З.Дашевский

Избранные темы из раздела “Незикин”

К оглавлению лекций

2-й семестр, лекция No. 7

1. Обращение с вещью, принадлежность которой не выяснена. Некоторые законы возвращения находки

Несколько разных ситуаций, относящихся к категории “мамон hа-муталь бе-сафэк” - имущество, которое находится в сомнительном состоянии. Поскольку есть три разных принципа относительно имущества, хозяин которого не выяснен достоверно, напомню кратко эти три принципа. Один “а-моци ми-хаверо...” - тот, кто хочет отнять у другого, должен сначала представить доказательства, что ему положено это имущество. Или: “оким мамон...” - “если ты не знаешь точно, кому это имущество достается, оставь его у того, в чьих руках оно находится”. Или: “ло моцим мамон - сафэк” - если есть сомнение, мы не отнимаем имущество. Это все три эквивалентных формулировки первого подхода.

Другой подход - мы говорим: “бари вэ-шема - бари адиф”. Если один говорит определенно: “ты должен мне это отдать”, а другой говорит: “я не уверен в этом”, - это утверждение наверняка имеет бо’льшую силу, чем утверждение неопределенное. Наконец, третий подход: “мамон амуталь бэ-сафэк хулки”. Если имущество принадлежит непонятно кому из претендентов, то делят пополам, и понятно, что все эти три принципа приводят к различным результатам. И Талмуд стремится понять, в какой ситуации каким принципом надо руководствоваться. Последняя ситуация, которой мы занимались: человек ограбил одного из пятерых и не знает, кого из них именно. Каждый из пятерых говорит: “Меня ограбил”. И рабби Тарфон дает следующее решение задачи: грабитель кладет между ними это ограбленное имущество и удаляется из этой сцены. И на это Гемара ставит трудность.

?... это фраза, которая вводит ситуацию из выше обсуждавшегося или выше приведенного высказывания танаим, иногда ранних амораим. Рабби Тарфон сказал: кладет и уходит. А они все пятеро берут и расходятся. Здесь есть проблема. Сказал рабби Аба бар-Завда от имени Рава. Всякий предмет, который “сфэк-hинуах”, т.е. быть может, оставлен намеренно, - изначально не имеет права брать его, а если взял, то не имеет права вернуть. Речь идет об области, которой мы фактически не занимались. Это законы возвращения находки. Человек встретил какую-то вещь, одушевленную или неодушевленную. (Человек - это немножко другое, хотя о нем тоже можно поговорить. Раб - это тоже имущество. Но мы не говорим о человеческом существе, поскольку тут все-таки другая ситуация: когда речь идет о потерянном имуществе, то о рабе не надо говорить, потому что если раб специально сбежал, то его запрещено возвращать.)

1. Дальнейшее рассмотрение проблемы возврата награбленного имущества, хозяин которого не выяснен

Итак, мы поняли высказывание от имени Рава. Если предмет находится в состоянии “сфэк-hинуах” (т.е. быть может, оставленного преднамеренно), то этот предмет изначально нельзя поднимать, а если поднял, то не имеет права возвращать никому.

Гемара приводит это высказывание Рава в ситуации, казалось бы, совсем другой. Там речь идет о том, что он встретил то ли потерянную, то ли оставленную вещь. Здесь человек явно ограбил. Общее здесь то, что когда пятеро возьмут эту вещь и поделят между собой, то получается следующее напряжение. Ограблен-то на самом деле только один из них. И он получит только пятую часть, а четыре пятых от него уплыли навсегда, и нарушается та самая часть закона, что если ты поднял эту вещь, то ты не имеешь права отдать кому попало, пока не убедишься, что он настоящий хозяин. Как же ты, грабитель, положил эту вещь на растерзание пятерым, если на самом деле она полагается только кому-то одному, и мы не знаем кому?

