но только до некоторого предела. Возьмем крайний пример: почему человек, который надел на себя "хомут" Служения Всевышнему, имеет какую-то очень серьезную почву под ногами? - Это потому, что в основе у него есть твердое убеждение, что Всевышний - абсолютно справедливый царь. Когда возникает хоть малейшее сомнение в этом, то любой пророк будет с Ним с пеной у рта спорить: как Авраам и как Моше. И это не просто потому, что им интересен исход данного дела, а потому, что, если допустить мысль, что Всевышний не абсолютно справедлив, то вся "игра" становится абсурдной. При этом, конечно, страх людей - это вещь очень нужная и важная, но, если это страх перед силой, то перед ними диктатор. Царь Израиля - это коллективное сердце народа, и, если народ сознает, что царь мудрый и справедливый правитель, то это необходимо для здоровья народа. Конечно, царь хочет показать народу пример того, как надо действовать. Другое дело, что когда ситуация требует экстренных решений, и здесь уже не до педагогики, то царь вынужден действовать, а не объяснять. В разбираемом случае со Шломо он, поставив такой эксперимент, должен был объяснить.

О законах левиратного брака.

Вопрос о законах левиратного брака нельзя решать на основании истории Йеhуды и Тамар, потому что это происходило до Синая. Очевидно, что аналог этого "ибума", который сначала происходил с сыновьями Йеhуды, а потом и с ним самим, опирался на древнюю традицию, то есть, закон Торы возник не на пустом месте. После Синая обязанность брать в жены вдову умершего бездетным касается только брата по отцу и никаких других родственников. Есть такое ограничивающее условие, что оставшийся брат должен был жить в одном мире с умершим. Это значит, что если он родился после смерти того, то он уже не подходит для такого брака. Сколько времени следует ждать? - Ждать нужно до тех пор, пока этот брат не повзрослеет, и взросление определяется физиологическими признаками. Условно считается, что это 1З лет и один день. Родители ни коим образом не могут определять, когда и на ком жениться сыну. Дочь же, пока она маленькая, находится во власти отца, и отец по закону Торы может выдать дочь замуж за кого он хочет, пока она маленькая. Юридически это происходит таким образом, что отец договаривается с женихом, что он отдает ему дочь в жены, и получает от жениха кидушин. Он является "полномочным представителем" дочери согласно закону Торы, и дочь становится женой этого человека по всем законам, и не может уйти от него без разводного письма. За сына никто не может решать, и родители имеют чисто совещательный голос. Если мужчина сделал кидушин женщине, не достигнув взрослого возраста, то это - "пустой звук" и не значит ничего. Мужчина должен быть взрослым. Поэтому, в частности, ибум и отказ от него - халица имеют силу только в том случае, если мужчина повзрослел. За него никто это сделать не может.

К закону о неумышленном убийце.

Закон о неумышленном убийце относится одинаково, как к мужчинам, так и к женщинам. Вопрос о том, отправляется ли наказанный за неумышленное убийство человек в город-убежище один или он может взять с собой семью, например, решается так, что человек не должен туда отправляться в неестественные условия жизни. Поэтому, например, если к такому изгнанию приговорен большой мудрец, то за ним в город-убежище обязана отправиться даже вся его ешива, потому что для него существование без нормальных занятий равносильно смерти, а к смерти он не был приговорен. Возможно, что и муж обязан отправиться вслед за женой.