З.Дашевский

Избранные темы из раздела “Незикин”

К оглавлению лекций

2-й семестр, лекция №. 9

1. Галаха об ответственности хранителя, передвигавшего бочку

В мишне ситуация определялась тремя параметрами: задал ли хозяин бочки определенное место, где она должна храниться; передвигал ли хранитель эту бочку в своих интересах или в интересах бочки; и, наконец, разбилась ли она в процессе перемещения или после того, как он ее поставил. Мы видели, что между первой половиной мишны и второй половиной есть противоречие, и поэтому пришлось пойти на очень странный шаг и сказать, что первая половина мишны идет по мнению рабби Ишмаэля, а вторая половина - по мнению рабби Акивы. Исследование может показать, что в действительности Рабби, составитель мишны, мог понимать иначе. Но нас интересует, как эту мишну понимает Гемара и каков практический вывод. Практический вывод читаем у Рамбама, где Галаха в точности повторяет вторую половину мишны. Т.е. идет по мнению рабби Акивы. Но параметр, выделено место или не выделено, отсутствует. Галаха такова: независимо от того, задал ли хозяин бочки определенное место, если хранитель передвигал бочку в своих интересах, то он будет отвечать, независимо от того, успел он ее поставить или перемещал. Если же он перемещал в интересах бочки, то он не будет отвечать ни в одном из случаев. Т.е. все дело сводится к одному параметру: в чьих интересах он перемещал бочку.

2. Проблема с хранением скоропортящегося имущества

Мишна даф ламед-хет, амуд алеф, рассматривает некоторый частный случай, о котором у нас уже вопрос возникал. Что будет в ситуации, когда на хранение сдается имущество, подверженное порче, недолговечное, нестойкое. Как должен вести себя хранитель? Обязан ли он принимать какие-то меры, или же он должен хранить, а имущество портится, и это не его забота. Мишна говорит следующее. Человек сдал на хранение плоды другому. Даже если они погибают, хранитель не должен прикасаться к ним. Второе мнение: Рашбаг (раббан Шимон бен-Гамлиэль, глава Сангедрина, отец составителя мишны рабби Йегуды), говорит: должен продать их в присутствии бейт-дина, потому что он выступает в роли возвращающего потерю хозяину. Если плоды погибают, то возникает ситуация, когда на моих глазах хозяину этих плодов грозит имущественный урон, и тогда это подпадает под закон Торы возвращать потерю хозяину. Закон о возвращении потери относится не только к ситуации, когда я вижу чужую корову, отбившуюся от дома. Но если я вижу, например, что вода грозит затопить чужую территорию, то я обязан принять меры к тому, чтобы этого не произошло. У меня хранятся чужие плоды, и эти плоды стали портиться: либо они гниют, либо их съедают мыши. Тогда мы видим спор между Таной-Камой, который говорит: “Даже если они портятся, хранитель не имеет права к ним прикасаться, пусть портятся”, и раббаном Шимоном бен-Гамлиэлем, который говорит: “Он должен вызвать представителей бейт-дина, сказать им, что плоды портятся, и заявить: я продаю их по такой-то цене, и деньги верну хозяину”. Разумеется, речь идет о ситуации, когда хозяина нет в городе, и ты не можешь призвать его, чтобы он сказал, что делать. Вопрос, что делать, если эти начавшие гнить плоды не купят? Там, где невозможно - невозможно. Мы говорим о том, какие действия должен предпринять хранитель. По мнению Таны-Камы, он обязан бездействовать, а по мнению Рашбага, он обязан принять такие меры. Если меры не привели к такому результату, что можно сделать?!

3. Трудность, связанная с продажей имущества. Понятия “трума”, “маасер”