Разумное возражение. Если ты не отдашь, то он вообще ничего не получит, а так он хотя бы пятую часть получит. Это очень дельное возражение. И мы, будь у нас больше времени, увидели бы в разных ситуациях, что Галаха регулярно стремится к тому, чтобы справедливость не была нарушена бесповоротно. Если хозяину приходится ждать несколько времени, в частности несколько поколений, пока выяснится, чья это вещь, то, хотя хозяин и страдает от задержки, но выполнено правило: “маринуй дело, до тех пор пока не будет принято справедливого решения." Если же ты отдал не тому, то это уже пропало. Поэтому важно, чтобы вероятность справедливого решения не стала равной нулю. Это беспокоит Галаху. Галаха гарантирует, что вероятность возвращения хозяину не стала равной нулю. Он получил надежду. Справедливость может не восторжестововать до самого момента, пока не выяснится, чья это вещь. Естественно, что никто не лишает возможности всем пятерым претендентам прийти к соглашению, договориться, что, кто бы из них ни был хозяином, он уступает четыре пятых остальным. Тогда это “пшара”, компромисс, и у них такое право всегда есть. Но судья не имеет права диктовать такой закон, который совершает насилие над справедливостью. Он не может постановить, чтобы хозяин ограничился одной пятой частью. Он может постановить,что - пока не выяснится, кто хозяин, - имущество находится на хранении в сомнительном статусе.

Если верна Галаха, передаваемая от имени Рава, то как нам понять решение рабби Тарфона? Приходит рав Сафра и говорит: и оставит. Что объяснил рав Сафра? Было сказано: положит и уйдет. А рав Сафра сказал: и оставит. Надо очень сильно подумать, прежде чем мы поймем. Сказал рав Сафра: и оставит. То, что говорит рабби Тарфон, что он удаляется, - не имеется в виду, что эти пятеро возьмут эту вещь и пойдут себе. И не имеется в виду, что грабитель оставит эту вещь прямо-таки им, что он выпустит ее из своих рук. Но эта вещь должна находиться у него до тех пор, пока не выяснится это дело. И то, что он удаляется, - имеется в виду, что он удаляется из этого суда. Т.е. вот вещь, которую я ограбил, я готов вернуть ее ограбленному. Как только выяснится, кто это, я тут же ему даю. Раши говорит: он удаляется от дальнейшего суда, он оставляет эту вещь у себя, как у хранителя, и он ее кладет перед ними на суде и говорит: “разберитесь, чье это, и пусть он возьмет”. Таким образом, грабитель удаляется из судебного разбирательства, а ограбленную вещь оставит у себя до прихода Элиягу.

Другие комментаторы объясняют нам: не обязательно он оставит у себя, он может оставить это в бейт-дине. Важно то, что снимается то самое возражение, которое следует из закона, сформулированного Равом: не годится, чтобы вещь, принадлежащая, быть может, другому, попала к первому попавшемуся претенденту. Теперь этого, оказывается, не происходит. Он говорит, что он удаляется. Он сделал все, что мог. Он хотел вернуть ограбленное, как полагается делать грабителю. Поскольку они не выяснили, он говорит: вот эта вещь, пусть она ждет законного хозяина; как только вы сообщите, кто это, он ее тут же и получит.1

Начинается новая проблема вокруг того же постановления рабби Тарфона. Сказал Абайе Рове. А сказал ли рабби Акива (он цитирует продолжение того же самого обсуждения танаим в трактате Йевамот)? Там, где рабби Тарфон дал свое решение, рабби Акива сказал: нет, не таков путь вывести его (т.е. грабителя) из рук преступления, пока он не заплатит ограбленное каждому из них. Т.е. в случае, когда он каждому из них даст эту сумму, понятно, что ограбленный наверняка получит свое, и справедливость в отношении этого ограбленного будет восстановлена. Но с грабителем дело обстоит несколько иначе. Он выложит в пять раз больше, чем ограблено. Абайе процитировал нам это высказывание рабби Акивы и продолжает. Следовательно, из сомнения мы отнимаем имущество (в данном случае имеется в виду - у грабителя) и не говорим: оставь имущество в руках у того, у кого оно находится, в руках владельца.

