К оглавлению "Статьи к недельным главам Торы"
Комментарий к Торе
Книга Дварим
Недельный раздел Ницавим-Вайлех
Арье Барац
Правда Эпикура
Сокрытие Лика
Смерти нет
Не верь, не бойся, не проси
В эту субботу в синагогах читаются две недельные главы, "Ницавим" и "Ва Илех". Эти главы одни из самых коротких в Торе и практически всегда читаются вместе. В них пересказываются речи Моше, с которыми он обратился к народу непосредственно перед своей смертью.
Среди прочего в главе "Нецавим" вновь звучат "благословения" и "проклятия": "Смотри, предложил я тебе сегодня жизнь и добро, и смерть и зло. Заповедуя тебе сегодня любить Господа, Бога твоего, ходить путями Его и соблюдать заповеди Его и уставы Его и законы Его, дабы ты жил и размножился; и благословит тебя Господь, Бог твой, на земле, в которую ты входишь, чтоб овладеть ею. Если же отвратится сердце твое, и не будешь слушать, и собъешся с пути, и поклоняться будешь богам иным, и будешь служить им, то я возвещаю вам сегодня, что наверное погибните и не долго пробудете на земле, ради которой переходишь ты Иордан" (30.15-18)
Однако на этот раз Тора сама дает своеобразное истолкование природы провозглашаемых ею "проклятий", а именно "сокрытие лица Всевышнего": "И сказал Господь Моше: вот, ты почиешь с отцами твоими, и станет народ сей блудно ходить за богами чужого народа той земли, в среду которого он там войдет, и оставит он Меня, и нарушит союз Мой, который я заключил с ним. И возгорится гнев Мой не него в тот день, и оставлю Я их, и сокрою лицо Мое от них, и будет он истреблен, и постигнут его многие бедствия и невзгоды, и скажет он в тот день: "Не потому ли, что нет Бога моего среди меня, постигли меня бедствия эти?" А Я совершенно сокрою от него лицо Мое в тот день за все зло, которое он сделал, когда обратился к богам иным" (31.16-18).
Итак, непосредственная причина бедствий Израиля обрушивающихся на него за его непослушание - заключается в "сокрытии лица". Бог, как бы отворачивается от своего народа, удаляется из мира, оставляя евреев наедине с этим миром. Мир начинает существовать так, как если бы у него не было Творца.
Нужно ли указывать, что в этой угрозе Всвевышнего, в угрозе сокрыть Свой лик невольно просматривается множество самых разнообразных теологических идей.
Представления самого иудаизма по этому поводу высказываются всвязи с книгой "Эстер": Эстер - значит сокрытие, а имя Всевышнего ни разу в этом свитке не упоминается. Иудейская концепция сокрытия сводится к тому, что даже в эту минуту оставленности при условии раскаяния, Всевышний обнаруживает Себя в том или ином "стечении обстоятельств".
Между тем эта собственно иудейская концепция "сокрытия" не может не вызывать определенных теологических ассоциаций. Например, ее невольно хочется соотнести с деизмом, согласно которому Бог непосредственно не вмешивается в развитие мира после того как создал его. И конечно же, эта концепция безусловно весьма близка к концепции экзистенциализма, говорящего о "безмолвие исчезнущего Бога".
Однако отдельный интерес представляет собой сопоставление иудейской концепции сокрытия божественного лица с той концепцией божественного, которую развивал Эпикур. Дело в том, что прибегая к формулировке исследователя античной мысли Лосева: "Боги Эпикура это в истории философии, вероятно, единственная в своем роде теория абсолютной иррелевантности, максимально интенсивная и максимально чистая по своей природе". Иными словами с точки зрения эмпирического человека безучастные боги Эпикура внешне мало чем отличаются от "совершенно сокрытого" Бога иудеев.
Вопрос этого сходства тем более интересен и важен, что иудаизм связал с именем Эпикура вообще всякого рода "чуждые" религиозно-философские представления. Талмудическое слово "эпикорос", буквально значащее эпикуреец, подразумевает всякое интелектуальное богоборчество.
В Новое время этот термин утратил свой прямой смысл. В XVII - XVIII веках многие философы, прежде всего деисты (Гассенди, Джеферсон, Дидро) настолько прониклись учением Эпикура, что стали именовать себя "эпикурейцами". Так Джеферсон писал в одном своем частном письме: "Я тоже эпикуреец... Я рассматриваю подлинные доктрины Эпикура как содержащие все рациональное в философии нравственности, что Греция и Рим оставили нам".
Эти вгляды, между тем вовсе не мешали многим из них быть верующими людьми. В частности Гассенди был католическим священником. По-видимому, смысл божественной "безучастности" виделся ими преимущественно в другом. Это был принцип разъединенности религиозной и научных сфер. Гассенди был, пожалуй, первый, кто провозгласил тот общепринятый современными людьми принцип, что Библия - это не учебник по физике, и что религиозная и научная истины нигде и ни в чем не пересекаются.
Но и в древнии времена, при всем радикальном расхождении иудаизма и эпикуреизма, между ними также можно было бы отметить определенные точки соприкосновения. Так, многие слышали, что Эпикур учил о наслаждении жизнью. Между тем такого рода наслаждение он искал прежде всего в умеренности, а не в излишествах и в этом вопросе напоминал именно еврейских мудрецов. Лосев пишет: "Эпикур строит свое наслаждение только на хлебе и воде. Уже этих блюд достаточно для того, чтобы эпикурейский мудрец мог почувствовать себя божественным!" "Принципом эпикурейства является не просто наслаждение само по себе, но - тот безмятежный покой души, когда за размеренным удовлетворением потребностей организма наступило полное отсутсвие всяких страстей и тягостей. Это не надо понимать чисто отрицательно, как проповедь чувственной нирванны. По-видимому, Эпикур, признает, что в человеческом теле, если оно здорово, все время существует некое самонаслаждение, и достаточно, путем мудрых мер, избегать страданий, чтобы уже испытывать тихое и глубокое, сосредоточенное и ровное наслаждение".