Гемара "Май таама" - это очень распространенное начало Гемары, которое обозначает: каково объяснение, какова причина, почему закон таков, как сказано в мишне? Начало Гемары всегда относится к началу мишны. Т.е. вопрос обращен к Тане-Каме. Почему ты, Тана- Кама, говоришь, что несмотря на то, что плоды портятся, хранитель не имеет права их трогать? К Рашбагу вопросов нет, потому что Рашбаг сам в мишне приводит объяснение. Он говорит: хранитель обязан продать, потому что это та деятельность, которая предписана обязанностью предотвращать потерю чужому имуществу. А вот по какой причине Тана-Кама не разрешает прикасаться, Гемара хочет выяснить сразу. Рав Кахана предлагает объяснение. Сказал рав Кахана: “Человек хочет кав своего больше, чем девять кавов чужого” (кав - это мера сыпучих тел). Это крылатая фраза, которая давно стала поговоркой. Что значит - “человек хочет кав своего”? Это значит, что урожай, который вырос на его поле, ему драгоценнее, пусть даже его будет меньше. Т.е. он предпочтет один кав своего урожая девяти кавам купленного на рынке - того, что выросло на чужом поле. И поэтому хозяин, по объяснению рава Каханы, предпочтет, что пусть 90 процентов его продукта сгниет или будет съедено мышами, но останется пусть десятая часть, но своя. И поэтому - не трогай. Предложение бывшего хозяина, безусловно, очень продуктивное, и мы сказали, что все обсуждение в мишне имеет смысл только тогда, когда хозяин не находится в городе. Он отправился за море. Если хозяин умер, то этот случай немножко другой, потому что тогда есть наследники. Если наследники малолетние, то есть апотропус, опекун. В любом случае, у имущества всегда есть хозяин. Безусловно, если хозяин находится в городе, то обязанность спросить у него - элементарна.

Есть другое объяснение, почему Тана-Кама так постановил: А рав Нахман бар-Ицхак сказал. Мы опасаемся того, что, быть может, хозяин сделал эти плоды “трумой” или “маасером” за другое место. Объяснение: Когда человек собрал урожай, выросший в земле Израиля, он этим урожаем не имеет права пользоваться до тех пор, пока не отделит некоторые обязательные части. Первым делом, он обязан сколько-нибудь (из Торы нет размера) отделить и отдать коhену. Это называется “трума” или, точнее, “трума-гдола”. После того, как он отделил “труму” для коhена, от оставшегося он отделяет ровно десятую часть и должен отдать это левиту. Это называется “маасер”, или, точнее, “маасер-ришон”, первая десятина. Левит, получив эту десятину, должен от нее десятую часть отделить и отдать коhену, и это называется “трумат-маасер”, трума от десятины. Таким образом, коhены в результате получают какую-то небольшую долю от каждого хозяина, собравшего урожай, плюс один, грубо говоря, процент от урожая десятую часть от десятины, от левита.

Эта трума, как трума-гдола, так и трумат-маасер, обладает святостью и строжайшим образом запрещена любому человеку, кроме коhена. Т.е. исраэль и левит не имеют права есть труму, и за нарушение - наказание смерть с неба. Это строжайший запрет. Мы сказали, что из Торы трума-гдола не имеет размера, но мудрецы установили размер. Если ты щедрый, то ты отделяешь одну сороковую часть урожая; если ты “бейнони”, посредственный, то ты отделяешь одну пятидесятую; а если ты скупой, то ты отделяешь одну шестидесятую. Т.е. ты, собрав урожай, должен взглянуть на себя, оценить, к какой категории ты относишься, и отделить от одной сороковой до одной шестидесятой, т.е. максимум, что требует трума, - это 2,5 процента. Грубо говоря, 2 процента ты отделяешь, от остальных 98 процентов отделяешь десятину левиту, а потом от остального отделяется вторая десятина или десятина бедного. (Кроме седьмого года, когда десятина не отделяется. Весь урожай обладает святостью седьмого года, и все им пользуются наравне.) Для нашей сугьи важно понять, что в принципе человек имеет право (хотя это изначально нежелательно, - изначально полагается все собранные плоды поместить в одном месте, и от них отделить ту часть, которую ты объявляешь трумой. Она обладает святостью. Но если человек оказался в вынужденных обстоятельствах, он может) плоды, собранные в одном месте, объявить трумой за плоды, которые находятся в другом месте. Я принес плоды и говорю: “Я их объявляю трумой за тот урожай, который у меня собран на таком-то поле, в таком-то месте”. И это будет трума. Хорошо так делать или нехорошо, но это трума.

Так вот, нам объясняет в этом втором объяснении рав Нахман бар-Ицхак, что Тана-Кама запрещает продавать плоды, которые начали портиться или их съедают мыши, потому что мы опасаемся: вдруг это плоды не простые. Вдруг хозяин их сделал трумой за какие-то другие плоды. Тогда получится очень неприятная вещь. Хранитель, стремясь сделать хорошее хозяину, окажет медвежью услугу всем. Он вынесет на рынок, продаст эту, быть может, труму, и обыкновенный человек поест и провинится неизвестно за что. И поэтому не разрешается. Будь то трума гдола или трумат-маасер, если эти плоды оказываются трумой, то они обладают святостью и запрещены любому человеку, кроме коhена. Таким образом, перед нами два совершенно разных объяснения. Первое объяснение рава Каханы, по которому человек обладает такой природой, что ему предпочтительнее меньше, да свое. По второму объяснению, природа человека здесь ни при чем, а перед нами - галахическая возможность, которую нельзя игнорировать. А вдруг эти плоды - трума? Вы можете предложить: когда ты принимаешь плоды на хранение, спроси. Тогда вы можете не обсуждать. То ли он уже оказывается в ситуации, когда плоды портятся, а он не спросил, или хозяина нет, или факс у него не работает. Такова реальность.)