2. Рабби Акива о сомнительных ситуациях с имуществом

Этому противоречит другое высказывание танаим. Обрушился дом на него (некоего человека) и на его мать, и они оба погибли. В чем проблема? Наследники сына говорят: мать умерла первая, а наследники матери говорят: сын умер первый. Тут мы должны вспомнить, каковы законы наследства. Дети наследуют родителям. (Жена не наследует мужу, она получает кетубу, в данном случае это нам не существенно.) Мы рассматриваем ситуацию, когда есть мать, очевидно отца нет в живых. Если она умерла первая, то ее имущество переходит по наследству к сыну. Если же сын умер первый и если у нее нет других детей то матери наследуют ее родственники по ее отцу: ее отец, ее братья по отцу. И таким образом, спор этих двух групп наследников очень острый. Если мать умерла первой, то все имущество достается родственникам сына по отцу, а если сын умер первым, то все достается родственникам матери по дедушке, по ее отцу. И те и другие согласны, что должны разделить. Что значит - “те и другие”? Школа Шамая и школа Гилеля. Сказал рабби Акива: а я согласен с тем, что имущество остается в тех руках, в чьих оно находилось. Т.е., поскольку нам не известно, кто умер первым, мы оставляем имущество за матерью. Мать погибла, и тем самым оно автоматически переходит к ее родственникам по отцовской линии. Т.е. здесь рабби Акива спорит как со школой Шамая, так и со школой Гилеля. В случае неясности, кому принадлежит наследство, рабби Акива говорит: раз есть сомнения, оставь имущество за тем, у кого оно находилось. А в случае с пятью ограбленными рабби Акива говорит: он должен вернуть каждому.

Как решить это противоречие? Сказал ему - Рова отвечает Абайе на поставленную трудность. Там, т.е. в случае наследства, ситуация “шема вэ-шема”. Это неизвестность, которую не представляется возможным разъяснить. Дом провалился, оба погибли, и никто не знает, кто из них на самом деле погиб первым. Эта ситуация очень похожа на случай, который мы обсуждали некоторое время назад - о том, как бык забодал корову, и рядом с коровой был обнаружен мертвый теленок, которого она родила. Хозяин коровы утверждает, что она родила мертвого теленка после того, как бык ее забодал, а хозяин этого быка утверждает, что теленок родился до этого. Тем самым, вопрос - о том, должен ли хозяин быка платить еще и за теленка. Там полная неопределенность. Никто из них не присутствовал при этой сцене. Так же и здесь с этим обрушившимся домом. И в этой ситуации неопределенное утверждение одной стороны против неопределенного утверждения другой стороны приводит к тому, что, раз есть сомнения, нужно оставить имущество там, где оно есть.

Здесь же, в случае с пятью ограбленными, ситуация другая. Здесь каждый из пятерых утверждает совершенно определенно: “Ты ограбил меня - отдавай!” Поэтому вступает в игру принцип: “бари вэ-шема - бари адиф”. Там, где определенное утверждение против неопределенного, определенному отдается предпочтение. И в разбирательстве с каждым из пятерых сила на стороне истца, который говорит: “ты ограбил меня - отдавай”.

Но если мы принимаем это объяснение, то возникает новая трудность. Ведь наша мишна, которая начинается с того , что человек приходит и говорит двоим: “Я ограбил у одного из вас мане и не знаю, у кого”, - это ситуация “шема вэ-шема". Он не знает, кого он ограбил, и ни один из этих двоих тоже не знает, кого он ограбил. И тем не менее, наша мишна говорит, что он каждому отдает эту сумму. Как это согласовать с тем, что рабби Акива оставляет имущество в руках того, у кого оно находилось, в случае обрушившегося дома? Делается попытка устранить это противоречие таким довольно безболезненным образом, а именно. Ты ставишь трудность на то, что рабби Акива говорит: “в случае наследства оставь имущество у того, у кого оно было”. А здесь тана говорит: “каждому дает”. А может быть, тана в нашей мишне - это вовсе не рабби Акива. Может быть, это другой тана, у которого может быть другое мнение.