Эпикуру принадлежит ряд формулировок сохраняющих свою остроту и в наши дни. Вот, например, один из известных силлогизмов Эпикура, к которому в Новое время прибегали многие материалисты: "Пока мы существуем, нет смерти, когда смерть есть, нас более нет. Стало быть смерти нет ни для живых, ни для мертвых. Ибо для тех, кто существует, смерть еще не существует, а те, для кого она есть, уже более не существуют".
Иудаизм также утверждает, что "смерти нет", но совершенно по иной причине и как раз вопреки этому силлогизму. Смерти нет, в той мере, в какой осуществим выбор человека между "жизнью и смертью, благословением и проклятием" ("жизнь и смерть предложил Я тебе").
Эммануэль Левинас в таких словах говорит о приведенном высказывании Эпикура: "В нем недооценивается парадокс смерти, ибо стерто наше отношение к смерти, являющееся нашим единственным отношением с будущим. Это изречение, по крайней мере, настаивает на том, что смерть есть вечное будущее. Смерть ускользает от всякого настоящего, и это так не из-за нашего бегства от смерти, не из-за непростительного отвлечения в смертный час, а из-за того, что смерть невозможно ухватить, что она помечает собой конец всякой мужественности... Моя мужественность, героизм меня как субъекта не могут быть по отношению к смерти ни мужественностью, ни героизмом. Уже в страдании, в недрах которого было схвачено это соседство со смертью, активность субъекта оборачивается пассивностью. Но не в том миге страдания, когда, загнаный в бытие, я еще ухватываю его и остаюсь субъектом страдания, - а в плаче, в рыданиях... там где страдание приходит к своей чистоте, где между нами и им больше ничего нет... Умереть - значит вернуться в состояние безответсвенности, быть по детски потрясенным рыданием...
Смерть на себя никогда не берут - она приходит сама. Неминуемость смерти - есть часть ее сущности... Весь Гамлет есть пространственное свидетельство невозможности взять на себя смерть. Ничто - невозможно. Именно ничто дало бы человеку возможность взять смерть на себя и вырвать высшую власть у рабства существования. "Быть или не быть" есть осознание невозможности исчезнуть".
Особый интерес представляет теологический парадокс Эпикура известный нам из книги Лактанция: "Бог, по его (Эпикура) словам, или хочет уничтожить зло и не может, или может, но не хочет, или не хочет и не может, или хочет и может. Если он может и не хочет , он - завистлив, что равным образом далеколо от Бога. Если он хочет и не может, он - бессилен, что не соответствует Богу. Если же он не хочет и не может, то он завистлив и бессилен. Если же он и хочет и может, что только и подобает Богу, то откуда зло и почему он его не уничтожает?... Я знаю, что обыкновенно большинство философов, защищающих провидение, смущаются этим аргументом и почти оказываются вынужденными против своей воли признать, что боги ни о чем не заботятся, а этого-то больше всего и домогается Эпикур"
Между тем ключем к разрешению этого парадокса служит как раз иудейская концепция "сокрытия лика". Бог и хочет и может изгладить зло, но вместе с тем не хочет и не может этого, коль скоро сам вручил судьбу человека в его собственные руки. И в этом мы видим ясное отличие сокрытия лица Всевышнего от безучастности богов Эпикура.
Действительно, согласно Эпикуру боги - это своеобразные бесстрастные эпикурейцы. Они ни на кого не гневаются и ни к кому не благоволят. Их бесконечное количество и они вечно носятся в мировом пространстве. Эпикур пишет: "Бог - существо бессмертное и блаженное... Боги существуют: познание их - факт очевидный. Но они не таковы, какими их представляет себе толпа... Нечестив не тот, кто устраняет богов толпы, но тот кто применяет к богам представления толпы: ибо высказывания толпы о богах являются не естественными понятиями, но лживыми домыслами, согласно которым дурным людям боги посылают величайший вред, а хорошим - пользу".
Казалось бы это последнее утверждение должно в особенности задевать иудаизм. Но коль скоро речь у Эпикура ведется о богах языческих, то иудаизм во многом может согласиться с его оценкой. Здесь вообще важно понимать, что талмудический термин "эпикорос" используется не вообще по отношению ко всякому атеисту или философу, а исключительно по отношению к еврею, который свои познания в мудрости народов мира использует для отрицания истин иудаизма.
То что говорил Эпикур по отношению к языческим Богам на самом деле полностью соответсвует представлениям иудаизма. Ведь он признавал их бессильными, безучастными, неспособными помочь. Иудаизм также запрещает обращаться к этим богам и искренне верит в их бессилие. Отношение иудаизма по отношению к идолам можно отождествить со знаменитой формулой Солженицына: "не верь, не бойся, не проси".
Но ведь теология Эпикура по существу полностью разделяла этот принцип! Отношение Эпикура к языческим богам также можно свести к солжениценовской формуле: "Не верь, не бойся, не проси". А ведь других богов, кроме языческих Эпикур не знал.
Если же в этих богов верить, если их бояться и к ним обращаться, то тогда утрачивается связь с Богом живым, с Богом, в которого необходимо верить, которого следует бояться и которого уместно просить. В этом случае Бог Израиля делается подобен безучастным эпикурейским богам, ибо вступает в силу Его слово: "Я совершенно сокрою от него лицо Мое в тот день за все зло, которое он сделал, когда обратился к богам иным" (31.16-18).