4. Спор мудрецов по поводу возможности продажи хранимого имущества

Гемара, выслушав эти два объяснения, ставит на одно из них трудность. "Мейтиви" - приводит некоторое высказывание, которое является трудностью для предвиденного выше объяснения. Мы слышали два объяснения, сейчас посмотрим, на какое их них трудность. Приводится барайта, которая начинается точно, как наша мишна. Говорится: человек сдал плоды другому на хранение - этот другой не имеет права прикасаться к ним. Поэтому хозяин может сделать эти плоды трумой или маасером за другое место. Закон, совпадающий с началом нашей мишны, (т.е. с тем, что говорит Тана-Кама), является началом для другого закона. А именно: раз запрещено прикасаться к этим плодам, хозяин этих плодов имеет право сделать их трумой или маасером за другое место. Мы рассматриваем сейчас только первую часть нашей мишны, которая запрещает продавать эти плоды, и интересуемся, на чем основан этот закон. Есть Рашбаг, который считает, что как раз надо продать, этим мы займемся дальше. Нас интересует, на что опирается Тана-Кама. Мы видели два объяснения. Одно объяснение - что человеку драгоценнее немножко, да свое. Другое объяснение - мы боимся, что это объявлено трумой или маасером. Теперь барайта говорит, что запрещено продавать. Почему запрещено законом? Не знаю. Но отсюда следует, по барайте, что раз продавать эти плоды запрещено, хозяин этих плодов может спокойно делать их трумой или маасером за другое место. Вопрос - для кого эта барайта является трудностью? Положим, нет проблем для рава Каханы, понять логику этой барайты. Нельзя продавать, потому что он дорожит своим, пусть меньшим. Есть причина, по которой мы запрещаем продавать. А когда запрещено продавать, отсюда мы говорим: хозяин может это сделать трумой или маасером. Вполне оправдано употребленное в барайте слово "поэтому".

Но если мы возьмем рава Нахмана, то значит “поэтому”? У нас получается такая ситуация. Рав Нахман говорит: мы опасаемся, что хозяин объявил это трумой или маасером. Поэтому запрещено продавать. А теперь он говорит: запрещено продавать, и поэтому может объявлять трумой и маасером. Это - порочный круг: что чем объясняют? Нельзя продавать, потому что он мог бы объявить; он может объявить, потому что нельзя продавать. Как быть с этой трудностью? Барайта является трудностью для второго объяснения, рава Нахмана бар-Ицхака. Если ты говоришь, что нельзя продавать, потому что он мог это сделать трумой и маасером, то как ты теперь объяснишь, что трумой и маасером он может сделать, потому что нельзя продавать? Что объясняет что? Это порочный круг, который является явной трудностью. Как из него выйти? Вот как говорит он (автор барайты). Теперь, когда мы запретили продавать, потому что мы опасаемся, что он мог это сделать, - теперь он может это сделать спокойно.

И здесь нет порочного круга потому, что есть закон, а есть человеческая практика. Известен старинный анекдот, как в доме некоего цадика не могли найти серебряные подсвечники незадолго до Субботы. Ищут-ищут, их нет. Кто-то высказал предположение, что, наверное, их украли. Хозяин дома говорит: “Как вы можете говорить такое, если сказано: не укради?” Если бы человек, по определению, не мог нарушать законы, то, действительно, закон и действие были бы тождественны, и из нашего замкнутого круга, в случае барайты и таны-камы, было бы не выбраться. Но поскольку человек поступает не всегда строго в соответствии с законом, мы опасаемся: вдруг он это сделал, хотя неясно, имел ли на это право? Раз это людям свойственно, мудрецы запрещают продавать из опасения, что он объявил это трумой, а теперь, когда принят закон “запрещено”, мы говорим: хозяин может спокойно сделать, потому что хранитель теперь не имеет права продавать.