Откуда я знаю, что в нашей мишне - мнение рабби Акивы? Когда рабби Тарфон спорит с рабби Акивой, когда пятеро - говорят каждый из них: “ты ограбил меня”, а он говорит: “я не знаю, кого из вас я ограбил”, там рабби Тарфон говорит, что он кладет между ними и удаляется. А рабби Акива говорит: нет, должен отдать каждому. Впродолжение того обсуждения говорится: и согласен рабби Тарфон в случае, когда он говорит двоим: “я ограбил одного из вас, но не знаю кого”. С кем он согласен? Рабби Тарфон согласен, естественно, с рабби Акивой, с которым он спорит. Вообще говоря, рабби Акива требует, чтобы он каждому вернул. Рабби Тарфон говорит, что он кладет между ними и удаляется, а вот в случае, когда он говорит: двоим, - он согласен. С кем он согласен? С тем, с кем он спорит, т.е. с рабби Акивой. Таким образом, мнение, что сказавший двоим: “я ограбил одного из вас” - должен каждому из них вернуть, наверняка является мнением рабби Акивы. Тут и рабби Тарфон согласен, но рабби Акива так считает. И таким образом, куда деваться от трудности, что рабби Акива в случае “ограбил двоих” говорит: “отдай каждому”. В случае, когда обвалился дом, он говорит: “имущество, остается в руках того, у кого оно находилось”.

3. Проблемы с хранением сомнительного имущества

Итак, попытка приписать противоречащее утверждение другому тане не удалась Мы попрежнему перед трудностью: почему в ситуации "шема вэ-шема" рабби Акива говорит разные вещи? Там рабби Акива говорит: “не знаю, кто первый из них погиб, поэтому пусть имущество остается, где было”. Здесь никто не знает, кого именно он ограбил. Почему рабби Акива и в нашей мишне не говорит: “пускай имущество остается вплоть до разъяснения, а говорит: “каждому отдает”? На это предпринимается ноавя попытка снятия трудности: откуда ты знаешь, что в нашей мишне ситуация “шема вэ-шема”? Может быть, ограбленный знает точно? В нашей мишне ничего об этом не сказано. А вот откуда я знаю, что здесь ровно такая ситуация, что ни один из них не знает? Во-первых, потому, что в нашей мишне не говорится, что эти двое требуют с него, в отличие от ситуации с пятью ограбленными. Дело не в количестве, а в том, что там, где рабби Тарфон спорит с рабби Акивой, каждый из пятерых говорит: “меня ограбил”. А здесь это не написано. Поэтому естественно интерпретировать ситуацию в нашей мишне как то, что они ничего с него не требуют.

А во-вторых, вот как учит по поводу этой ситуации рабби Хия. Это очень важный ученик рабби Йегуда а-Наси, который пришел из Вавилона учиться у него вместе со своим племянником - Равом. Они учились у него больше тридцати лет, и рабби Хия стал соавтором, помощником Рабби, и Рабби поручил ему после составления мишны составить некоторый дополнительный сборник высказываний танаим, и это был первый очень авторитетный сборник барайт, который называется “Тосефта”. Есть тосефта к этой мишне, где явно сказано. Он говорит двоим: “я ограбил одного из вас”, а каждый из этих двоих говорит: “я не знаю”. Т.е. ни грабитель не знает, кого он ограбил, ни ограбленные не знают. Таким образом, что делать с противоречием? Мы уже слышали это решение. Мы интерпретировали ситуацию в нашей мишне с двумя ограбленными как то, что грабитель решил очиститься от преступления и пришел искупить преступление перед Небом. По суду мы не можем его заставить заплатить каждому, это несправедливо. Потому что никто из них отчетливо не требует с него. Но если он хочет быть чистым наверняка, то мы говорим ему: не жди до прихода Элиягу, дай каждому из них. Т.е. здесь, в нашей мишне, речь идет о том, как ему заведомо очиститься от преступления, а в других ситуациях речь идет о том, какова справедливость. Кстати сказать, справедливость устанавливается Галахой таким образом. Когда пятеро требуют с этого грабителя (каждый говорит: ты ограбил меня), с каждого из них берут клятву, и он каждому из пятерых платит эту сумму.

Мы оглядываемся на закон нашей мишны, который относится не к грабителю, а к хранителю. Там была проблема с хранением, тоже противоречие. Один случай, когда человек говорит: “Отец одного из вас оставил у меня на хранение “манэ”, и я не помню, чей отец”, - он должен заплатить каждому эту сумму. А другой случай, когда один оставил у него “манэ”, а другой - двести, и каждый говорит: “я оставил двести”. Он дает каждому по сто, а остаток - до выяснения ситуации. И какая же разница между этим? Рова разрешил эту проблему таким образом, что в первом случае хранитель должен был пометить себе и знать, чей именно отец, или кто из них оставил. Во второй ситуации он говорит: это как будто бы они сдали в одном свертке. Может быть, они сдали в разных свертках. Но если они пришли вместе и друг при друге одновременно сдавали, значит, они полагались один на другого, и теперь сами должны разбираться, где чье. Т.е. Рова говорит, что есть разница: если сдают отчетливо в разных свертках - тогда хранитель должен помнить, кто хозяин, а если они сдают как бы в одном свертке, - тогда это их дело разбираться.

Теперь Равина спрашивает у рава Аши (Равина - это помощник рава Аши в составлении Гемары, последнее поколение амораим). А действительно ли сказал Рова такую вещь: что во всякой ситуации, когда сдали в двух свертках, хранитель должен был заметить, проявить пунктуальность? Но ведь сказал Рова, а некоторые говорят - рав Паппа, (он был учеником Ровы) - все согласны: в случае, когда двое оставили пастуху овечек (один оставил одну овечку, другой - двух овечек), - все согласны, что пастух ставит перед ними этих трех овечек и удаляется. И это трудность, потому что овечки - все равно как в двух свертках, это не кот в мешке. Один ставит одну овечку, другой ставит двух овечек, и почему это пастух ставит трех овечек и удаляется: “решайте сами”? Он явно должен был заметить, чья одна овечка и чьи две овечки. Проблема: ведь это как в двух свертках. Рав Аши дал решение. Сказал ему. Там речь идет о ситуации, когда они оставили овечек в стаде этого пастуха без его ведома. Они пришли в его отсутствие, оставили этих трех овечек. Тогда очевидно, что это как в одном свертке. Он не может знать этого и не должен заботиться. Их забота - знать, кто сколько овечек оставил.

4. Мишна о доле народа Израиля в грядущем мире

От этого момента и дальше я постараюсь каждый раз первую часть урока продолжать разбирательство галахических вопросов, а вторую часть урока рассматривать агадические сугьет из нашего раздела “Незикин”. Мы начнем с одной знаменитой мишны из трактата “Сангедрин”. (Трактат “Сангедрин” идет сразу после трех Бав.) Эта мишна открывает последний перек трактата “Сангедрин”. Этот трактат устроен таким образом, что в первой части описываются типы законов, которые рассматриваются в суде. Потом идут главы, посвященные наказаниям за конкретные виды преступлений. В основном, глава за главой рассматривает, какой вид смертной казни за какие преступления, это очень интересные главы, которые вряд ли мы успеем проработать в нашем курсе. Описываются четыре вида смертных казней, которые существуют в бейт-дине. А дальше идет последняя глава, которая занимается не наказаниями в земном суде, а вопросом о том, имеет ли человек долю в грядущем мире.

Мишна. У всего Израиля есть доля в грядущем мире (или доля, принадлежащая грядущему миру.) Как сказано: “И народ твой, все праведники, навеки унаследуют землю, отросток Моего насаждения, изделие Моих рук, которым Я украшусь”. Что значит - “у всего Израиля есть доля в грядущем мире”? Сказано: “Еш лахэм хэлэк ле-олам hа-ба”. Это значит, что у народа Израиля в целом, у каждого, кто принадлежит к народу Израиля, есть не только удел в этом мире, где он может действовать, влиять на этот мир, но в душе у каждого, кто принадлежит к народу Израиля, есть доля души, которая принадлежит грядущему миру, у которой нет конца во времени. Не потому что он такой исключительный праведник, а потому, что он имеет счастье принадлежать к народу Израиля. Это утверждение мишны.