Сказал Раба бар-бар-Хана (это очень важный амора, примерно в том же поколении, что Абайе и Рова, амора Эрец-Исраэль) от имени рабби Йоханана, у которого он учился: махлокет (спор) в нашей мишне между Таной-Камой и Рашбагом - только тогда, когда потери - в пределах нормативов. Есть определенные нормы на каждый вид продуктов: усушка, утруска, поедание мышами, вымывание, есть какой-то процент. Скажем, для пшеницы потеря двух с половиной процентов в год считается нормой. Если потери, которые происходят с данным конкретным хранимым имуществом, лежат в пределах нормы, тогда между ними, Таной-Камой и Рашбагом, - спор. Один говорит: не имеет права трогать, другой говорит: должен продать. Но если потери превышают нормы для данного вида продукта, тогда “диврей а-коль”, обе стороны в данном случае согласны: должен продать в присутствии бейт-дина. Гемара рассматривает это высказывание от имени рабби Йоханана и говорит. С точкой зрения рава Нахмана бар-Ицхака, это высказывание заведомо несовместимо. Потому что рав Нахман сказал: нельзя продавать из опасения, что это может быть трума. Какая мне разница: много трумы, мало трумы? Если я боюсь, что “кодеш”, продукт, который запрещен некоhену, будет съеден некоhеном, я не могу продать его, независимо от того, насколько быстро будет портиться. Поэтому это высказывание немыслимо совместить с точкой зрения рава Нахмана. Но по поводу объяснения, рава Каханы, скажем ли мы, что оно с ним тоже расходится, или их можно согласовать?

5. Объяснение позиции рава Каханы. Продажа трумы коhену

Гемара предлагает следующий путь согласования высказываний рава Каhаны и рабби Йоханана. Рав Кахана, который говорит, что человек дорожит своим, пусть даже меньшим, говорит это только в пределах нормативов потерь, но не за их пределами. На это возражает: Да, но он же сказал: один кав своего больше, чем девять кавов другого. А один из девяти - это не то, что потеря в 2,5 процента. Как ты можешь говорить, что я могу объяснение рава Каханы совместить с утверждением рабби Йоханана, если один говорит, что спор у них только в очень узких пределах, когда потери не превышают этих двух процентов. А рав Кахана говорит: лучше будет пусть один, но свой, чем девять чужих! Как это можно совместить? Рабби Йоханан передает традицию, которая получена от танаим. Он на самой границе между танаим и амораим. Поэтому рабби Йоханан говорит: я знаю, что пределы, в которых Тана-Кама спорит с Рашбагом, довольно узкие. Только если потери не слишком велики, когда они лежат в пределах установленных норм. Если же они превысили эти нормы и потеря слишком велика, тут Тана-Кама согласится с Рашбагом, что нужно продать в присутствии бейт-дина. Для объяснения рава Каханы, это выглядит заметной трудностью. Он говорит: даже один кав своего хозяину драгоценнее, чем девять кавов купленного. Получается, что высказывание рабби Йоханана трудно для рава Каханы, не говоря о том, что оно безнадежно трудно для объяснения рава Нахмана. И тут Гемара дает совершенно неожиданное толкование высказывания рава Каhавы. Это всего лишь преувеличение, гипербола. Что вы думаете, рав Кахана имел в виду действительно, что он хочет один кав своего урожая вместо девяти чужого? Один и девять надо понимать, как один и 0,09. Гемара приняла это объяснение и ставит новую трудность (цитирует нашу барайту), поэтому хозяин может сделать их, эти плоды, сданные на хранение, "трумой или маасером за другое место". А почему бы нам не опасаться, что, может быть, там начнутся потери, выходящие за рамки установленных нормативов, и, по утверждению рабби Йоханана, хранитель двинется на рынок и в присутствии бейт-дина продаст их, и получится, что хозяин ест плоды из другого места, которые превратились теперь, т.е. урожай от которого никакой трумы не отделено, потому что эта трума поехала на рынок и продана. Получается, что мы этим законом кормим человека запрещенным продуктом: продукт, от которого не отделена трума, запрещен строжайшим образом, с тем же наказанием смерти с Неба! На это Тарцан отвечает: ситуация, когда потери превосходят установленные нормы, все-таки редкая, нетипичная ситуация. - А если все-таки она случилась? Начались такие быстрые и большие потери, что он пойдет и продаст? А может быть, хозяин их объявил трумой за другое место? Теруц: Когда мы продаем, то в любом случае мы продаем коhенам по цене трумы. Что значит - по цене трумы? Дело в том, что трума - это капризный продукт, он запрещен всем, кроме коhенов, и поэтому на рынке спрос на него намного уже. Раз спрос не такой широкий, то и цена намного ниже. Т.е. получается, что хозяин, конечно, на этом потеряет. Но если потери вышли за пределы нормативов, то необходимо вынести этот продукт с объявлением: продается только для коhенов. 1

Теперь, когда мы пришли к этому выводу, что можно продавать коhену, мы возвращаемся с новой трудностью к раву Нахману. Что же ты нам объясняешь, что Тана-Кама запретил продавать, потому что это может оказаться трума? Ну и что, что трума? Продай коhену, и нет проблем. Что объяснил рав Нахман бар-Ицхак? Это вы разберете в качестве домашнего задания, а теперь мы переходим к нашей второй половине, агадической части.

Агадическая часть

6. Три вещи, сказанные людьми Великого собрания. Некоторые аспекты, связанные с Дарованием Торы

Рассматриваем мишну, открывающую последний перек трактата “Сангедрин”, который принят во всех общинах Израиля. В субботу после минхи читают определенные тексты. В зимнюю половину года читают “Ширей-маалот”, пятнадцать псалмов, которые называются “песнями восхождения”, а в летнюю половину года читают каждый шаббат после минхи, очередную главу из трактата “Авот”. Трактат “Авот” является очень своеобразным трактатом мишны, который входит в наш раздел “Незикин”, и отличается тем, что, в отличие от прочих трактатов, он не посвящен какой-либо определенной галахической проблеме, а является сборником наставлений этического характера. Таких, как правильно воспитывать, какие качества в себе подавлять, на что обращать больше внимания. Это мудрые наставления, которые являются не просто плодом индивидуального творчества, а являются неотъемлемой частью нашей устной традиции. Этот трактат мишны не существует Гемары. Трактат состоит из пяти глав, к которым позднее мудрецы добавили сборники барайт из разных мест Гемары, и образовали шестую главу. Так что первый раз этот круг (шесть глав трактата “Авот”) прочитывается в течение периода счета Омера, от Песаха до Шавуота. Сейчас у нас начинается второй круг чтения. Шавуот прошел, и в лейл-Шабат мы начнем первую главу трактата “Авот”.

Перед чтением каждой главы “Авот” принято прочитывать начало нашей мишны, которую мы разбирали в прошлый раз, из трактата Сангедрин: “Весь Израиль имеет долю в грядущем мире, и т.д.”.

Мишна. Моше получил Тору от Синая и передал ее Йегошуа, и Йегошуа - старейшинам, и старейшины - пророкам, и пророки передали ее людям Великого собрания. Они сказали три вещи: будьте неторопливы в суде, и восставьте множество учеников, и делайте ограждение для Торы. Любопытно то, что трактат, посвященный нравственным наставлениям, начинается с исторической справки. Моше получил Тору на Синае. Какое это имеет отношение к нашему трактату? Классическое объяснение, что эти наставления являются не просто плодом личного опыта и размышления того или иного мудреца, а составляют органическую часть той традиции, которая получена на Синае. И кроме того, есть другая сторона: что те личности, которые передают традицию, составляют неотъемлемую часть самой традиции. Не все равно, по какому каналу передавать.

Что значит - Моше получил Тору от Синая? Мы знаем, что на Синае мы получили две Торы, письменную и устную. Здесь речь о передаче устной Торы, потому что письменная Тора записана и передается в идеале без искажений - ее переписывают. Здесь речь идет о передаче устной традиции, в каждом поколении кто-то является ответственным за передачу этой устной традиции. Моше получил Тору (сказано) от Синая, а не сказано - от Всевышнего. Он не от горы получал. Тут опять есть много сторон, одна из них - что мы доверяем Моше не потому, что он такой великий человек, а потому, что это происходило на глазах всего народа. И с того момента, как мы стояли у Синая и дальше, Моше пользуется нашим доверием, потому что мы видели, как Бог ему говорит и он нам передает. Поэтому “от Синая” может пониматься, как рубеж, как метка времени. От момента стояния у Синая Моше получил эту Тору, передал ее своему преемнику Йегошуа, Йегошуа - старейшинам. Есть два возможных понимания, кто такие старейшины. Либо это мудрецы, которые составляли совет, Сангедрин Йегошуа в его поколении, либо это много поколений на протяжении всей эпохи шофтим, а потом передали старейшины пророкам (хотя многие старейшины были сами пророками, но это другая функция. Старейшины руководили народом, были мудрецами, может быть и пророками. А вот эпоха пророков начинается с Шмуэля, который, кстати, начинает - по другой, социальной линии, - эпоху царей.)