"Ше нээмар” - это слово, которое вводит цитату из ТаНаХа на языке танаим, точно так же, как “дихтив” - это такое же слово на языке амораим), и приводит в доказательство стих из 10-й главы книги Ишайи. Книга Ишайи полна очень острых осуждений нашего народа за плохое поведение, полна тяжелых пророчеств, и, тем не менее, в ней есть самые светлые обещания относительно будущего, иногда близкого и очень много - далекого. В книге Ишайи больше, чем в других книгах, есть пророчеств утешительных. И вот это одно из них, самых важных и знаменитых. Он говорит: “И народ Твой (“амэх” - в женском роде, он обращается к Земле Израиля) - все праведники”. Все праведники, а куда же злодеи девались? В конечном счете, в каждом есть какая-то основа праведности. “Навеки унаследует Землю”. О какой Земле идет речь? Думаю, что нет сомнений, что, по пшату, имеется в виду Земля Израиля. Это то обещание, которое Бог дал нашим праотцам, Аврааму, Исааку и Яакову, что, в конечном счете, мы будем владеть этой Землей навеки. Поскольку говорится “навеки”, подразумевается бессмертие, и мудрецы на уровне драша понимают под “Землей” грядущий мир, и отсюда выводят прямое обещание, переданное пророком, что весь Израиль имеет долю в грядущем мире.

Дальше продолжаем цитату из Йешаягу. “Навеки унаследует Землю, нецер матаай”. О чем это говорится? О Земле, о народе, об их месте. “Поросль Моего насаждения”. Это очень интересно. Не просто то, что Я, Всевышний, насадил. То, что Я насадил, сколько раз было, срубают. Народ изгонялся из своей Земли, но в конце концов из этого вырастал новый побег, и это побег того насаждения, которое Я посадил, изделие Моих рук, “леhитпаэр”. То ли чтобы они украсились, то ли чтобы Я, Всевышний, украсился, то ли и то и другое.

Продолжаем текст мишны. А вот те, у кого нет доли в грядущем мире. Несмотря на то, что весь народ имеет долю в грядущем мире, в нем все же есть те, у кого доли в грядущем мире нет. Это тот, кто говорит: “В Торе не содержится обещание воскрешения мертвых. Это одна категория. Если ты отрицаешь то, что будет воскрешение из мертвых, как обещание Торы, то ты не подлежишь этой вечной жизни в грядущем мире. Другая категория - тот, кто говорит, что Тора не с неба, и Эпикорус. Гемара нам потом объяснит, кто такой Эпикорус: этот тот, кто отрицает на корню, не признает авторитета Торы и мудрецов.

Рабби Акива говорит: “И также не имеет доли в грядущем мире тот, кто читает посторонние книги”. Это понятие, которое нужно сильно пояснять. Посторонние книги - это не учебник тригонометрии и даже не романы Вальтера Скотта, “сфарим хицоним”. Попробуем когда-нибудь разобраться в этом. Еще одна категория - тот, кто зашептывает рану, говоря цитату из Торы. “Никакой болезни, которую Я наложил на Египет, Я не наложу на тебя, потому что, Я, Всевышний, твой целитель”. Человек использует стих Торы как зелье, как снадобье для заговора. Аба Шауль говорит: А также тот, кто произносит буква за буквой имя Всевышнего, (которое запрещено произносить, и мы, кроме того, потеряли секрет, как оно произносится.***) Его первосвященник в Храме произносил, и тогда весь народ падал ниц. Это происходило в Йом-Кипур.)

5. Краткая история царя Йеровама

Три царя и четыре обыкновенных человека не имеют доли в грядущем мире. Три царя - это Йеровам, Ахав и Менаше. А рабби Йеhуда говорит: У Менаше есть доля в грядущем мире, как сказано: “И помолился Ему (Всевышнему), и услышал Он его мольбу, и вернул его в Йерушалаим на царство его". Другие танаим на это сказали ему: “К царствованию вернул его, но к жизни в грядущем мире не вернул”. Четыре обыкновенных человека - это Билам, и Доэг, и Ахитофель, и Гехази.2

Нам понадобится достаточно подробно познакомиться в ТаНаХе с этими персонажами, кто эти цари и кто эти обыкновенные люди. Кто эти три царя? Первый из названных царей, у которых нет доли в грядущем мире, - это Йеровам. История царства описана в ТаНаХе в книгах, начиная от книги Шмуэля до конца книги Малахим. Кое-что дублируется в книгах поздних пророков. И многое из этого дублируется в книге “Диврей айамим”, Хроники, последней книге ТаНаХа. Йеровам - это первый царь разделенного царства. У нас была очень длинная эпоха Судей, которую закончил пророк Шмуэль. Он помазал первого царя Шауля, он же помазал второго царя, Давида. И сын Давида - Шломо - был последним, кто царствовал над всем народом Израиля. После Шломо Царство разделилось, и до конца эпохи Первого Храма было разделено. Было Южное Царство - Йегуда, где правили потомки Давида, и было Северное Царство, где правили самые разные люди.