Пророки передали людям Великого собрания (это совет мудрецов в эпоху окончания мидийско-персидского рассеяния и возвращения в Эрец-Исраэль, построения Второго Храма. Люди Великого Собрания руководили нашим народом в начальный период эпохи Второго Храма. Во главе этого собрания стоял пророк Эзра. Было 120 мудрецов, многие из которых были пророками.

Мишна не хочет мне сказать, что Моше получил Тору от Всевышнего, потому что должно быть определенное соответствие между дающим и принимающим. От Всевышнего смертный человек не может принять. Поэтому требуется какое-то последующее приспособление. Бог говорит Моше: “Я буду разговаривать с тобой из густого облака”. Не может человек прямо воспринимать Божественное присутствие, от Него получить невозможно. "От Синая", в смысле того, что вся эта сцена Божественного Откровения на Синае была источником того, что получил Моше.

Люди Великого собрания сказали три вещи. Из 120 мудрецов был немалый процент пророков: Эзра, Нехемия, Хагай, Мордехай Йегуди, Малахи (если такой существовал: есть мнение, что это был псевдоним Эзры). Были еще пророки. Можете быть уверенными, что эти 120 человек говорили намного больше, чем три вещи. Если говорится, что они сказали три вещи, то это значит, что это тот главный урок, то наставление, которое они передали последующему поколению. Почему требовалось какое-то особое наставление? Чего мы не видели в предыдущих поколениях? Не говорится, какую крылатую фразу оставил Моше Йегошуа, Йегошуа - старейшинам, и т.д.

7. Талмудическая история об исчезновении пророчества

Почему возникла нужда какие-то этические изречения передать в этом поколении? Талмуд рассказывает, что в этом поколении произошло драматическое изменение уклада жизни. Что происходило на протяжении всего предыдущего периода существования нашего народа (а весь предыдущий период - это около тысячелетия): вышли из Египта, сорок лет ходили по пустыне, Первый Храм был построен почти через пять столетий после выхода из Египта и просуществовал, согласно традиции, 410 лет. Семьдесят лет длился Вавилонский и сирийско-персидский плен, и того около тысячи лет проходит от Исхода из Египта до построения Второго Храма. На протяжении всех этих тысячи лет в народе более или менее постоянно действовал институт пророчества. Это значит, что можно было обратиться к Богу и получить ответ через пророка, когда это был великий пророк. Если это был не такой великий, но если человек известен, как истинный пророк, то живется все-таки куда надежнее, чем в ситуации, когда мы опираемся на статистику.

Люди Великого собрания сами собрались и своими руками осуществили исчезновение пророчества в нашем народе. Как это произошло? Талмуд нам описывает (трактат “Йома”), что во дворе Второго Храма собрались руководители народа и стали говорить, как много бед причинил нашему народу этот страшный зверь - искушение поклоняться идолам. Нам эта тяга совершенно неведома. Разные формы идолопоклонства вполне бытуют и в наше время, но у нас нет внутреннего запала от всей души, со всей страстью поклоняться какому-то светилу или какому-то изделию человеческих рук. Это делают из каких-то прикладных соображений. А вот до этого у людей была пылающая страсть, необходимость поклоняться, служить. И это идолопоклонство привело ко всем другим преступлениям. Первый Храм был разрушен после того, как евреи погрязли в страшных преступлениях, вплоть до того, что первосвященника, который был пророком и призывал людей опомниться и перестать поклоняться идолам и совершать другие преступления, убили евреи во дворе Храма. Евреи, подосланные царем, который был спасен отцом этого первосвященника.

Т.е. к концу эпохи Первого Храма евреи погрязли в страшных преступлениях, и хуже всего было идолопоклонство. И поэтому мудрецы постились несколько дней и помолились Всевышнему, чтобы он отнял у нас эту пагубную страсть. И их молитва была принята. Это описано довольно необычно. Они увидели, как со стороны Святая Святых вышел огненный лев. Его схватили, зарезали. С тех пор исчезла у евреев эта страсть поклоняться идолам, но с тех пор исчезло и пророчество. Какая тут связь? Гнусное идолопоклонство и самое высокое состояние - пророчество. Как это может быть связано? Обратите внимание, откуда вышел этот страшный зверь. Он вышел со стороны Святая Святых Храма. Талмуд не занимается абстрактной философией. В этой простой, мидрашической сцене Талмуд объясняет нам важнейшую вещь: что нет такой вещи - гнусное идолопоклонство, и отдельно - высокая вещь, пророчество. Есть страсть, которая дана человеку свыше. И либо эту страсть поворачивают на светлую сторону, тогда получается пророчество, либо на темную - получается идолопоклонство. Т.е. это одна и та же страсть, и ты не можешь убрать ее половину. Нет половины, это две стороны одной монеты. И с тех пор, как исчезло идолопоклонство, исчезло и пророчество.

Мудрецы, видя, что день сегодня удачный, обратились еще с одной просьбой: убрать от нас склонность к разврату. И эта молитва тоже была услышана. Им выделили зверька. Этот зверек был куда менее страшен, чем огненный лев, и они его схватили. И сказал им голос с Неба: “Не убивайте его, потому что вы разрушите мир!” Его продержали три дня взаперти и не знали, что с ним делать. С неба так просто не говорят: не убивайте! А через три дня стали искать свежее яйцо для больного и не нашли. Потому что у курицы не хватило телесного тепла, чтобы созрело яйцо. Мудрецы стали говорить: “Мы просили только к разврату! Страсть к хорошему пусть остается”. На это им с Неба ответили: “С неба ничего не делается наполовину". Вы хотите страсть - получаете ее со всеми ее прелестями и со всеми ее опасностями. Это то же самое: или страсть, или нет страсти. Если нет страсти, тогда игра закончена. Убрать от вас риск можно только одним путем - сделать мир стерильным и абсолютно бесплодными. Этот мир создан опасным. Совершенно безопасный мир - это мертвый мир”.

Эта сцена, описанная в Талмуде, поможет нам понять, почему от людей Великого собрания и дальше начинаются наставления следующим поколениям. Теперь, когда нет пророка, который придет и подправит в трудную минуту, скажет, на что обратить внимание, чего от нас требует Бог, - теперь все управление, все руководство переходит к мудрецам. С этого момента скажут мудрецы: “Мудрец предпочтительнее пророка”. Это очень глубокое высказывание. Мудрец не может так отчетливо видеть ту истину, которую ему показывает Бог. Но зато пророк видит только то, что ему показывают, а мудрец может исследовать то, что подсказывает ему разум. Пусть он не видит так отчетливо, но зато обладает большей свободой.

8. Суть трех вещей, сказанных людьми Великого собрания

Так вот, какие три вещи оставили потомкам люди Великого собрания. Будьте неторопливы в суде, не решайте дело сгоряча. Выслушивайте свидетелей, и анализируйте, и проверяйте до тех пор, пока у вас не возникнет полной ясности, каково справедливое решение. После того, как эта ясность возникла, вы не имеете права даже на минуту задержать вынесение решения. Но маринуйте дело до тех пор, пока вы не будете уверены, что вы знаете, как поступить. Это - первый залог. Мы знаем, что если суд не руководствуется этим правилом, то отсюда начинаются все беды. Тора подчеркивает: “цедек цедек тирдоф”, - т.е. ты должен преследовать справедливость дважды. Мало один раз цедек, это ерунда, это формалистика. Нам говорит, закон Торы, что судья должен судить “дин эмет лэ-амито”, правду по правде. А одной правды недостаточно. Я не должен формально принять свидетельства и вынести просто приговор без заинтересованности, объективно. Это недостаточно. Я должен вникнуть в рассматриваемый вопрос так, чтобы у меня возникло внутреннее ощущение. - Судья должен почувствовать, что у него есть абсолютная уверенность, что так решить справедливо. Если этого нет, то он - преступник, который разрушает мир. Итак, это первое правило: будьте неторопливы в суде, не спешите выносить приговор.

Раньше из учеников всегда находился кто-то, кто способен принять всю традицию. Теперь условия не те, и не будет в дальнейшем ни одного такого гения, который мог бы всю полноту устной традиции один в себя вобрать. Поэтому подготовьте побольше учеников, чтобы они хоть в совокупности эту традицию могли передать. И поэтому, после людей Великого собрания, будет еще только один человек, который получит один всю полноту Традиции. После него начинаются пары, потом еще больше.