Первым царем этого Северного Царства, Израиль, был Йеровам. Этот Йеровам был человеком выдающимся, он занимал при Шломо очень высокую должность, распоряжался строительными рабочими (“суперкаблан”). И он взбунтовался против Шломо. Причем говорят наши мудрецы, что взбунтовался по делу. Шломо ради потребностей своей любимой египетской принцессы, которую он взял в жены, для потребностей ее натуры и ее обслуживающего персоналом, застроил место, которое использовалось людьми, которые приходили в Шалош регалим в Иерусалим. И этот самый Йеровам посмел упрекнуть всемогущего царя, что он не прав. И Шломо его невзлюбил. Так что Йероваму пришлось бежать в Египет, и он жил там до смерти Шломо, после чего он вернулся. Поскольку сын Шломо, Рехавам, сделал на первых порах довольно глупые шаги, то бо’льшая часть народа от него откололась, и провозгласили царем Йеровама.

Тогда Йеровам встал перед проблемой, как удержать власть. Если они будут приходить в Иерусалим, то они увидят там такую невыгодную для Йеровама картину. Во дворе Храма разрешалось сидеть только царям из дома Давида. И получится, что Рехавам сидит, Йеровам стоит, и все увидят, кто тут главный, и очень скоро народ вернется к дому Давида, потому что это - настоящие цари. И тогда, исходя из политических интересов, Йеровам поставил в двух точках, в Бейт-Эле и Дане золотых тельцов и сказал: “Вот твои боги, Израиль, которые вывели тебя из Египта”. Слово в слово повторил то, что говорили евреи, когда сделали золотого тельца в пустыне. Он заменил праздник Суккот другим праздником, выдуманным в восьмом месяце. Построил жертвенник и, хотя после того, как Шломо построил Храм, были навеки запрещены жертвоприношения вне Храма. И в результате пророк передал ему, что его дом будет истреблен без остатка.

Это краткая справка про Йеровама. Тем не менее, он царствовал 22 года, довольно долго. И при жизни своей, по-видимому. он заботился о нуждах народа вполне прилично. Как правитель, он был неплохим правителем. Но его политическая нужда толкнула на то, чтобы совершать такие тяжелые идеологические преступления, и за это он лишился доли в грядущем мире.

_________________________________

1 Как быть, если вещь скоропортящаяся? Не будет ли ей ущерба ждать до прихода Элиягу? Ответ: это, безусловно, предусмотрено законом. В случае, когда вещь скоропортящаяся ( в случае любого хранения, не обязательно, чтобы это был грабитель), если хранимое имущество начинает быстро портиться, там есть споры, но закон, в принципе таков: если хозяину грозит ощутимый ущерб, то вещь должна быть продана в присутствии бейт-дина, а деньги возвращены хозяину.

2 Тора - это целая наука. Есть взгляд на то, что текст Торы является сплошным набором имен Бога. Но считается, что все имена Бога - это эпитеты, которые его описывают, и только одно имя является как бы его собственным Именем. Четырехбуквенное имя, которое тоже произносится по-разному, в частности - как оно по-настоящему произносится, оно и называется семидесятидвухбуквенным именем. Но это четырехбуквенное имя, которое по-особенному произносится, мы не знаем как. Человек, который произносит Имя Всевышнего буква за буквой, имеется в виду четырехбуквенное имя... В Галахе есть очень необычные ситуации, когда некое действие невозможно, т.е. результат его не может получиться, и, тем не менее, оно запрещено, и тот, кто совершает это действие даже не достигая результата, совершает преступление, которое влечет наказание.