Наконец, их третье наставление: делайте ограждение для Торы. Вещь жизненно важная. Мудрецы должны нам не только объяснять закон Торы, они обязаны в каждом поколении строить какие-то ограждения. Если, например, городские власти напишут, что в таком-то углу города имеется обрыв, будьте осторожны, - этого недостаточно. Если где-то есть обрыв, то городские власти обязаны поставить забор, ограждение, не допускающее того, чтобы люди сваливались и калечились. То же самое - мудрецы. Есть закон Торы. Для того чтобы не подпустить человека к нарушению закона Торы, нужно создать какое-то ограждение. Тора сказала: “Не вари козленка в молоке его матери...” Тора - это очень своеобразно сформулированный закон. Под козленком на самом деле надо понимать и ягненка, и теленка одинаково, любого детеныша чистого домашнего скота. Коротко говоря, содержанием этого закона запрещается совместная варка мяса кошерного домашнего животного с молоком кошерного домашнего животного. Это содержание закона Торы. Мудрецы, опасаясь того, что мы можем нарушить этот строжайший запрет, вводят от себя резкое ограничение. Так, они запрещают даже птицу употреблять вместе с молоком.

_____________________________________

1 Разница между тем, продаем мы труму коhену или отдаем труму коhену, очень большая. Но здесь нет криминала в том смысле, что труму не поест некоhен. Должен ли потом хозяин вернуть коhену деньги, которые тот заплатил, раз ему полагалась трума бесплатно, - это второй вопрос. Нас сейчас интересует принципиальный выход из тупиковой ситуации. Хозяин убыл. Я не знаю, трума это или не трума. Продукты портятся, и портятся быстро. Я должен вызвать представителя бейт-дина и продать. А как продать, если вдруг это трума? Продать коhену по пониженной цене. Дальше, когда хозяин вернется, можно разбираться. Имеет ли право коhен есть это, если это не трума? Ни малейшего запрета запрета нет. В том, что коhен ест труму, есть, конечно, дополнительная служба интересам общества. Пережевывая пищу, он помогает обществу. Но коhен не обязан питаться одной трумой, - ее может не хватить. Коhену разрешена простая пища, безусловно. Наоборот, некоhену строжайшим образом запрещена трума.

Вопрос. Если я - не совершенно спятивший коhен, неужели я стану покупать плоды, которые являются трумой и полагаются мне бесплатно? Тут надо сказать, что трума полагается бесплатно коhену как классу. Какому коhену будет вручено, решает только хозяин. Если он дал моему соседу коhену, а коhен говорит: “У меня уже этих плодов достаточно. Хочешь купить у меня?” Коhен может продать коhену, с этим нет никаких проблем. Поэтому есть отдельный рынок продажи трумы. Порченые продукты он не покупает, или покупает по бросовой цене. Если порчение продукта заключается в том, что его едят мыши, то, что они съели, уже безвозвратно пропало. То, чего они не съели, уже не испорчено. Если же они гниют, то, понятное дело, нужно произвести сортировку: то, что подгнило, будет продаваться по бросовой цене. А то, что не испортилось, продается по цене неиспорченной трумы, а то, что начало, по цене погибшей трумы. Может быть, она нужна коhену, чтобы кормить скот. То, что принадлежит коhену, может есть труму: включая скот, ханаанских рабов, но не наемных работников. Жена коhена, если она ему не запрещена, безусловно, имеет право есть. Коhен не должен отдавать труму другому коhену, а с левитами ситуация более тонкая.

В наши дни отделение трумы от одних плодов производится по закону Торы, от других - по установлению мудрецов. Человек, который вырастил урожай (любые плоды - пшеницу сегодня мало кто выращивает в Израиле) отделяет чуть больше, чем одну сотую часть по объему от этих плодов и говорит: то, что здесь сверх одной сотой, это трума-гдола. Мы не пытаемся сегодня учитывать законы, установленные мудрецами, о двух процентах, потому что коhену нельзя пользоваться этим, поскольку коhен находится в состоянии нечистоты, и он не имеет права употреблять труму, это строго запрещено. Поэтому мы отделяем чуть больше, чем одну сотую. То, что сверх одной сотой, мы называем “трума-гдола”, то, что одна сотая, мы называем “трумат-маасер”, т.е. десятина от десятины левиту. И эту одну сотую плюс дельта мы аккуратно заворачиваем и кладем в чистое место, пока это не сгниет, после чего можно это выбросить. Есть продукт, от которого сегодня можно по-настоящему отделить труму и отдать коhену. Это оливковое масло. И он может им зажигать свечи. Потому что трума, которая стала нечистой, подлежит сожжению, и он ее сожжет.